Я буду с тобой
Смотрю в потолок, мысли текут плавно и медленно. Некуда мне торопиться, а главное, не для кого. Борисовны и Доминики больше нет, Демьян живой только потому, что мент. Мы больше не видимся, я как следаку версию подбросил с наследством моим, так его под охрану и определили.
Я всегда знал, что общение со мной может принести проблемы, но такой лютый треш мне не снился даже в самом страшном сне. Не позволяю себе думать о том, что сам угробил тех, кто мне дорог. Я хотел обеспечить им будущее, но не понимал, насколько токсичен и насколько опасно быть наследником Тимура Талерова.
Не могу есть, не могу спать, тупо боюсь своих снов. Стоит закрыть глаза, как с головой погружаюсь в невыносимую, жгучую боль. Доминика, маленькая девочка с игрушечным белоснежным котенком. Она смотрит на меня и молчит. Не упрекает, не плачет, наоборот, даже иногда улыбается.
Я задыхаюсь, хочу попросить прощения — у нее, у Борисовны. Она часто снится мне с Доминикой, стоит рядом почему-то в платке и тоже на меня смотрит. Я просыпаюсь — глаза мокрые, я сам весь мокрый от холодного пота, а руки и ноги ледяные.
Почему я живой, а их нет, зачем? Кому я нужен? Я всегда думал, что я один, но теперь понимаю, что они все были со мной — Борисовна, Доминика и…
Нельзя об этом думать. Если начну думать о Нике, боюсь, совсем сорвут тормоза. Никогда бы не поверил, что она может предать, кто угодно, только не она. Но если учитывать весь тот пздц, в который я попал, то я даже рад, что она сбежала. Пускай с моими деньгами, не она так менты бы забрали. Зато живая, не то, что…
В коридоре слышны шаги, распахиваются двери, вламываются два шкафа, на меня ноль внимания. Обходят по периметру палату, осматривают окна, под кровати заглядывают. Я даже не шевелюсь — пох…й. Один подходит к двери и кричит:
— Можно.
В палату входит мужчина, и раньше я бы охренел, что он сам пришел ко мне, а сейчас дальше смотрю в потолок. Вот правда пох…й. Даже на то, что это мои последние минуты пох…й, потому что пришел Шерхан, и пришел он по мою душу. Большая часть денег, пропавших из сейфа — его бабло.
— Здравствуй, Тимур, — он подходит ближе и нависает надо мной. По-прежнему не шевелюсь. Может, он оскорбится, и меня сразу грохнут? Но Шерхан сегодня на редкость необидчивый. — Тимур, здравствуй, говорю.
— Привет, — может, ему похамить, и он меня застрелит? В упор в голову, было бы круто, чтобы никакой умелец больше не откачал. У Шерхана всегда с собой ствол, он без него себя некомплектом чувствует, сам говорил.
— Как ты?
— Заеб…сь.
— Вот и хорошо. Значит, ты меня выслушаешь. Я правильно понимаю, что у тебя нет всей суммы налом?
У меня ее и безналом нет, так что правильно. Неопределенно киваю.
— Я слышал, что вечером собирается совет, будут решать, что с тобой делать. Вот я и решил сыграть на опережение.
Сходка, значит, будет. Будут решать, как бы мне побыстрее кишки выпустить и состояние мое раздербанить. Вот уж на что мне похер, так это на то, в какую опору моста меня закатают.
— Тим, — ему услужливо подставляют стул, и Шерхан царственно усаживается на него, как на трон. Умеет же, сука! — Я хочу получить назад свои деньги, поэтому предлагаю сделку. Ты переводишь все свои активы на меня, я отдаю твои долги, а ты начинаешь на меня работать. Как только отработаешь долг, я возвращаю активы обратно. Что скажешь?
— Заеб…сь.
А что я могу еще сказать? Что не верю ни единому его слову? Так и не верю, потому что нахер ему надо мои долги отдавать и во все это влезать?
— Тимур, — он хмурит брови, — не ерничай. Я серьезно.
— И я серьезно, — отвечаю и в глаза его смотрю. Жутковатый взгляд, если честно. Глаза у него цвета расплавленной стали, так себе ощущения. — На х…й оно вам надо?
Он несколько минут сверлит меня этим стальным взглядом, а потом вдруг выдает:
— Я знал Большакова, твоего отца, Тим, и это я скорее ради него делаю, а не ради тебя. Ты толковый парень, только завязывай с этими делами, иди под меня работать. Деньги из тени выводи, хватит баловаться, не пацан уже.
— Он мне не отец, — цежу сквозь зубы, и Шерхан неожиданно взрывается.
— Что ты можешь знать, сопляк? Не смей судить отца, он был хорошим человеком.
— Хороший пацан — не профессия, — снова цежу.
— Умник, — глаза Шерхана опасно суживаются, — а вот сам попробуешь бизнес отмыть, я посмотрю на тебя. Он молился на вас, на тебя и на жену, маму твою.
— Он не имел права подставлять семью. Не мог защитить, нечего было заводить, — продолжаю упрямо.
— Вот будут у тебя свои дети, я тогда на тебя посмотрю, — недовольно тянет Шерхан, — а он как мог, так и защищал. Просто не всем понравилось, что он выйти из тени хочет, ему бы поддержкой правильной заручиться.
Правильная поддержка — это Шерхан, ну а кто же еще? Конечно, он бы поимел при этом половину всего, если не больше, такая крыша дорого стоит. И я прекрасно понимаю, что если соглашусь, хорошо, если половину активов обратно получу, а так треть максимум.
Но у меня в самом деле нет выбора, и предложение Шерхана сейчас настоящее спасение. Однако я буду последним лохом, если дам это понять.
