Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения

Но даже мой физический тремор, охрипший от зашкаливающего напряжения голос и мало чем похожий на человеческий взгляд не могли передать в полную меру всего того, что творилось со мной в эти мгновения. Стоило наркотическому дурману полностью (или хотя бы процентов на 85) выветриться из моей головы, как его тут же заменил невыносимо жуткий для меня кошмар — изъедающий до костного мозга страх за жизнь Альки. Страх, не увидеть ее больше… не услышать ее и не прикоснуться… хотя бы вскользь… НЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ…

Как можно кому-то такое объяснить? Как можно не сорваться, если тебя лишили всего, чем ты жил и дышал последние дни и без чего уже не способен ни здраво мыслить, не воспринимать себя прежним или вообще никак и никем? И что я должен такого сделать, чтобы это стало понятным хоть для кого-то?

— Ты не понимаешь. Я не могу без нее. Я вообще ничего не могу, особенно зная, где она сейчас может находиться… Меня… Я… — бл*дь… лучше бы меня и вправду опять чем-нибудь вырубили, чем заново проходить через эту гребаную мясорубку. Срывая голос, не зная, куда сунуть голову или как унять в своем теле эту сумасшедшую лихорадку, ломающую изнутри кости и выдавливающую из черепа кипящим адреналином мозг со здравым рассудком. Даже если заору и начну биться в конвульсивных припадках, этот ад из меня не выйдет. Он будет и дальше, буквально до бесконечности убивать своими пыточными ножами, разрывая внутренности раскаленными крюками… кромсая мою сущность в кровавое месиво, пока я в конечном счете не сдохну либо от болевого шока, либо от ран несовместимых с жизнью…

— Неужели он этого не понимает?.. Или думает, что я его за это не убью? За все… что он сделал и сделает.

— Кирюшенька, пожалуйста, перестань.

Кажется, я уже окончательно ослеп, отупел и вообще не соображал, что говорил, как и не видел, что вокруг меня в этот момент происходило. Даже не сразу понял, когда и как мать, резко подскочив с кресла, накрыла меня собой, ревностно обхватив мою голову руками и пытаясь заглушить мой припадок свойственными большинству матерям действиями — зацеловывая горячий лоб рыдающему младенцу и одновременно укачивая у своего надрывно бьющегося сердца.

— Я тебе обещаю. Я поговорю с ним… я все сделаю, что смогу, но достучусь до него. Только, пожалуйста… не мучайся так и не пугай свою маму. Я все улажу. Клянусь, мой золотой. Я все улажу…

ГЛАВА шестнадцатая

— Рита Петровна? Что вы тут делаете? — Марьяна Сергеевна вытаращила на вошедшую в просторную приемную госпожу Стрельникову свои ошалелые глазенки, определенно не поверив увиденному. Но когда незваная гостья так и не соизволила ответить на не совсем корректный вопрос старшего секретаря, дефилируя с прежней скоростью и с гордо вскинутой головой от входных дверей по проходу между рабочими столами обоих помощниц генерального директора, вот тогда и пришлось подскочить с пригретого кресла ужаленной в попу юлой, подхватившись, так сказать, почти вовремя.

Зато Аська, как сидела намертво припечатанная к своему месту, так и продолжала с открытым ртом наблюдать за столь редким в их трудовых буднях развитием зрелищного события.

— П-простите. Но-но… вам туда нельзя, — как еще Марьяна не легла спиной на массивные двери кабинета своего босса и не прижала к ним руки подобно комичному персонажу из аналогичной киносценки? А вот перегородить собой к ним дорогу лишь чуть-чуть не опередившей ее Маргарите Стрельниковой все-таки успела. — Вам не назначено.

Естественно, особо важной гостье пришлось остановиться и обратить свое царское чуть удивленное внимание на возникшее на ее пути препятствие. И, судя по ее ощутимо надменному взгляду, прошедшему по всей фигуре Марьяны Сергеевны, ничего хорошего она за эти секунды не отметила и не испытала. Ее бесчувственное лицо как было до этого напрочь отмороженным и беспристрастным, таковым и осталось. Зато какой бьющий по глазам контраст во внешности двух абсолютно разных представительниц из противоположных классовых прослоек.

