Поменяемся? (СИ) - Салах Алайна
— Ноги на ширину плеч. Лыжи должны быть параллельны, носки смотрят внутрь. — Наклонившись, Рафаэль рукой сводит кончики моих лыж вместе. — Ты вообще когда-нибудь каталась?
— Два раза в жизни, в школе на физкультуре.
— Хреново. Ладно. Колени согни. Самое главное — это почувствовать равновесие и давление. Синхронизируйся с лыжами и балансируй телом. Почувствуй упор.
— Чувствую себя как в фильме «Карате-пацан», — заворожённо говорю я. — Я сын Уилла Смита, а ты старенький Джеки Чан.
Эта шутка не вызывает у моего новоиспечённого инструктора даже тени улыбки. Смерив меня хмурым взглядом, он продолжает наставления:
— Согни колени и попробуй перенести вес на пальцы стоп.
— Если я попробую, то свалюсь носом вперёд.
Шумно выдохнув, Рафаэль скидывает перчатки и протягивает мне руки.
— Давай.
Вдруг занервничав, я не сразу понимаю, что от меня требуется, и просто глазею на его ладони.
— Я сейчас развернусь и уеду, — ворчит он, перехватывая мои пальцы.
Осознав наконец суть манёвра, я послушно, хотя и не без заминки, вкладываю вторую ладонь в его.
Внутри волнительно ухает, щеки загораются. С незнакомым мне инструктором это бы едва ли ощущалось настолько интимно.
— Переноси вес, — напоминает Рафаэль, пока я растерянно разглядываю наши сплетённые пальцы.
Я переношу.
— И не наклоняйся так сильно вперёд, а то протаранишь лыжню носом. Носки внутрь, запомнила? Чтобы затормозить — разводишь хвосты.
— Столько информации, — бормочу я, выпуская его ладони. — Я всё равно не пойму, пока не попробую. Надо просто скатиться.
Заняв самую высокую точку холма, я с замиранием сердца смотрю вниз. Теперь главное — решиться съехать. Господи, как же высоко! Не Эверест, но близко. Уже и воздуха не хватает, и уши от давления закладывает. А люди внизу такие крошечные… Самые настоящие людишки.
— Чего ты так сопишь? — доносится до меня снисходительный голос Рафаэля. — С этого холма шестилетки съезжают. Самый маленький на всём курорте. Научишься более-менее держаться на лыжах — пойдём на нормальную гору.
— Ой, да пошёл ты, — бормочу я и, зажмурившись, отталкиваюсь палками от хрустящего снега.
11
— Какого черта ты стала палки в снег втыкать на скорости? — ворчит Рафаэль, освобождая мою ногу от лыжного крепления. — Я же сказал: чтобы затормозить — разводи хвосты.
— Думаешь, я об этом вспомнила на скорости шестьдесят километров в час? — отгрызаюсь я. Из-за острого нытья в стопе я готова рыдать, но сдерживаюсь ради того, чтобы не оправдать звание неспортивной.
— Не льсти себе. Ты разогналась максимум до десяти. Но это даже хорошо, иначе переломала бы себе ноги. Я говорил тебе, что колени должны быть согнутыми? А ты ехала так, словно кол проглотила.
— Значит, ещё раз попробую. Только объясни, что такое хвосты.
Рафаэль смотрит так, словно я только что сообщила, что состою на учёте у психиатра. С опасением.
— Именно сейчас ты решила придержать язык за зубами? Когда речь зашла о целости твоих конечностей? Короче, вставай в очередь за глинтвейном и жди инструктора. — Он резко выпрямляется. — С таким подходом я тебя учить не буду.
— Я просто переволновалась. — Поморщившись, я пытаюсь встать, но не могу наступить на правую ногу. — Вот блин…
— Что? — Рафаэль тяжело вздыхает. — Только не говори, что подвернула лодыжку в первый же день.
— Предлагаешь мне себя виноватой почувствовать по этому поводу? — Мой голос звенит отчаянием. Что может быть хуже, чем две недели долгожданного отдыха проторчать в номере? — Иди дальше хвосты разводи. Дойду как-нибудь.
Несколько секунд Рафаэль наблюдает, как я, кряхтя и морщась, пытаюсь подняться со снега, после чего с шумным вздохом подхватывает мои лыжи, а свободной рукой — меня.
— Надо поскорее уйти отсюда, — бормочет он, таща нас к спуску. — Пока какой-нибудь сопляк на доске тебя не переехал.
