Верь только мне (СИ) - Тори Мэй
—И ты решила меня всего этого лишить?
—Сейчас, когда ты рядом, я понимаю, как это было тупо. Но ведь ты к переезду всю жизнь стремился, как я могла проигнорировать этот факт? Я хотела для тебя счастья, Вилли, правда.
—Глупая, я только рядом с тобой начал понимать, что это гербанное счастье в жизни вообще существует, — прижимаюсь лбом.
—Я не заслуживаю тебя….
—Это я не заслужил такой девушки, как ты. Принимающей, понимающей, видящей во мне лучшее даже тогда, когда я скатился на самое дно. Которая жертвует собой ради меня, — чмокаю ее в лоб. —Той, которой всегда было плевать на мое мнимое положение, на мое имя.
—Но…, —Виолетта набирает воздуха возразить, но я не хочу поощрять ее самобичевание. Хватит.
—Ты всегда меня поддерживала. Нерадивому крышу над головой искала, советы давала. Вселяла веру в себя. С тобой я поверил, что я не совсем уж конченный, и что в этом миря я кому-то по-настоящему нужен.
—Очень нужен! — сгребает меня в объятия, покрывая поцелуями щеки.—Ты сможешь простить меня за те гадости, что я наговорила тебе, пока была не в себе? — спрашивает с дрожью в голосе. —Хотя это не оправдание, — добавляет поспешно, опуская голову.
—Эййй, — приподнимаю ее подбородок пальцами, —Ты не виновата, что я притащил в твою жизнь сумасшедшего Лисицына, который настраивал тебя против, — на этих словах Виолетту передергивает. —Не виновата в том, что коллектив травил тебя из-за того, что ты меня прикрывала.
Олененыш слушает меня, раскрыв свои персиковые губы и медленно моргая.
—Ты так же не виновата, в том, что мое присутствие обрушило на тебя угрожающего отца и гиперопекающую тетю. Ты паниковала и делала хуйню.
—Откровенную.
—Прости, что у меня не хватило выдержки разобраться во всем, Виолетик, — говорю примирительно.
—Это я должна была рассказать тебе о разговоре с тетей, но тогда бы точно остался, и твой отец…. Я слишком боялась этого, я должна была верить тебе.
—Когда всем раздавали доверие, ты стояла в очереди за задницей, — сильно щипаю ее за попу.
—Вил! — плещет в меня водой.
—Кстати, насчет этого! Куда ты дела мой аппетитный зад? — смотрю возмущенно. —Ты ничего не жрала все это время?
—Жрала. Себя.
Смотрит на меня так откровенно. Вглядываюсь в ее глаза и вижу, какое ранимое существо скрывается за той когда-то деловой училкой.
—Это я заметил. Завтра садимся на высококалорийную диету из сгоревших сырников, — улыбаюсь ей и мягко обнимаю.
—Как нам быть дальше, Вилли? — говорит мне в шею, ее голос практически сливается с бушующими вокруг пузырьками, —Я не понимаю, что мне сделать, чтобы ты почувствовал, как дорог мне, и как я люблю тебя. Что мне сделать, Вилли? — Снова паникует.
—Олененыш! Я же люблю тебя не за определенные действия, а за то, какая ты. Моего словарного запаса на обоих языках не хватит, чтобы передать, как много ты для меня значишь, — глажу ее по голове и плечам. —Я верю тебе, верю! Мне не нужно ничего доказывать. Хотяяя, пара идей, как ты можешь исправить положение, все же имеется, — грязно поигрываю бровями, пытаясь сбить градус серьезности разговора.
Смущается на секунду, но потом снова хмурится.
Терпеливо жду, когда она озвучит мне весь рой тревожных мыслей.
Глава 59.1 Вильгельм
—Я очень хочу забыть это все, Вилли, но боюсь, что всегда буду молчаливым укором для тебя. Вряд ли я сама смогу простить себя за, что бросила тебя в трудную минуту.
—Виолетик, ну харэ, ладно? Мы оба не сахар! Давай оставим все это недоразумение позади. Ну, вот скажи мне, сколько времени у нас было на выстраивание отношений? С сентября по середину ноября? В сентябре я тебя мочил, а в ноябре мы взорвались. Ну, охуеть! — самого накрывает от осознания. —Еле-еле три месяца, где нам постоянно кто-то мешал. Люди годами над отношениями работают, и то хрень получается, а у нас ведь и шанса не было, — говорю это, и вспоминаю о родителях. —Что там говорят: пусть все старое останется в старом году?