Опрятный женский костюм делового кроя из линейки бутиков для среднестатистического покупателя против безупречного черного ансамбля от брендовых производителей премиум-класса. Само собой, стильной накидке под пончо с меховым кантом и бархатному вельвету юбки-карандаш радикально черного цвета, темно-бордовый габардин классического приталенного пиджака с юбкой прямого силуэта значительно проигрывал. Впрочем, как и внешний вид обоих женщин. Даже по росту Маргарита Стрельникова обогнала отважную секретаршу на несколько сантиметров в довесок к своей статной осанке, идеальной укладке темно-каштановой гривы волос и примораживающему к месту взглядом любого зарвавшегося наглеца.

Казалось, благодаря нависшему в приемной за эти короткие мгновения гробовому молчанию можно было расслышать, как гудят компьютерные процессоры в рабочих столах обеих секретарш. Или как гулко бьется растревоженное сердечко в грудной клетке малышки Настеньки.

— Вы мне перегородили двери кабинета моего мужа. Надеюсь, вы понимаете, ЧТО вы только что сделали?

— Но… но… Извините меня, бога ради, Маргарита Петровна. Но я выполняю все возложенные на меня моим руководителем обязанности и предписания. Это не мое своевольное решение. И там, между прочим, сейчас проходит внеплановое совещание с директорами финансового и маркетингового отделов.

— Вы действительно думаете, что меня должно волновать, кому сейчас мой муж устраивает утреннюю вздрючку и это, якобы обязано меня как-то остановить? Марьяна, будьте так любезны и пока еще по-хорошему, просто дайте мне пройти. Обещаю, в этот раз вам за это ничего не будет.

— Но… я действительно не могу вас туда пустить.

— А мы сделаем вид, что это я туда вошла сама, по собственному желанию. — и впервые Рита Стрельникова сделала что-то, что совершенно не вписывалось в ее надменный образ светской львицы. Протянула свою изящную руку к предплечью секретарши и довольно-таки сильным давлением уверенных пальцев заставила ту сдвинуться в сторону, освободив себе тем самым доступ к дверной ручке. — Вы ведь не хотите меня расстроить еще больше, чем уже есть? Или это такая новая форма соболезнования? Сказать, насколько я шокирована вашим вопиющим поведением, Марьяна Сергеевна, вообще ни о чем не сказать.

— Простите меня, бога ради, Маргарита Петровна. Но я и в мыслях не держала, чтобы вас чем-то преднамеренно обидеть и уж тем более оскорбить. И, конечно же, хоть и с опозданием, но искренне вам сочувствую и от всего сердца скорблю вашей утрате. Только я не…

— На этом, думаю, будет вполне достаточно, Марьяна Сергеевна. И спасибо за запоздалые соболезнования. Я почти тронута, если бы не была ТАК расстроена.

После чего было продемонстрировано действие, обозначившее завершение данному разговору. Громкий щелчок автоматического замка при открытии дверной ручки и последовавший за ним звук отъезжающей в сторону двери-купе. И тишина. Правда, временная. Поскольку из образовавшегося проема прямо из директорского кабинета в приемную тут же просочились приглушенные голоса находившихся там людей.

Естественно, в этот раз Марьяша не успела заскочить хотя бы первой в открытые двери и предупредить своего босса о нежданном вторжении его явно разгневанной супруги. А лезть туда следом, по пятам госпожи Стрельниковой почему-то особо не тянуло, как и не вызывало никакого соответствующего желания. Да ей бы, скорее всего, этого и не дали, поскольку не прошло и трех секунд, как Рита Петровна грациозно развернулась и… закрыла дверь прямо перед носом ошалевшей секретарши буквально театральным жестом полноправной хозяйки окружающих владений.

— Охренеть, — выдохнула со своего места Аська чуть дрожащим шепотом. — Но… кажется, я немножко описалась.

Разумеется, стоило ей зайти за порог гигантского кабинета Глеба Стрельникова и тем самым обозначить для всех там присутствующих свое коронное появление, как все тут же моментально замолкли, почти синхронно обернувшись в ее сторону и мало что понимая из происходящего. И гендиректор оказался не исключением из правил. Разве что отличался от своих подчиненных более безэмоциональным выражением лица и более сдержанным, почти пустым взором.