Хочу тебя испортить
Вернись ко мне…
© Кирилл Бойко
Вернись…
Вернись…
Вернись…
Все, что генерирует мой мозг. Сердце второй час усиленно качает кровь. Боль охватывает не только грудную клетку. Все мое тело предано мучительной агонии. Я не способен воспринимать окружающий мир. Нервное топтание Чары по периметру малогабаритного коридорчика, свистящие перешептывания остальных парней, сдавленные рыдания мачехи, порывистые заверения отца: «Все будет хорошо. Работают лучшие хирурги» – все мимо проходит. Даже спертый больничный воздух ощущается неподвижным.
Дверь операционной расплывается. С каким-то отрешенным изумлением догоняю, что это слезы. Они выжигают мне глаза и делают мокрым задеревеневшее лицо.
Вернись…
Вернись…
Вернись…
Что нужно отдать? Я на все согласен. На все.
Варя так и не пришла в себя. «Скорая» забирала ее без сознания. И никому с ней не позволили поехать. Мы добирались на своих машинах. Нет, сначала я ринулся на Довлатову. Если бы не Чара, свернул бы шею и сбросил в море. И даже когда меня скрутили и прижали к земле, легче не стало.
– Оставь ее ментам, – талдычил Жора. – Надо ехать.
Едва Довлатову утащили, сбил кулаки о чертов бетон. Никогда еще не чувствовал себя настолько бессильным. Теоретически понимал, что смерть рядом ходит, но не думал, что кто-то из близких мне людей может пострадать. Думалось ведь, что у нас вся жизнь впереди. Как жаль, что это мне только казалось.
– За руль сесть сможешь? Или со мной поедешь? – тихо спросил Чарушин несколько минут спустя, когда я уже относительно успокоился.
– Сам.
Не знаю, как удалось собраться. По дороге нашел силы позвонить отцу. Кричал, чтобы поднимал всех, кого только может. Потом и мачехе набрал. Когда она, ударившись в панику похуже моей, затараторила, что нужны не просто хирурги, а как минимум диагностика со стороны кардио-специалистов, пришел в откровенный ужас. Разнесло все внутри. Мышцы, кости, внутренние органы – все нахрен перемололо в фарш.
Когда я, после сбивчивых объяснений Валентины Николаевны, наконец, допер, что задолго до этого кошмарного вечера, тупо все время, с момента знакомства, методично подвергал Варю смертельной опасности… Когда понял, какими могут быть последствия сейчас… Когда осознал, что травмировано может быть не только ее тело, но и самый главный раздатчик, поддерживающий жизнь во всем организме… Стало непомерно хуже. А думал ведь, что хуже уже некуда.
Можно ли ненавидеть сильнее, чем я сейчас ненавижу себя? Орать охота во всю глотку, ибо все эти чувства уже не вмещаются внутри.
– Что еще ты мне сделаешь?
За рулем был не я, а будто бы я… Вина моя.
Если бы я оставил Любомирову в покое… Если бы не пытался ей, себе и другим что-то доказать... Если бы не отрицал очевидного... Если бы…
Едва из операционной показывается какой-то мужик в голубом медицинском костюме, вскакиваю на ноги. Машинально тру рукавом по глазам. Слабо реагируя на всех остальных, преграждаю врачу путь.
– Я хочу лечь под нож. Заберите мое сердце. Все, что надо, подпишу.
– Кирилл… – рвется со стороны потерянный голос отца.
– Бойка… – вторит ему Чара.
– Успокойся, парень, – устало отзывается врач. – С сердцем порядок. Хирурги по другим точкам работают.
– А клапан… – судорожно выдыхает Варина мать.
– Говорю же, все нормально там. Проблема не в сердце. Переломы у нее и еще какие-то внутренние повреждения.
– Очень опасные? – мачеха уже голосит.
Я же с трудом делаю вдох и заставляю себя чаще моргать.
– Не могу сказать. Я – кардиолог, – встряхивает головой и на мгновение прикрывает покрасневшие глаза. А я только догоняю, что день уже закончился. На дворе глубокая ночь. Сколько часов прошло? – Ждите, – бросает и уходит.
Если бы это было так просто… Если бы…
– Она ведь никому ничего плохого не сделала… – задыхается мачеха новой порцией слез. – Всегда всем помогала… Даже в ущерб своим интересам… Добрая, открытая, наивная была… Ранимая…
Так говорит, будто… Будто Вари уже нет.
Я сам сказать ничего не могу, но грудь прорезает жгучим всполохом. Подрывает все, что осталось. Чтобы не сорваться и не заорать от боли, прикрываю веки и медленно отхожу в сторону. Опираюсь на стену спиной и съезжаю вниз. Скрещиваю на коленях руки и роняю на них голову.
Вернись…
Вернись…
Вернись…
Я же все наврал. Господи, я ей такого наговорил! Как назад теперь отмотать? Нельзя же так оставлять! Даже если ей все равно, я сам с этим жить не хочу. Я без нее не смогу!
– Как ты жить с этим будешь?!
– Никак. Не буду.
