Девочки Талера (СИ) - Ареева Дина

Глава 1

В парике жарко, очки все время съезжают на нос. В носу щиплет, хочется чихнуть, я отчаянно держусь. И вообще, весь этот маскарад меня ужасно раздражает. Но, кажется, на этот раз прокатило, Тимур меня не узнал.

— И какой у вас опыт работы? — спрашивает он. В его голосе мне слышится насмешка, но я старательно себя уговариваю, что это не так. Мне показалось, я просто себя накручиваю.

— Я работала воспитателем в детском саду, — стараюсь говорить низким голосом и негромко. Вживаюсь в роль тетушки-училки, которую кроме работы ничего в этой жизни не интересует.

— Ладно, — Тимур осматривает меня с ног до головы. Его взгляд скользит по парику, очкам и почему-то упирается в мою налитую грудь. От страха потеют ладони, украдкой вытираю их об одежду и прячу за спиной.

Я нарочно выбрала объемную блузку, чтобы не так выпирала грудь. Если бы не жара, я бы надела пиджак. Грудь распирает от молока, у меня его много. Дома я сцеживаюсь по часам, чтобы оно не пропало, но сегодня специально не стала этого делать. Надеюсь, мне повезет, Тимур меня не узнает, и я смогу тайком покормить свою малышку.

Если бы он позволил мне хотя бы кормить мою девочку, клянусь, я пешком бы шла из своего городка сюда каждое утро. Но отец моего ребенка — каменная глыба, которую невозможно пронять ничем.

В третий раз я прихожу к Талеру, чтобы устроиться няней к своей дочери, которую после родов больше не видела. Тимур унес ее, забрав с ней мое сердце, и теперь я делаю все что могу, чтобы быть с ней рядом.

Два раза Тимур прогонял меня, и сегодня я решилась на отчаянный шаг.

Мама Олега со своей подругой Нинель нарядили меня в ее одежду, мы похожи по комплекции. Дали мне документы дочери Нинель, и я пришла устраиваться на работу.

— Мне нужны услуги няни круглосуточно, — говорит Тимур, а я стараюсь не смотреть ему в глаза. Боюсь, что меня могут выдать глаза даже под очками. Но сама при этом жадно его расматриваю.

Его лицо, когда-то такое родное и любимое, стало совсем чужим. Даже не верится, что это он нес меня на руках в роддом. Что это он держал меня за руку и говорил все те слова, которые помогли мне родить мою девочку.

— Понимаю, и могу заверить, что я… — киваю так, что парик чуть ли не слетает с головы, и вдруг замираю сама не своя.

Из соседней комнаты слышится детский плач, а я с ужасом чувствую, как быстро промокает блузка, и на ней проявляются мокрые дорожки. Это молоко бежит из груди, течет по животу, все белье на мне уже насквозь промокло.

Талеров меняется в лице и бросает через стол документы.

— Ты правда считаешь меня слепоглухим идиотом? — шипит он, нависая надо мной. — К чему этот маскарад, Ника? Я тебя сразу узнал, интересно было, на сколько тебя хватит. Сколько раз мне еще повторить, чтобы ты перестала сюда ходить? И что мне надо для этого сделать?

Я не обращаю внимания на его слова потому что девочка за стенкой продолжает плакать. У меня уже вся блузка мокрая, я стаскиваю парик, снимаю очки и просяще складываю на груди руки.

— Она плачет, Тимур, — говорю почти шепотом, — позволь мне ее покормить. Пожалуйста… Мне очень больно, у меня болит грудь от молока, а ты кормишь ее смесью. Какой же ты после этого отец? Пожалей свою дочь, такой маленькой девочке нужно грудное молоко. Я покормлю и уйду, обещаю.

Тимур смотрит на меня исподлобья, затем поворачивается в сторону комнаты.

— Хорошо, — выходит сипло, и он прокашливается, — иди туда.

Садится за стол и накрывает руками голову, но я уже этого не вижу.

Бегу, на ходу расстегивая мокрую блузку, влетаю в соседнюю комнату. Моя девочка кричит на руках незнакомой женщины, я бросаюсь к ней и выхватываю свою малышку. Очередной цербер, которого нанял Тимур, чтобы мне помешать?

Я готова сейчас воевать за свою дочь со всем миром, но к моему удивлению, женщина не старается мне помешать.

