Все темные создания (ЛП) - Гальего Паула
— Ты, — отвечает он. — Ты изменилась. Вся ты. — Он качает головой, не отрывая от меня взгляда. — Я не знаю, что именно, но это что-то другое, и… мне это нравится.
Сердце замирает. Всего на мгновение, но я чувствую, как оно перестаёт биться. Мне следовало бы сделать это прямо сейчас. Я не смогу получить больше информации, потому что нет ничего конкретного, что вызывало бы у него подозрения. И всё же, его инстинкт явно его предупреждает, и этого достаточно, чтобы обеспечить ему быструю и незаметную смерть, которая облегчит мне задачу. И всё же…
Кириан хватает меня за запястье. Он действует так быстро, что у меня едва хватает времени сменить кинжал из одной руки в другую, и в этом переходе я боюсь, что могла коснуться стали. Сердце бешено колотится.
Неужели я это сделала? Коснулась его?
— Скажи мне только, что в моём последнем письме тебя обидело.
Его пальцы движутся, и большой палец нежно касается моих костяшек.
— Обещаю тебе, Кириан. В твоём поведении нет ничего, что бы заставило меня закончить это. Это решение я приняла одна, обдумав всё очень тщательно.
— И что именно ты имеешь в виду под этим? Тебе придётся уточнить. Ты говоришь о нашей дружбе? О том, что я делаю с тобой в постели?
Я делаю шаг назад. Ему приходится отпустить мою руку. Я спешу вернуть кинжал на место.
— Или ты имеешь в виду утренние прогулки летом на поле? Может быть, о длинном списке случаев, когда мы оскверняли священные места? Или же речь идёт о том, что произошло в тронном зале?
Во имя всех воронов.
— Кириан…
— Я храню очень яркие, очень счастливые воспоминания о виде твоих раздвинутых ног там, сзади. — Взгляд назад заставляет меня тоже обернуться.
Если они осмелились заняться любовью в тронном зале, что могло бы помешать им сделать это прямо здесь, где их мог бы увидеть любой?
Мне трудно осмыслить эту информацию; абсурдную и нелепую информацию, от которой у меня закипает кровь. Это не только доказательство некомпетентности Воронов, внедрённых во дворец, но и безрассудства Лиры, о стороне которой я не знала.
— А как это было зимой, — говорит он и делает шаг вперёд. Я делаю ещё один шаг назад. — Знаешь, почему я это помню? Я отморозил колени на снегу.
Щёки пылают, и я задаюсь вопросом, почему, если эти воспоминания мне не принадлежат, не по-настоящему. Но я выпрямляюсь, поднимаю голову и стою твёрдо, когда он продолжает приближаться.
— Тогда я облегчу тебе задачу. Больше не будет таких встреч.
— Таких встреч? — провоцирует он, и я понимаю, что рискую вновь оказаться в разговоре, в котором я буду совершенно безоружна.
— Всех интимных встреч, — уточняю я.
Кажется, он понимает, что я злюсь и что ситуация выходит у меня из-под контроля, потому что самодовольно улыбается.
— Ну что ж, значит, обойдемся без всех этих забавных моментов?
— Боюсь, это будет лучшим решением в сложившихся обстоятельствах.
— И нет никакой причины?
Я на мгновение замолкаю, обдумывая то, что он сказал ранее.
— Как давно мы друзья, Кириан?
Мой вопрос, похоже, застает его врасплох. На мгновение я сомневаюсь, не слишком ли рискнула. Затем он слегка вздыхает, и из его красных губ вырывается струйка пара.
— С самого детства.
Вот так сюрприз.
— И как думаешь, сможем ли мы сохранить то, что у нас было до всех этих… забавных моментов? — вынужденно спрашиваю я.
На его лице появляется злорадная улыбка, но он пытается сдержаться.
— Это будет сложно.
— Тогда мы обойдемся и без этого, — отвечаю я резко.
Кириан смеется. Это тот самый ответ, который дала бы настоящая Лира, независимо от их дружбы.
— Постараюсь вести себя прилично, — наконец говорит он.
— Хорошо. Лучше всего, если с этого момента мы будем ограничивать все наши встречи публичными мероприятиями.
— Публичными мероприятиями? — Его темные брови поднимаются. — Могу ли я подойти к тебе на каком-нибудь банкете?
Я хмурюсь.
— Можешь, если не будешь вести себя неподобающим образом.
