Шахразада - Красавец горбун
«О Аллах, неужели я так далеко от родных мест? Неужели здесь совсем никто не понимает моих слов?»
Бедр-ад-Дин улыбнулся таинственной красавице и начал задавать вопросы на разных языках. А знал он их немало – и языки сопредельных народов, и наречия разных частей прекрасной страны Ал-Лат. Увы, красавица все так же молчала. Лишь все ярче блестели в ночной тьме ее погибельно-прекрасные глаза.
Наконец Бедр-ад-Дин рассердился.
– Глупая женщина! Я сегодня пережил утомительный день. И завтра меня ждет точно такой же. Хочешь молчать – молчи! А я буду спать!
И юноша, укутавшись в кошму, повернулся к красавице спиной. Ни звука не услышал он в ответ. Но из упрямства пролежал несколько бесконечно долгих минут спиной к той, что сидела у гаснущего огня.
Когда же его терпению пришел конец, Бедр-ад-Дин обернулся. И замер от ужаса. Рядом с костром никого не было.
– О Аллах милосердный, не привиделось ли мне все это? Клянусь, она только что была здесь! Глаза же не могут меня обмануть! Но что это было?
И вновь лишь тишина была ответом на недоуменные вопросы Бедр-ад-Дина. Появлялась ли в самом деле эта красавица? Или только привиделась ему?
В сотый раз задавал себе эти вопросы юноша, но ответов на них не знал. Так не придумав ничего и ничего не поняв, он и уснул.
Первые солнечные лучи, пробившиеся через листву пальм, разбудили Бедр-ад-Дина. Вместе с юношей проснулись и его недоуменные вопросы. Да, теперь он знал, куда и зачем едет. Но не ведал, что же такое пригрезилось ему вчера в сумерках. Была ли то живая женщина? Или, быть может, усталый разум сыграл с ним злую шутку?
Шумное фырканье жеребца отвлекло юношу от размышлений. О да, пора было торопиться. А задавать себе вопросы можно и верхом.
Бедр-ад-Дин подтянул ослабленную на ночь подпругу, повесил седельные сумки и обернулся, чтобы проверить, не забыл ли он у ручейка чего-то важного. И в этот миг снова увидел ее. Ту самую вчерашнюю красавицу.
О нет, теперь она была куда более живой. Солнце освещало ее прекрасное лицо и осторожно гладило черные как смоль волосы под прозрачным покрывалом, серебряные браслеты пели какую-то странную, но чарующе-прекрасную песнь.
– О Аллах, – проговорил Бедр-ад-Дин, – это снова ты… Кто же ты, молчаливая красавица? И почему ты снова молчишь? Быть может, ты просто грезишься мне?
– О нет, достойный юноша. Сейчас я тебе не грежусь.
Даже голос у этой красавицы не очень походил на человеческий, женский голос. Грудной, бархатный, он обволакивал и очаровывал.
– Сейчас я здесь, рядом с тобой. Присядь, посмотри мне в глаза, раскрой свое сердце…
Голова у Бедр-ад-Дина начала кружиться. Ему все время хотелось смотреть на это коралловые губы, произносящие такие колдовские слова. Глаза, словно два убийственных омута, притягивали. Юноша поймал себя на том, что ему хочется только одного – коснуться этой необыкновенной девушки. Погладить лилейно-белую руку, скользнуть губами вдоль лебединой шеи, запутаться пальцами в черной гриве волос. Эти желания становились все настойчивее, заставляя забыть о долге и о поручении, которое гнало его прочь от родного дома.
– Не сдерживай себя, юноша, не мечтай о том, что сегодня для тебя стало настоящим… – меж тем продолжала околдовывать девушка.
Бедр-ад-Дин не заметил, как гостья сняла головную накидку, не успел удивиться тому, откуда в тени у ручейка появилась мягчайшая кошма. Не понял он, что же его заставило вновь ослабить подпругу, сложить у ног жеребца седельные сумки, распустить кушак и сбросить чалму.
– Иди сюда, милый мальчик… Забудь обо всем, отдайся мигу… Пусть жизнь одарит тебя бесконечной, медлительной страстью…
Голова у юного Бедр-ад-Дина закружилась окончательно. Он уже не помнил где он, что с ним, торопится он куда-то или устал после долгой погони… Разум уснул, убаюканный смертельно-колдовским шепотом девушки. Лишь одно почувствовал юноша, прежде чем отдался водовороту безумной страсти – нежность и желание этой необыкновенной гостьи…
Макама шестая
– Омой усталые члены, прекрасный юноша, – прошептал все тот же колдовской голос.
Невозможно было воспротивиться этому повелению, как невозможно было удивиться, откуда здесь внезапно появился прудик с теплой, прогретой солнцем водой.
Бедр-ад-Дин с блаженной улыбкой погрузился в нежную воду, успев удивиться лишь тому, куда столь стремительно исчезла вся его одежда. Солнечные лучи играли в крошечных волночках, поднятых юношей. Чаровница уселась на кошму и с удовольствием следила за Бедр-ад-Дином.
Золотистая дымка придавала волшебную красоту гладким бронзовым плечам купающегося обнаженного мужчины. С удовольствием наблюдала незнакомка, как он медленно выходит из воды; у нее перехватило дыхание при виде великолепно сложенного тела, поблескивающего в лучах солнца.
Он был прекрасен, как, впрочем, и этот живописный уголок, куда джинния (а чаровницей была джинния Зинат, мятежная дочь ифрита) приходила помечтать. Силы джиннии хватало, чтобы превратить ключ, что бил у подножия пальм, в горный ручеек, который питали тающие снега. Человеку не дано было видеть крошечный пруд, и лишь те, кого джинния хотела облагодетельствовать, с удивлением замечали и небольшую плотину, и дикие цветы, что наполняли чистый воздух опьяняющим, кружащим голову, ароматом.
Зинат резко вдохнула этот сладкий воздух, когда юноша, наконец, выбрался на берег и застыл, нагой и озаренный ярким светом. Струйки воды стекали по его блестящему смуглому телу, оставляя искрящиеся капли в темно-золотистых волосах, которыми были покрыты его грудь и живот.
После омовения Бедр-ад-Дин чуть пришел в себя и с удивлением посмотрел на девушку.
– Кто ты, колдунья? Что ты тут делаешь?
– О юноша, я джинния Зинат. И я жду того мига, когда смогу насладиться соединением с тобой, столь же красивым, сколь и сильным.
– Но почему ты так уверена в том, что я тоже хочу этого?
– Потому что ты мне нравишься. И потому, что ты действительно, поверь духу огня, хочешь этого.
Да, он ей и в самом деле нравился. Ее пленила красота его тела, бронзовые мускулистые очертания которого были так не похожи на ее собственные плавные изгибы. Бедр-ад-Дин был рослым, гибким, узкобедрым, но широкоплечим. Все его тело дышало силой и выносливостью.
Бедр-ад-Дин же с удивлением понял, что он не просто желает этой неизвестной женщины, он сгорает от желания. И голову ему кружит одна лишь мысль о том, что он может коснуться ее, погладить покатые плечи, насладиться запахом кожи…
Зинат с удовольствием скользила взглядом вниз по влажному торсу Бедр-ад-Дина. О да, юноша желает ее и желает немедленно и страстно. Пусть этого еще не сознает его разум, но уже прекрасно знает тело. И сейчас джиннии было уже безразлично, что само желание юноши – лишь плод ее магии. Ее тело отозвалось на зримые признаки его страсти томительной болью внизу живота и тянущей жаждой лона.
