Неоспоримая | Я куплю тебе новую жизнь

Последующие недели потянулись в каком-то монотонном однообразии.

Слишком много эмоций обрушилось на них в те фатальные четыре дня. Оба нуждались в воздухе. В исцелении своих нервных систем.

Стася ушла, не оглядываясь. Она не знала, что делать дальше. И самое абсурдное, девушка не понимала, что должна чувствовать. С каждым разом все становилось более и более запутанным.

Сладкова выросла в семье, которая отнюдь не являлась положительным примером. Откровенно говоря, назвать этих людей семьей язык не поворачивался. Критично не дотягивали до полноценной ячейки общества. Просто биологически родственные существа.

И где набраться нужной мудрости? Печально, но опыт не скачаешь на торренте. Не подсмотришь на улицах. Видимо, выход один – полагаться исключительно на свое сердце. А это было немного страшно.

По обоюдному молчаливому согласию отстранились друг от друга. Стася перестала ходить на тренировки, Егор и подавно встреч не искал. Она давала ему время, а он сражался с собственным сердцем.

В конце первой недели попросту задыхались. Тонули в ослепляющих эмоциях. Безнадежно тосковали вдали друг от друга. Изнутри нестерпимо ломало от этой добровольной разлуки.

Оба ждали, что вот-вот попустит, станет легче.

Но к концу второй – мир не стал ярче. Мозг то излишне фокусировался на мельчайших деталях происходящего затянувшихся дней, то, напротив, впадал в состояние странного анабиоза, практически ничего не улавливая.

Бессонные ночи… городские огни… карандаши, холст… педаль газа до упора… фотографии… сигаретный яд… шоколад… литры кофе… апатия… смятые страницы исписанного дневника… неоправданная ярость…

Вселенная вокруг них остановилась.

Застопорившееся состояние невесомости. Бесконечность.

Один, два, три… двенадцать, тринадцать… дни застревали в их микрокосмосе.

Ничто на свете не дается просто так. Наверное, и эти чувства Стасе нужно было заслужить. Видимо, нельзя просто так влюбиться…

Любовь оказалась не столько сладкой, сколько горькой. Она посеяла в груди новое зерно – одиночество среди толпы. Вот, вроде все у Сладковой хорошо в жизни сложилось. Обута, одета, досыта накормлена, у нее есть замечательная бабушка, верный друг, все больше хороших приятелей, но в горле будто застрял ком, а на сердце осела тоска.

Это непросто. Но, кто сказал, что будет легко?

 «Я безумно хочу тебя!»

Эти слова пошатнули Стасину уверенность. Глупо, но она растерялась. Явно, не такого признания ожидала. Ей хотелось романтики. Настоящей любви. Столь же сильной, какая рвала ее девичье сердце.

Дураку понятно, что Аравин к романтике не был пригоден. Он был безграничен в своем цинизме. Воспринимал окружающих его существ через призму собственного анархизма. Сопротивление форматам сделало из него практически индифферентного человека.

Стася многого в Егоре не понимала. Она разгадывала его, следуя исключительно интуиции. И сейчас та подсказывала ей, что следующий шаг – Аравина.

Ночами накрывало особенно сильно. Как ни уматывала себя на протяжении дня, веки упорно не хотели слипаться. Просиживала в сети до часу ночи, а то и дольше. Просматривала фотографии, читала какую-то нелепую чушь, слушала музыку. До полнейшей усталости, пока физические силы не покидали тело, уволакивая за собой и влюбленный разум.

Сон был отрывистым, иногда – радужным и счастливым, иногда – непонятным и тусклым. Молодой организм справлялся, наутро Стася даже улыбалась. Была полна позитива и надежды, что вот сегодня точно что-то произойдет.

Но, увы… Разочарование, раз за разом.

В последнее время стало сложно не погружаться в уныние на людях. Появилось ощущение, что Аравин с каждым днем все дальше от нее. Не физически. В эмоциональном плане она теряла связывающую их тонкую нить.

Холодно. Холодно. Холодно.

Опять минус двадцать. Три тысячи шагов назад.

– Принцесса, ты почему забросила тренировки? – спросил Гриша, неосторожно отпивая горячий чай и тут же морщась.

Стася, будто в знак солидарности с ним, тоже сморщилась. Подтянула на кухонный диван ноги. Обхватывая их руками, уперлась в колени подбородком. Уголки ее губ приподняла отстраненная улыбка, когда она ответила Грише:

– Я не бросала.

– Хм… – недоуменно хмыкнул Гриша. – Ты две недели не ездишь в зал.

Стася, поднимая глаза к нему, улыбнулась шире.

– Это… небольшой перерыв. Предоставляю Аравину простор, – на самом деле внутри нее от этих слов все сжалось. Отчаянно теряла веру в небезразличие Егора.

Гриша напряженно уставился на девушку. Видимо, не мог до конца определиться, как воспринимать ее слова.

– Что-то произошло между вами, пока ты у него жила? – осторожно спросил он.

Хоть они и хорошо ладили с Яковенко, Стася не собиралась выдавать ему все подробности тех выходных.

– Как сказать… – вскидывая голову, неопределенно пожала плечами. – Наверное… мы расстроили друг друга, – кивнула, с собой же соглашаясь. – Да, так и есть. Мы друг друга расстроили.