— Протрите грудь, — тихо говорит она и протягивает мне влажное полотенце.

Стягиваю блузку, расстегиваю клапан на бюстгальтере — у меня все для кормления, как и положено кормящим мамам. Наскоро обтираюсь полотенцем и прикладываю девочку к груди. Она начинает жадно сосать, хватается за меня своими маленькими ручками и всхлипывает обиженно, как будто выговаривает за то, что меня так долго не было.

Я тоже облегченно всхлипываю — наконец-то у меня получилось. Я держу на руках своего ребенка, прижимаю к себе родное тельце, кормлю ее. Мне так без нее плохо…

— Садитесь в кресло, вам будет удобнее, — женщина помогает мне сесть и выходит, напоследок окидывая нас на удивление теплым взглядом.

Моя девочка продолжает обиженно всхлипывать и причмокивать, а я беззвучно плачу, чтобы никто не услышал и не обвинил в том, что я заставляю ребенка нервничать. Все время вытираю слезы, чтобы они не капали на малышку.

Глажу пушистую темноволосую головку и не могу насмотреться. Она похожа на меня, от Тимура совсем ничего нет. Это мое маленькое чудо, как я теперь смогу оставить ее?

Тихонько, чтобы никто не услышал, пою колыбельную про котенка, который не хочет спать, когда уснули все детки. Ее пела мне мама, я помню до сих пор, хотя саму маму уже не помню.

Малышка засыпает, смешно прижимаясь крохотным носиком к моей груди, а я продолжаю петь, легонько ее покачивая, и не представляю, что сейчас придется оторвать ее от себя. Как мне упросить Тимура позволить остаться с ней?

Дочка сладко спит, вжавшись в меня щечкой, целую ее малюсенькие пальчики и вдруг чувствую на себе пристальный взгляд.

Тимур стоит в дверях и смотрит на нас, я машинально прикрываю грудь блузкой. Ткань подсохла и теперь стоит колом, но я не позволю Тимуру рассматривать себя. Здесь больше нет ничего, что могло бы ему принадлежать.

Мое тело только мое, и никакой мужчина мне больше не нужен, даже если это отец моей дочери. Даже если его зовут Тимур Талеров, и я любила его сколько себя помню. Теперь для меня самое главное — моя малышка, я нужна ей, и я должна быть с ней рядом. Любой ценой.

Тимур так и стоит в проеме. По его лицу ничего не разобрать, сейчас оно похоже на гипсовую маску, он весь как будто замороженный. И мне снова не верится, что это тот мужчина, который обнимал меня в роддоме, гладил по волосам и просил потерпеть.

Нельзя об этом думать, мне тогда снова захочется плакать, а его это только разозлит. И я лишь крепче прижимаю к себе дочку. Я уже умоляла, упрашивала, обещала и даже угрожала, все бесполезно. Но он может передумать ради нашей малышки.

Он любит ее, если он в принципе способен кого-то любить. Ей лучше со мной, и Тимур только что сам в этом убедился, а значит, я могу надеяться, что он позволит мне хотя бы к ней приходить.

— Хорошо, Ника, — размыкает он губы, — я беру тебя няней для своей дочери. Ты подпишешь трудовой договор, рекомендую внимательно с ним ознакомиться. Ты теперь такой же обслуживающий персонал, как и остальные сотрудники. И тебе следует знать, какие у меня требования. Если не будешь справляться или же меня не устроит качество твоей работы, договор будет расторгнут в одностороннем порядке.

— Я справлюсь, Тимур, — отвечаю, спокойно глядя ему в глаза, — можешь не сомневаться.

Я говорю правду. Я буду очень стараться, я умею работать, и мне все равно, что это дом Тимура. Он не стал моим домом, я никогда не чувствовала там себя уверенно. Меня больше ничего не держит возле этого мужчины. И я найду способ сбежать и увезти свою дочь. Обязательно.

Смотрю на Нику, и внутри меня бушует настоящая буря. Мое проклятие. Мое искушение. Моя уязвимая точка. Моя черная дыра, в которой без следа исчезает все, что я перед этим надумал, стоит только взглянуть в ее темные как космос глаза.

Даже в очках я ее узнал и в этом дурацком парике. Да, да, я знаю, здесь должно быть совсем другое слово. Но я дал слово не материться — все помнят, да? И я его держу. Насчет секса тоже держу. Если честно, это вообще не напрягает.