Александр Тали - Любовь в перемотке (ЛП)
- Я до сих пор влюблена в моего мужа. Даже если он не хочет меня, я не могу
просто отключить мое сердце. Он моя душа. Я никогда не была ни с кем, кроме него. Ты
достоен быть с хорошей девушкой. У меня двое детей и слишком много вопросов. Сделай
себе одолжение, Уилл, уйди от меня. Я не стою того.
- Я даю тебе два дня. Если он не окажется здесь, в течении сорока восьми часов, я
не буду останавливаться и сам за себя не отвечаю.
- Думаю, он не приедет. Он понятия не имеет, где я. Я не использовала ни нашего
шофёра или любой из наших самолетов, чтобы попасть сюда. Я заплатила наличными, и
мой телефон мертв. Я никогда не была в Сент-Люсии прежде. Льюис никогда не
додумается, что я буду в таком месте, как это. Я словно выброшенная на берег, как Брук
Шилдс в « Голубой лагуне». Но самая очевидная причина, почему он не найдет меня в том,
что он не хочет. Он не хочет меня больше.
Зная, насколько были верны эти последние слова, я не могла удержать гребаный
поток слез от ощущения моего падения снова. Я даже не знаю, как это по-человечески
возможно, чтобы пролить столько слез, как у меня в последние несколько дней. Уилл
подошел и сел на край кровати с моей стороны. Он повернулся ко мне и обхватил мое
лицо своими теплыми руками. Он вытер слезу с щеки пальцами.
- Эммели, я как никто понимаю, что я знаю тебя на много больше за эти пять минут,
и я хочу, чтобы ты больше, чем все, дала ему сорок восемь часов, после чего я буду
трахать твою задницу. Я прослежу, чтобы ты никогда не видела, снова, слезы на своем
прекрасном лице. Я преподам ему гребаный урок о том, как ухаживать за красивыми
девушками.
Глава 40
Русские здесь ...
Двумя днями ранее в Нью-Йорке
Льюис
- Сэмми, езжай вперед. Я не думаю, что эта встреча займет и получаса.
- Нет проблем, мистер Бруэл, я буду здесь, когда вы закончите.
Я не могу поверить, что я делаю это дерьмо. Я не видел этого Хуесоса в течение
десяти лет. Он слышал от наших общих деловых знакомых, что я нахожусь в заднице и
позвонил мне. Он говорил со мной, блядь, как будто и не прошло десять лет и он ничуть
не задел мою жену. Если бы Эм знала, что я говорил с ним, то она была бы в бешенстве.
Теперь я здесь, собираюсь удовлетворить этого ублюдка и встретиться с ним.
Я никогда не думал, что всё будет так плохо. Мне нужно заполучить себе снова
«Бруэл Индастриз». Боже, как я пострадал. Как я мог доверять управление активами
бизнеса с таким большим количеством, моих, трудом заработанных денег? Это было
большим делом для Джонатан Штайна, согласиться управлять инвестициями отрасли
Бруэл. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. В течение многих лет наши
деньги росли в немыслимых объемах, пока шесть месяцев назад, мой мир не был
перевернут вверх дном. Джонатан Штайн был арестован и обвинен в мошенничестве с
ценными бумагами ФБР. Этот распутник признал себя виновным в более двенадцати
федеральных уголовных преступлениях, и признал, что в раскрутку его бизнеса, по
управлению активами в массивной схеме Понци, были вовлечены обманутые инвесторы и
миллиарды долларов. Я попал на схему Понци! Ну, я, и тысячи других инвесторов. Мы
были, по крайней мере, в состоянии скрыть наши имена из новостей, но в итоге нас все
равно тряхнуло хорошенько. В течение многих лет мне удавалось держать свои
собственные деньги, а потом я просто стал ленивым и жадным. Я почувствовал этот урок,
когда потерял более семидесяти процентов моей чистой стоимости активов.
Если бы Эм только знала, как близко мы подошли к потере нашего таунхауса, она
подумала бы, что я полный неудачник. Моя работа состоит в том, чтобы обеспечить мою
семью, а я собирался потерять все. Хоть бы сделку Филипп предлагал реальную, где я
смогу, по крайней мере, выкупить у банка наше здание в Сохо, или как Эм любит его
называть « Дом на дереве» и « Голубую Лагуну» - виллу на острове. Я обещал Эмили почти
одиннадцать лет назад, что я подарю ей и нашей семье мир. Какой я человек после этого?
Я дарил ей подарки, и теперь я вынужден взять их обратно.
Мне стыдно за то, кем я стал. Я не заслуживают того, чтобы быть ее мужем. Я даже
не был в состоянии заниматься с ней любовью месяцами. Я ничего не стою. Люди видят
меня только в качестве моего богатства; как только я потеряю всё, кто мог бы видеть меня
в качестве чего-то стоящего вообще? Сможет ли Эмили простить меня за то, что я потеряю
все наши воспоминания? « Дом на дереве» - место нашей любви. В каждом уголке этого
здания находится она; в спальне, где я впервые попробовал её на вкус; Боже, крыша, где я
трахал ее в течение нескольких часов в рамках 4-го июля во время фейерверка; бассейн,
где мы любили друг друга бесчисленное количество раз; комната с домашним
кинотеатром, где мы сидели, словно подростки, смотря " Большие надежды". Она
рассказала мне, что мы зачали ребёнка в то время, как я разложил ее на кухонном столе.
Боже, как я могу смотреть ей в глаза и сказать, что я потерял наш первый дом? Место, где
я узнал, что навсегда полюбил ее. Мне нужен этот чертов Филипп, как нужно сердце,
чтобы чувствовать биение. Мне нужно продать пять зданий моего отца.
Мы уже здесь; пришло время, чтобы заключить сделку с гребанным дьяволом. Он
там, с этим самодовольным выражением на лице. В последний раз я его помню, как он
выплевывал яд на мою жену. Говорил всё это грязное дерьмо, что заставило ее плакать. В
последний раз я видел его, он пытался извиниться, пытаясь прорваться на закрытый
деловой обед, что у меня был с Максом. Я слушал его ерунду о том, что он просто шутил.
То, что мы не должны бороться за каких-либо девушек, что когда-то я работал в его
системе и на самом деле я хочу мою старую жизнь. Он просто не получит меня. Он не
знал меня. Макс слушал это дерьмо и не говорил ни одного чертового слово Филиппу. Я
сказал им, что я любил Эмили. Я сказал им, что я планировал жениться на ней, и эти
ублюдки все еще имели наглость предложить нескольких шлюх к нашему частному обеду.
Одна из шлюх, по просьбе Филиппа, разделась догола и начала ему сосать прямо за
столом. Макс подошёл к ней сзади и начал трахать ее. Я взглянул на них и образ Эмили
спас меня от бытия. Никто даже не заметил, когда я встал и ушел. Это был конец нашей
долгой трахальной дружбе.