— Мне больно, — пищу я, старательно отталкиваясь от снега здоровой ногой.
— Сейчас в больницу поедем. Пусть снимок сделают.
— Да мне подмышкой больно. У тебя хватка как у медведя.
— Придётся потерпеть, — буркает Рафаэль, мельком оценив моё лицо. — Ты и два комплекта лыж весите одинаково.
— Пальцами пошевелить можешь? — Освободив мою ногу от лыжного ботинка, Рафаэль хмуро её разглядывает.
Я сжимаю и разжимаю пальцы. В этой ситуации утешает одно: в солнечных лучах мой педикюр выглядит потрясающе.
— А так больно? — Обхватив пятку, он осторожно поворачивает её из стороны в сторону.
Наши взгляды встречаются, и я моментально отвожу свой. Ладони у Рафаэля большие и тёплые, и ощущаются на удивление приятно. Я почему-то была уверена, что они на ощупь как наждачка.
— Больно, но не сильно. — Я шутливо толкаю его в плечо. — Отпусти скорее, мне щекотно.
— Это ушиб, но надо доехать до больницы. Пусть подтвердят.
— Не хочу я в больницу, — я хмурюсь. — Если ушиб — значит, пройдёт сам собой.
Выпрямившись, Рафаэль утыкается в телефон и через минуту объявляет:
— Такси подъехало.
Я смотрю на него с возмущением. Это что ещё за новости? Взял и единолично всё решил. С одной стороны, это даже мило — что он настолько обеспокоен моим здоровьем, но с другой… Я же не бревно безмолвное, которое куда положишь — там и будет лежать.
— Имей в виду, что далеко не все женщины фанатеют от доминантов, — замечаю я, закидывая ногу в салон. — В двадцать первом веке мы предпочитаем, чтобы с нашим мнением считались, а не игнорировали его.
— Даже если это мнение — идиотское? — осведомляется Рафаэль, плюхаясь рядом.
Я скриплю зубами.
— Каждый раз, когда ты начинаешь казаться мне милым, ты ляпаешь что-то такое, за что хочется заклеить тебе рот скотчем.
— Я всё ещё сноубордист, ты не забыла?
Я ошарашенно разглядываю его невозмутимое лицо, желая удостовериться, что мне не показалось: унылый сожитель только что пошутил.
— Только это тебя и спасает, — бормочу я, отворачиваясь к окну, чтобы спрятать улыбку. Это и впрямь было смешно, но Рафаэлю знать об этом необязательно.
***Местная травматология приятно удивляет отсутствием длинных очередей и запаха перегара.
— Вашу девушку сейчас примут, — с дежурной улыбкой сообщает администратор.
— Она не моя девушка, — Рафаэль быстро на меня оглядывается. — Какой кабинет?
— Седьмой. — Взгляд девушки становится заинтересованным, а улыбка — непростительно очаровательной. — Давайте я вас сейчас провожу.
Наблюдая за их беседой, я ловлю себя на поднимающемся раздражении. Она что, настолько оголодала в горах, что клеит унылого Рафа? И его противозачаточное выражение лица нисколько не смущает?
— Провожать не надо, мы сами дойдём, — не глядя на неё, он подхватывает мой рюкзак. — Встать можешь?
Помотав головой, я беспомощно тяну к нему руки. Нога совсем немного ноет, и куда больше меня беспокоит наливающийся синяк на заднице. Правда, хищнице с ресепшена об этом знать не обязательно.
По-медвежьи обняв за талию, Рафаэль волочёт меня к кабинету номер семь. Старательно имитируя страдания, я прихрамываю и постанываю.
Если какая-то мальдивская чайка решит покуситься на Витю, надеюсь, что Лиана сделает для меня то же самое.
12
— Тебе не хватит? — Рафаэль скептически смотрит, как я, замотавшись в плед, посасываю очередной глинтвейн из бумажного стакана.
— Это обезболивающее, — поясняю я, выставляя вверх палец. — Моё тело сегодня пострадало, и ему требуется утешение.
— Врач сказал, что у тебя обычный ушиб.
— Он просто не видел синяк на моей заднице. — Я машинально накрываю ладонью бедро. — И вообще, хватит меня отчитывать. Если хочешь помочь — возьми себе глинтвейн и составь компанию. Пить в одиночестве и со здоровенным синяком на заднице — психологически тяжело.