Шахразада - Красавец горбун
И мудрец показал Валиду большую серебряную монету.
– По такой байзе ты узнаешь моего посыльного. А сейчас поторопись покинуть меня. Мне надо связаться с нашими друзьями и…
Продолжения Бедр-ад-Дин ждать не стал. О да, он понимал, что это поручение – то же бегство. Но это было поручение брата царя. А этого приказа юный сын визиря ослушаться не мог. Он со всех ног несся по узенькой улочке, что вела к его дому. Несся и думал о том, говорить ли матери о беде, что случилась во дворце.
«Думаю, что матушка, добрая Джамиля, испугается, когда услышит обо всем… Но оставлять ее в неведении о судьбе мужа недостойно и трусливо. Что же мне делать?»
Калитка бесшумно впустила Бедр-ад-Дина во двор. И, словно в ответ на его сомнения, перед юношей появилась мать. Ей хватило лишь одного взгляда на сына, чтобы все понять и без слов.
– Что-то случилось с отцом, мальчик?
И пришлось Бедр-ад-Дину еще раз пересказать свою историю сначала.
– Ну что ж, сынок, мудрец прав… Тебе действительно надо немедленно покинуть нашу прекрасную страну. Я горжусь тем, что он дает тебе важное поручение.
– Но, матушка, кто же поможет отцу, если я уеду?
– Аллах милосердный, мальчик. Ну почему ты думаешь, что ты остался единственной надеждой визиря?
– Но, матушка, я же…
– Пойми, мой смелый сын, что ты сделал нечто гораздо более драгоценное, чем простое сражение с убийцами. Ты предупредил друзей царя и визиря. Пусть наши враги торжествуют победу… Но они еще не знают, что их ждет кара, куда более страшная, чем они это могут себе представить.
– Но, матушка…
– Собирайся, сынок, времени у тебя совсем немного. Вот-вот появится посыльный от мудреца Валида. Поспеши.
Мать удалилась к себе, и Бедр-ад-Дин попытался собраться с мыслями и решить, что же ему понадобится в дороге. Но увы, в его голове было пусто, лишь все время слышались голоса первого советника и царя.
Добрая Джамиля с улыбкой смотрела на сына. Смотрела и радовалась тому, что воспитала достойного и решительного человека, менее всего думающего о собственной жизни, но беспокоящегося о благе тех, кто ему дорог.
– О Аллах, Бедр-ад-Дин! Не суетись. Давай я помогу тебе.
В умелых руках матери сам собой сложился и завязался кожаный мешок со сменой одежды, рядом с ним на каменный пол дворика лег еще один – с провизией. Вот и бурдюк с водой, вот мешочек с пряностями…
– Да будет благословен этот дом на сотни сотен лет под рукой Аллаха всемилостивого!
На пороге появился стройный юноша, сжимающий в руках еще один мешок, на этот раз продолговатый.
– Не ты ли, о достойнейший, Бедр-ад-Дин, сын визиря Рашида?
– Да, это я.
– Меня послал мудрец Валид, да продлит его годы без счета Аллах милосердный! Это он повелел передать тебе!
Бедр-ад-Дин взял из рук посыльного длинный сверток и ту самую большую монету, серебряную царскую байзу. Бедр-ад-Дин был сыном визиря и потому прекрасно знал, какие силы теперь у него в руках. За его спиной словно встала теперь вся страна Ал-Лат, ибо серебряная байза говорила любому, кто видит ее: «Этот достойный человек странствует по велению царя страны Ал-Лат!» Да, это была большая честь для любого, кто держит ее в руках. Большая честь и большая ответственность. Так учили Бедр-ад-Дина – тот, кто взял в руки царскую байзу, стал лицом страны.
Юноше оставалось только безмолвно поклониться посыльному. Вновь закрылась калитка. Мать и сын остались одни.
– Пора, матушка…
– Пора, мой мальчик. Но прежде чем ты покинешь наш дом, надеюсь, совсем ненадолго, я должна отдать тебе одну вещь. Некогда она принадлежала твоему деду, отцу братьев Рашида и Салаха. А к нему перешла от его деда. По преданию этот клинок в далекие времена спас жизнь прадеду прадеда твоего отца. И с тех пор считается он не драгоценностью, а семейной реликвией, охраняющей род. Когда отец после ссоры с братом покидал дом, он взял это сокровище с собой. Мудро он сделал или нет, не нам судить. Теперь же, мальчик мой, я отдам половину этой драгоценности тебе. Что бы ни случилось с тобой, береги этот клинок, и, надеюсь, тогда он убережет от беды тебя. Если же Аллах всемилостивый позволит и ты попадешь в дом дяди – передай клинок достопочтенному Салаху как знак соединения семьи. Возьми же, Бедр-ад-Дин!
Джамиля развернула шелковый платок, переливающийся всеми оттенками синего, и достала кинжал в ножнах. В солнечных лучах заиграла драгоценная эмаль, и самоцветы ожили, радуясь прикосновению живительных лучей.
С благоговением Бедр-ад-Дин взял в руки реликвию и обнажил клинок. Узкое обоюдоострое лезвие вспыхнуло хищным блеском, вызолоченный узор у рукояти полыхнул огнем.
– О Аллах милосердный, какая красота! – прошептал юноша.
Джамиля взяла у него из рук и кинжал, и ножны, приложила их к своему лбу, а потом на минуту прижала к груди. Потом, поцеловав рукоять, отдала кинжал сыну, а ножны вновь спрятала в синий шелковый платок.
– Храни его, сынок, так, как я хранила тебя все эти годы. И, да смилуется над нами Аллах, надеюсь, мы вскоре соединим нашу реликвию.
Бедр-ад-Дин поклонился матери. Так низко он не кланялся никому в этой жизни. Но сейчас, перед расставанием, мир вдруг открылся ему с совершенно новой стороны. Он в одно мгновение вспомнил историю своего отца и поразился его стойкости и мужеству. Подумал он и том, что мать, с любовью и нежностью охранявшая его все эти годы, сейчас остается одна. Ужас от осознания того, что он, выполняя поручение Валида-мудреца, обрекает Джамилю на страдания и одиночество, вновь охватил его.
– Матушка, но почему я должен уезжать? – жалобно, как в детстве, спросил Бедр-ад-Дин. – Быть может, разумнее мне было бы остаться и охранять вас, охранять наш дом?..
– Мальчик, все уже решено. Думаю, найдется кому охранять наш дом. Ты же должен исполнить поручение Валида. А исполнив его, ты вернешься домой. Ибо так распорядился Аллах милосердный!
На сердце у Бедр-ад-Дина было тяжело и беспокойно. Но он собрал все свои силы, поцеловал мать в лоб, поклонился дому и решительно ступил за порог. Оседланный жеребец уже ждал его. А далее… Кто знает, что предначертано ему?
Макама пятая
Долго еще чувствовал Бедр-ад-Дин взгляд Джамили после того, как покинул и родную улицу, и родной город. Вскоре скрылись и минареты. Лишь бесконечная лента дороги среди холмов была теперь перед глазами юноши.
Вновь и вновь он вспоминал события сегодняшнего утра. Вновь вставали перед его мысленным взором полные ненависти глаза первого советника и спокойные, чуть прищуренные – царя Темира. Вновь юноша видел, как царь оттесняет к стене визиря, защищая две жизни. Но внезапно еще одна мысль пришла Бедр-ад-Дину в голову. И такая же безрадостная, как и прежние воспоминания.
