Колин Уилсон - Метаморфозы вампиров
Отвлекся он от того, что ощутил бедром прикосновение чьих-то губ — оказалось, та самая блондинка с гибким телом. Подняв девушку на ноги, он коснулся ее влажной вульвы. Мысленный контакт дал понять, что она совсем еще подросток, и обычно испытывает робость. Сейчас, словно во сне, она кротко ласкала Карлсена с томной медлительностью гейши, обученной искусству ублажать. Опустившись на траву, девушка протянула ему руки. Он почти не ощутил проникновения, настолько она была влажна. Откликаясь на мысленное желание Карлсена, она свела ноги, тесно обжав ему жезл внутренними мышцами. В этот момент ее возбужденность передалась ему, а сознавание обычной робости девушки лишь оттеняло чувство контраста. Что-то в ней очень напоминало Хайди, но, что странно, не было желания частично вбирать ее в себя или приобщаться к ее жизненной энергии. При такой неимоверной жажде плоти ему хотелось лишь использовать ее тело, точно так, как она использует его. Сдерживая страсть, он глубоко, размеренно задвигался. Девушка цепко обхватила его (удивительно, откуда такая сила берется: осьминожка, да и только). Судя по ее судорожному биению, она забыла сейчас обо всем, переполненная собственным наслаждением. Приятно было ощущать себя обыкновенной мужской особью, инструментом ее удовольствия. Вслед за тем как она отошла, Карлсен лег на живот, впитывая волшебную силу, кожа под которой трепетала, подобно тонкой водяной взвеси, и наблюдал за парами, пламенея их возбуждением. Вид этой оргии стыда не вызывал: все ею просто упивались. Было заметно теперь, что мужчины в большинстве удерживаются от оргазма, в то время как женщины, наоборот, испытывают один за другим. Причем женщины, все до единой, вызывали у него неистовое желание. Он желал всех и каждую, любая казалась непередаваемо и непостижимо отличной от него самого. Выражаясь земным языком, Карлсену хотелось всех их видеть своими женами. И тут он понял, что в каком-то смысле так оно и есть. В этом суть всего общественного уклада на Криспеле. Все женщины здесь приходятся женами всем мужчинам, и наоборот. Каждый располагает колоссальным гаремом противоположного пола.
Куда ни глянь, всюду творилась любовь в самых разнообразных позах. Причем без той порывистости, что Карлсен невольно подглядел тогда в будке (подобное, смутно понял он, считается кощунственным по отношению к благодатной Саграйе). Двигались обнаженные медленно, нежно, и с таким упоением, что не замечали, если на них нечаянно наталкивались другие. Странно то, что смотрелось все это на удивление целомудренно — распутством здесь веяло не больше, чем где-нибудь в зале ресторана. Лица млели томной страстью, а из женщин некоторые лежали закатив глаза так, что не видно было зрачков. Едва закончив совокупление, пары расходились, причем иной раз сразу же в руки вожделенно поджидающих партнеров. Наблюдать чужое соитие было здесь существенной частью сексуального наслаждения — удовольствие этим обострялось еще сильней.
Когда Карлсен, прижавшись лбом к хрустально прозрачному барьеру, попробовал вглядеться вглубь шурфа, от взвихренности течения невыносимо зарябило в глазах: все равно, что всматриваться в водопад. Кстати, действительно что-то общее: энергетический поток напоминал перевернутую стремнину, и, провожая ее взглядом к шпилю, Карлсен замечал, как она, плеща и вспениваясь по краям, змеисто уходит навылет сквозь купол. Щеки и лоб впитывали взвесь рассеянной по храму зеленой энергии, как сухая земля всасывает воду. Мягкое свечение так и продолжало сочиться в пах, упруго пульсирующий тяжелой сладостью, словно непрерывная готовность к эякуляции. Кто-то сзади давнул ему ягодицы ступней. Над ним стояла крепко сбитая девица — рельефная, крутобедрая, с кокетливо миниатюрным треугольничком темных волос на мыске. «Да сколько можно», — мелькнуло было в уме (вроде, как театрал, после двух спектаклей на третий начинающий уже позевывать). Но стоило девице прилечь рядом, как стало ясно, что тело не разделяет наметившегося равнодушия ума. Одно ее прикосновение, и желание вспыхнуло с прежним жаром, вызвав очередное совокупление.
Судя по теплой сухости нижних губ, Карлсен был у нее едва ли ни первым на дню, а входя, интуитивно понял, что она искала его, предвкушая эту встречу весь день. И, несмотря на роскошь ее скульптурного тела, мысленно он наблюдал за этим занятием с добродушной снисходительностью, как смотрят на резвящегося с мотком пряжи котенка. На Земле такое отвлечение наверняка свело бы желание на нет, здесь же повышенная эластика наделяла плоть особой стойкостью. Он намеренно сдерживал возбуждение, стремясь между тем раззадорить ее: работал все размашистей, пока не довел ее до неистовства, а постепенно и до сладостных судорог (до сих пор удивительно, какой исступленный у них оргазм — сноп искр, да и только).
Успев сменить за последующие полчаса пятерых партнерш, он с интересом замечал в себе все растущий зазор между умом и телом. По мере того, как тело продолжало поглощать жизненную силу, пылко реагируя на каждую новую партнершу, ум вторил все растущим интересом к анализу происходящего. Имея теперь подробное представление об этом городе, Карлсен сознавал, что участвует сейчас в культовом ритуале. В действительности эти люди не так уж сильно отличались от снаму в океанах Ригеля-10: секс у них служил формой самовоплощения. При должной выучке компактированное тело способно достигать интенсивности наслаждения, аналогичной у снаму единению со Вселенной. Расставшись с восьмой по счету (седовласая женщина, встречавшаяся сегодня на улице), Карлсен украдкой огляделся, нельзя ли незаметно улизнуть. Трава вокруг барьера становилась уже неприятно влажной и скользкой. Мало-помалу ему удалось продвинуться на более спокойный пятачок за одной из колонн. С последней партнершей, несмотря на всю ее прелесть, обнаружилась все усиливающаяся проблема с любовной телепатией. Он уж и так и эдак, но видимо, не сумел скрыть своего отчуждения, для нее напоминающего обидное равнодушие. Не будь его партнерши без всякой задней мысли убеждены, что перед ними сородич-эвату, в нем распознали бы чужака, без всякого на то права участвующего в их священном ритуале. Так что, когда женщина, получив от него желанный оргазм, перешла в руки молодого бугая с фигурой тяжелоатлета, Карлсен влез в свое длиннополое одеяние и тронулся к выходу. Несмотря на бодрящее, как прежде, ощущение внутренней силы, вид обнаженных тел возбуждения больше не вызывал. Подняв случайно взгляд к куполу, он уяснил причину: гейзер жизненной энергии терял напор — цвет поблек до болотного, и немолчный гул опал до глухого рокота. Пока пробирался между пар, из которых многие, расцепившись, забылись сном, зеленый столп стал медленно убывать к земле, а вместе с ним и энергия. Глубочайшая умиротворенность, такая же осязаемая как недавний гвалт, наполнила обширное пространство храма тишиной и покоем. Неподалеку от выхода откуда-то сбоку нежданно возник полупрозрачный Крайски.