Малышка слушает и еле заметно кивает, вроде бы мне удалось пробиться через стену ее раскаяний. Они мне не нужны, мне нужна счастливая женщина рядом. Чувствую это так ясно и четко.
—Что значит этот мизерный эпизод, когда у нас вся жизнь впереди? М? — хочу, чтобы ответила она.
—Ни-че-го, — улавливаю намек на твердость в ее голосе. —Разве что то, что за черной полосой должна быть белая?
—За тьмой всегда следует свет, — прижимаю Виолетту.
—Ты когда такой мудрый стал? — тыкает меня пальцем в бок.
—У меня было достаточно времени подумать. А еще мне столько всего предстоит тебе рассказать, Олененок, ты не представляешь! Но не сейчас, сейчас только мы!
—Только мы, — повторяет тихонько.
—Одного только тебе не прощу, пока не ты хорошенько не постараешься, — не могу отказать себе в удовольствии помучить ее. —У меня почти два месяца секса не было. Кроме ебли с немецкими документами, конечно.
Виолетта прыскает со смеху, а затем шумно и с надрывом выдыхает. Давящая, мучившая ее ноша с треском проваливается в бездну. Ее плечи становятся мягкими и податливыми, а лицо принимает чуть менее страдальческий вид.
—Легче? — чмокаю ее в лоб.
—Сильно легче.
—Ниче, мелочь, пару недель в оздоровительном санатории «Фишер», и вернем тебя к жизни. Чудо, блин, тебя вообще нельзя оставлять одну! — встаю на ноги, увлекая за собой Олененка. —Предлагаю начать оздоровительные процедуры прямо сейчас!
Огонек вспыхивает в глазах Олененка, и она резво прыгает на носочках по заснеженным доскам вслед за мной в домик, пока не подозревая, что ничего кроме сна ей не грозит.
В нашем шале пахнет уютом, а от камина пышет жаром.
Разворачиваю ее за плечи и прижимаю прямо к шкафу:
—А сейчас, — приближаюсь к ее губам.
—Дааа? — тянется поцелуем.
—Я сниму с тебя всё мокрое, — завожу пальцы по бокам полосочек ее трусиков и оттягиваю их. Напитавшееся водой белье шмякается об пол. —А затем…, — завожу свои руки ей за спину и растегиваю бюстгальтер.
—Чтооо? — улыбается мне в губы.
Откидываю тряпку в сторону, и нервно сглатываю, потому что моему взгляду открывается роскошная Виолеткина грудь. Сочная, со вставшими сосками. Мое воздержание дает о себе знать мгновенно подпрыгнувшим хозяйством. Блять, соберись, у нас другой план.
—А потом мы поднимемся наверх, иии… ляжем спать! Вперед! — отрываю Виолетку и шлепком направляю вверх к винтовой лестнице.
Сверху нас ждет открытый полуэтаж, который огражден от основного пространства лишь резными перилами. Отсюда просматривается первый уровень домика, блики камина, а еще через стеклянную стену видно снежный двор, где мы только что плескались.
—Никаких спать, Фишер! — голожопая Виолетта толкает меня за плечи на кровать и кидает в меня зеленой шапкой, разбрасывая волнистые волосы по плечам. Она садится на меня верхом, упираясь руками в грудь.
Опрокидываю ее на спину, нашариваю одеяло, и под возмущенное пыхтение Олененка заворачиваю ее в ткань.
Оттаскиваю мумию за ноги, укладывая на кровать, плюхаюсь рядом и обнимаю сверток.
—Спи!
—Вил! У меня паническая атака сейчас будет, размотай меня срочно! — злится олень.
—Если обещаешь не приставать, — делаю ей пуньк по носу.
—Почемууу?
—Такие правила в моем санатории. Уже начало четвертого утра, тебе нужно спать и набираться сил. Сиськи сдулись, жопа сдулась. Сначала здоровый сон, еда, свежий воздух, потом секс.
Я же прав? Конечно я прав!
Предатель между ног конкретно отклоняется от плана, упираясь в Виолетту. Организм яро сопротивляется такому положению дел, но ведь я управляю своим членом, а не он мной.
Выдержу ли я ночь рядом с голой Виолеттой? Пффф, ессесно!
—Ладно-ладно! Разматывай уже, — кряхтит. —Не прикасайся ко мне тогда своими гениталиями, Фишер! Дразнишь только зря!
Помогаю выбраться, затем подкладываю ей под голову подушку и накрываю одеялом, целую в нос и крепко обнимаю сверху.
