Мне не стыдно
***
Сергею уже тысячу лет не снились сны.
Ему вообще редко что-то снилось, а если снилось, то обычно какой-то бред. А тут…
Институт, Ромашка и… секс.
Надо же. Неужели он настолько хочет её, поэтому и сны подобные видит?
Хочет, конечно… Но кроме секса было ещё кое-что.
Сожаление от того, что всё случилось иначе — не так, как во сне. Чувство вины за глупые поступки. Желание исправить их.
И любовь.
Как же жаль, что люди так и не смогли придумать машину времени. Было бы неплохо отправиться в прошлое и дать самому себе в морду. От души так дать…
Мало его по голове били, недостаточно. За Кристину, может, и хватило, но не за Ромашку. За неё ему эту самую голову надо бы отрубить.
.
Следующие два дня Мишин крутился, как белка в колесе. Сам осознавал — это напоминает агонию, но ничего не мог с собой поделать. И готовил сюрприз, как одержимый, и страшно боялся, что Ромашка не поймёт и рассердится.
А в четверг с самого утра отправился оформлять очередные документы, но был остановлен на полпути звонком Вари.
— Сергей, — голос её звучал немного смущённо, — может, я не в своё дело лезу, конечно… В общем, Риту выписали, она сегодня на работу явилась. Пришла и сразу написала заявление на увольнение. Сейчас она у Юрьевского, решила подписать, минуя твою голову…
— Нет-нет! — Мишин ощутил прилив бешеной благодарности по отношению к Варе. — Спасибо тебе большое. И… можешь её задержать, если что?
— Угу. Рита мне ещё сказала, что у неё на вечер билет во Францию…
У Сергея даже в глазах потемнело.
— Тем более. Варь, я тебе двойную премию выпишу, только задержи!
— Да не надо мне премии, — пробурчала Варя. — Чего я, не человек, что ли… В общем, ты это… как там… Беги, шеф, беги.
— Бегу, — ухмыльнулся Мишин и действительно побежал.
***
В четверг я была полна решимости со всем покончить. Как я уже говорила: нет человека, нет проблемы. И Сергей, как только я исчезну из его поля зрения, успокоится и, возможно, вернётся к невесте. Попросит прощения, повинится, на коленях поползает — в общем, всё как любят мужики. Подарит ещё одно колечко или серёжки, ноги будет целовать, скажет, бес попутал — она и простит.
Совет им да любовь.
Мне, кстати, повезло — Мишина на работе не было, зато Юрьевский имелся. Прекрасно, сейчас подпишу заявление прям у генерального, вряд ли он будет сильно сопротивляться, я тут и работаю-то всего ничего…
— Ты что там такое пишешь? — поинтересовалась Варя, вытягивая шею, чтобы разглядеть со своего места. Я не видела смысла скрываться, поэтому ответила:
— Заявление на увольнение.
Соседка удивлённо крякнула.
— Хм… чего так?
Вот это уже сложнее.
— Другую работу нашла?
— Ну… нет. Во Францию улетаю сегодня вечером. По делам.
Это было чистой воды враньём, на кой чёрт мне Франция? Она за четыре года у меня уже в печёнках сидела.
— Эти дела настолько серьёзные, что требуют увольнения?
У Вари было какое-то странное лицо. Будто бы она о чём-то напряжённо думала. Может, о чём-то своём? Вряд ли о моём увольнении.
— Угу. Всё, сейчас пойду к Юрьевскому, подпишу у него.
— Вообще сначала должен Сергей…
— Да ладно, главное — подпись генерального. А Мишин может и задним числом, — отмахнулась я и отправилась к Юрьевскому, краем глаза успев заметить, как Варя начала лихорадочно рыться в собственной сумке.
Увидев меня, Максим Иванович встал с кресла, подвинул мне стул, только потом сел обратно и с вежливой улыбкой выслушал моё объявление о намерении уволиться. Несколько секунд глядел на заявление, которое я положила прямо перед ним, а потом ухмыльнулся и сказал:
— Я смотрю, классная у вас с Сергеем командировка была. Вы, Рита, сначала заболели, теперь вот увольняетесь. А Мишину вообще по башке треснули, неделю в больнице лежал.
Сердце вздрогнуло и свалилось куда-то в пятки.
— Как… треснули?
— Так. Тупым предметом.
— А… кто?
— Да хрен его знает. В воспитательных целях, скорее всего. Но вернёмся к нашим… то есть к вашим заявлениям. Скажите мне, Рита… вы уверены в собственном решении?
— Уверена.
На самом деле я в тот момент вообще не думала о собственном решении. Я думала о Сергее, который лежал в больнице, а мне даже не сказал об этом!
— Могу я узнать, с чем оно связано?
— Это личное.
Улыбка Юрьевского стала чуть шире. А потом он, к моему полнейшему изумлению, вдруг протянул:
