Дом на Уотч-Хилл (ЛП) - Монинг Карен Мари
Он сказал: «Я хочу тебя. Приди в мою постель. Я знаю, какой дикой ты жаждешь быть. Я встречу тебя в тех необузданных землях, и я буду добр, но не нежен, ибо нежность не то, чего ты жаждешь. Ты хочешь почувствовать себя интенсивно, опасно живой, восстановить мечты, которые тебе пришлось отринуть, веру, которую ты потеряла, силу, которой тебя лишили непрекращающиеся, обыденные требования мира. Трахни меня, женщина. Я дам тебе это всё и больше, и ты никогда не забудешь эту ночь».
Дыхание вылетело из моих лёгких бессвязным звуком, и на мгновение я не могла сформировать ни единой мысли.
Затем, когда мой мозг прояснился, вспыхнула первая мысль. Как он смеет вмешиваться в мой момент сильной, агрессивной женщины, контролирующей собственную жизнь? Я оскорбилась так, словно…
О Боже, он вставал, прихватив бокал со своим напитком, и направлялся ко мне, и я понятия не имела, как пропустила его, пока сканировала ресторан. Присутствие, которое он источал, ошеломляло сильнее, чем четверо других мужчин вместе взятые.
Дюжины голов поворачивались, провожая его взглядом, пока он шёл ко мне, и у меня сложилось внезапное впечатление, что сегодня вечером в Криолло происходило что-то, чего я не понимала. Словно нити связности сшивали воедино каждый момент, минувший с тех пор, как я вошла в ресторан, со всеми людьми в том помещении, и все остальные, кроме меня, явно видели эту материю ночи.
Затем он оказался у моего столика, глядя на меня сверху вниз, и эта причудливая мысль сгорела как туман на солнце.
Ранее я говорила, что у меня есть предпочитаемый тип. Этот мужчина олицетворял данный тип. Этот мужчина был формой, в которой отливали данный тип, а сделав его, эту форму сломали, и любой другой мужчина, которого я выбирала в прошлом, был лишь тенью его. Такие резкие грани, которые я искала — у этого мужчины их было с лихвой. Да у его острых граней были острые грани. Была некая… будь я вычурной, я бы сказала, что это аура, которая окружала его, серебристая, соблазнительная и каким-то образом сотканная одновременно из сияния и отсутствия света, будто он носил свечение полной луны, накинутое на полночь словно плащ.
— Я Келлан.
— Стоп, — поспешно сказала я прежде, чем он успел продолжить. — Никаких фамилий.
— Я и не намеревался сообщать её тебе.
Я нахмурилась, одновременно удовлетворённая (он знал правила) и раздражённая (похоже, он сам их устанавливал). Я всегда думала, что если мужчина одарит меня взглядом, который я использовала сама, я буду упиваться этим, абсолютно утрачу рассудок.
Но я всей душой негодовала.
И вообще, выбрала бы я его, если бы увидела? Да. Смысл не в этом. Смысл в том, что он выбрал меня; это раздосадовало, и теперь я ни за что не займусь с ним сексом, вопреки тому, что блондин сейчас брал куртку, чтобы уйти, а средиземноморский мужчина уже удалился.
А ещё взгляд этого ублюдка был даже более отточенным, чем мой.
— Они всегда приходят, когда ты призываешь, не так ли? — ирландский акцент, как у блондина. Чертовски сексуальный. Когда он развернул стул и опустился на него, тот скрипнул под его весом. Может, около 188 см ростом, около 110 кг. Мне нравятся крупные мужчины; они создают впечатление, что я могу обрушить на них безумие в постели и не беспокоиться о том, что я им наврежу. У меня во рту пересохло.
— Я не просила тебя присоединиться ко мне, — ровно сказала я.
— Ты также не говорила мне уйти.
— Уйди.
Он мгновенно встал.
— Сядь, — зарычала я.
В его тёмном взгляде сверкнуло веселье. Стул снова скрипнул. Во рту у меня абсолютно пересохло.
— Ты предпочитаешь выбирать, — пробормотал он. — Это заставляет тебя чувствовать себя сильной.
Именно так. Я имела так мало контроля в жизни, что мне нужна была хоть эта единственная деталь. И я не осознавала это полностью до сего момента, когда мужчина сделал выбор за меня.
— Терять контроль, потому что мир отнимал его у тебя по бесконечно малым крупицам, без предупреждения и твоего согласия, в унизительной манере — это одно. Терять контроль, потому что ты сама приняла такое решение, потому что ты встретила того, с кем можешь отпустить себя, вырваться на свободу, не подчиняться правилам, не платить дань ни богу, ни демону — это совершенно другое.
— Полагаю, ты считаешь себя именно таким.
— Я наблюдал за тобой с того момента, как ты вошла, и точно знал, чего ты ищешь. Йен, блондин, на котором ты остановилась — хороший мужчина, без вопросов. Я хотел бы видеть его рядом в сражении, и я доверяю ему управление несколькими моими компаниями. Но он бы оставил тебя такой же неудовлетворённой, как и все остальные. Моя догадка — ты так предпочитаешь. Играешь безопасно. Никогда не выбираешь того, с кем можешь захотеть увидеться вновь. И каково тебе снова и снова давиться одной и той же пресной закуской? Готова к полноценному блюду?
Намекает, что он — это блюдо. И как деликатно он только что дал понять, что он богат, и Йен работает на него, а не наоборот.
— Ой, иди в пи*ду, — прорычала я.
Его улыбка обрисовывалась волчьей натурой и насмешливостью.
— В твоём номере или в моём?
— Ты думаешь, что знаешь меня. Ты не знаешь меня, — огрызнулась я.
— Ты сама себя не знаешь, — огрызнулся он в ответ.
Забавно. Мы думаем, что хотим мужчину, который нас видит. Который нас понимает. Но стоит выкатить такую редкость на стол, и мы начинаем откровенно обороняться, выстраиваем баррикады направо и налево. Он прав. Моя жизнь состояла исключительно из ответственности, оплаты счетов, слишком длинного списка дел, слишком малого количества часов в сутках, умирающей матери, ни секунды задуматься, чего я хотела или чем могу однажды стать, будь у меня возможность.
Я хотела, чтобы Джоанна Грей жила. Я стала тем, в чём она нуждалась.
Без неё я барахталась.
В некоторой странной манере всё ощущалось так, будто я родилась в день её смерти. Будто она стала частью прошлого, чтобы я стала частью будущего; чтобы я вообще поняла, что у меня может быть будущее. Это единственное объяснение, которое я могла дать бесчисленным нестабильным эмоциям, пробуждавшимся во мне. Должно быть, я погрузила себя в неглубокий транс, чтобы выживать. Онемение было в высшей степени функциональным. Лишившись желаний и потребностей, личность может отдавать полностью и без конца. И я не сожалела об этом. Я бы делала это снова и снова.
И всё же вот она, я, в двадцать четыре года и в состоянии чистого листа. Каждый день после пробуждения мой мозг включался, и единственное, что я должна была у себя спросить: Что я хочу делать? Конечно, я по уши в долгах, и вариантов у меня не так много, но внезапно я уже не должна была принимать в учёт ничто и никого. Я понятия не имела, как так жить. Я сделалась закоснелой как лёд, чтобы справиться с моей реальностью. А оттаивание было плавящим, беспорядочным процессом, который я начинала весьма презирать.
— Я Зо, — раздражённо сказала я.
Он рассмеялся.
— Могла ли ты ещё недовольнее сказать мне своё имя? — затем его улыбка померкла, а взгляд потемнел от вызова и откровенной хищности. — Скажи мне, Зо… что ты хочешь сделать? — произнёс он низким, хриплым голосом.
Я хотела встать, послать его к чёрту и уйти. И всё же я даже по нашему короткому обмену репликами знала — этот мужчина не из тех, кто станет дважды предлагать женщине что бы то ни было. И с того момента, как он опустился на стул напротив меня — нет, с того момента, как он вонзился в мою голову своим проклятым взглядом — я пылала похотью. Драконица в моём животе фыркала, топала и выписывала ненасытные круги. Мы были абсолютно согласны насчёт этого мужчины, и я была новой Зо, которая собиралась жить и не упускать возможности.
Я подалась вперёд и в конкретных деталях описала ему, что хотела сделать. Что я хотела, чтобы он сделал со мной.
Стискивая челюсти, сверкая глазами, он поднялся и предложил мне руку. Я задрожала, когда он переплёл свои пальцы с моими.