— Могу ли я подойти поприветствовать тебя, если увижу во дворце?
В его тоне нет насмешки, но, тем не менее…
— Конечно, если…
Он не дает мне закончить.
— Можем ли мы гулять, как сейчас? И ночью тоже?
— Если продолжишь задавать глупые вопросы, я прикажу избить тебя, — предупреждаю его.
— Удивительно, что ты не делаешь это сама. В частном порядке, конечно. Боже упаси, чтобы кто-то увидел, как ты меня трогаешь.
— Хватит, — пресекаю я. — С этого момента мы будем держаться подальше друг от друга, и ты примешь это, если хочешь сохранить нашу дружбу.
В его голубых глазах появляется стальной отблеск, который вдруг кажется частью леса, плюща и холодной погоды.
— Конечно.
— Тогда, если позволите, капитан…
Кириан снова хватает меня за запястье. Разряд пробегает по моей спине, словно инстинкт предупреждает меня.
— Подари мне прощальный поцелуй, Лира, — шепчет он тише. — В последний раз, перед отъездом у нас не было такой возможности, и я думаю, что заслуживаю его.
Я задерживаю дыхание. Собираюсь ответить, но он снова заговорил.
— Поцелуй, — уточняет он. — Я прошу только поцелуй.
Я стою на скользкой тропе, на краю бесконечной пропасти, и все же…
— Только поцелуй?
Улыбка, которая заставляет каждую волосинку на моей коже встать дыбом, растягивается на его губах.
— Если сможешь сдержаться…
Я глубоко вздыхаю.
— Хорошо. Один поцелуй, и мы забудем обо всем этом.
Опять эта искорка загорается в его ледяных глазах, пока он кусает нижнюю губу, и я задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума.
— Обещай мне, принцесса. Я знаю, что ты всегда держишь слово. Дай мне слово: я подарю тебе последний поцелуй в обмен на то, что забуду тебя.
— Ты подаришь мне последний поцелуй в обмен на то, что забудешь меня. Теперь у тебя есть мое обещание, — отвечаю я, чтобы как можно скорее избавиться от него.
Кириан медленно, почти лениво улыбается. Если мне и показалось, что в этой улыбке есть нотка печали, она исчезает, как только его глаза опускаются на мои губы, и все его выражение меняется, наполняясь ожиданием.
— Хорошо, — заключает он. — Пожалуйста, когда будешь готова.
Он делает жест рукой, приглашая меня, и что-то в кончиках моих пальцев вызывает легкое покалывание. Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваюсь и очищаю свой разум, напоминая себе, что это всего лишь пустяк.
Делаю шаг вперед, но все равно остаюсь слишком далеко из-за его роста.
Кириан замечает это, но, похоже, решил, что я должна поцеловать его сама. Он поднимает руку и кладет ее на мою щеку. Я чувствую его теплую кожу, шероховатость ладони, которая всю жизнь тренировалась с мечом, и, тем не менее, в этом прикосновении нет ничего грубого. Его большой палец скользит по моему скуле, пока он смотрит мне в глаза, как будто хочет запомнить этот момент, запечатлеть каждый миг.
— Быстрее, — тороплю его. — Пока я не передумала.
— Прости, — шепчет он с легкой насмешкой и наклоняется вперед, пока его губы не остаются в нескольких сантиметрах от моих, и я чувствую его дыхание на своих губах. — Так лучше?
Что-то, чего там не должно быть, заставляет мое сердце биться быстрее, и это меня злит. Я задерживаю дыхание и решаю покончить с этим раз и навсегда.
Я его целую.
Сначала он не двигается. Продолжает позволять мне задавать ритм поцелуя, исследовать, пробовать границы, а потом его пальцы скользят к моей челюсти и удерживают ее, пока он обнимает меня за талию свободной рукой. Он прижимает меня к себе, пока мои руки не оказываются на его твердой груди, даже сквозь слои одежды, и отвечает на поцелуй.
Нет ни малейших колебаний, когда его губы захватывают мои и жадно поглощают их, не спрашивая разрешения.
Поцелуй полон страсти. Я чувствую, как из него вырывается желание, и все же его руки остаются на месте. Он не двигает своим телом. Желание остается сконцентрированным между нашими губами, не распространяясь дальше, и эта тонкая грань между самой грубой страстью и абсолютным контролем каким-то образом притягательна.
