Галина Чередий - Взгляни на птиц небесных
– Да не скажи! – усмехнулся Мусса. – Что-то тем женщинам, которых я знаю, кроме любви требуется еще целый список весьма дорогостоящих вещей и масса наличности, чтобы почувствовать себя хоть немного счастливыми.
– Это точно! – поддакнул Марат.
– Это просто вы все время не тех девушек выбираете и не в том месте, – ответил отец, обнимая Людмилу за плечи.
– Ну, знаешь ли, что есть, то и берем, – обреченно пожал плечами Мусса. – Это просто Люда – какой-то эксклюзивный вид женщины. Вымирающий, наверное.
– Да хватит вам глупости болтать, заходите уже, – смутившись, позвала их хозяйка.
Первый за последний год семейный обед напомнил Муссе о том, что совсем недавно они собирались так почти каждый день.
– Как мама? Кто-нибудь из вас говорил с ней недавно? – спросил отец уже за чаем.
– Да, она звонила мне вчера, – ответил Марат.
– И мне. У них с Максимом все нормально, – добавил Мусса.
– В Россию, вас навестить, не собирается?
– Нет. Она говорит, что приедет только внуков нянчить, – фыркнул Марат.
– О, ну тогда у нее есть все шансы забыть русский язык! – безнадежно махнул на сыновей рукой отец. – Вот ты, Марат, когда уже остепенишься?
– А что я-то? – обиженно отозвался парень. – Мусса старший, пусть он первый и отдувается!
– Э-э-э! Ты на меня стрелки не переводи! Я не готов пока сделать какую-нибудь женщину несчастной на долгие годы, заставив жить с таким, как я! – поднял тот ладони в защитном жесте.
– А что так? Может, она, наоборот, сочтет это великим счастьем! – подколол Марат.
– Да уж точно большим, чем жизнь с тобой! – огрызнулся Мусса.
– Мальчики, не ссорьтесь! – попросила их Люда, как маленьких.
– Да не обращай на них внимания, дорогая. Если они еще не катаются по полу, выбивая из друг друга дурь, значит они вовсе и не ссорятся! – совершенно спокойно ответил мужчина.
– А что, и такое случалось? – удивленно спросила Людмила.
– Людочка, ты ведь растила одну дочь, так что ты бы удивилась тому, что может происходить в доме, где двое мальчишек!
Глава 4
Мусса проснулся удивительно рано для себя и какое-то время пытался сообразить, где находится и почему не слышно привычного громоподобного тиканья. В доме было так тихо, что это просто резало слух. В открытое окно вместо городского шума просачивалось только птичье щебетание.
Мусса спустился вниз, ведомый поразительным запахом домашнего хлеба.
– Ты так рано! – удивилась Люда. – Что, не спится в незнакомом месте?
– Ага. Так тихо, что даже страшно, – усмехнулся Мусса.
– Я думала, вы дольше с Маратом поспите. Сейчас пойду Алика разбужу, пусть к Ладе за моим заказом съездит. Хочу вас настоящими домашними яйцами накормить и молоком свежим.
– А далеко ехать-то? – спросил Мусса.
– Да нет. Пару километров дальше по дороге. Там не пропустишь. У Лады вывеска прямо на заборе «Домашние молочные продукта и яйца».
– Так давай я и смотаюсь! Как раз окрестности посмотрю. Что взять-то нужно?
– Я все заказала по телефону. Но можешь еще попросить у Лады сыра козьего с зеленым чесноком и с грибами, если у нее, конечно, кусочек найдется. А то сейчас летом дачников много, и все разгребают подчистую моментально. Вот, держи баллоны.
Мусса, прихватив сумку с двумя баллонами, заглянул в комнату к спящему Марату и взял ключи от джипа.
Ехал он медленно, с любопытством осматривая открывающийся пасторальный пейзаж. Местные или дачники провожали незнакомую машину долгими взглядами.
Вскоре показалась вывеска, о которой говорила Людмила. Ворота были приглашающе открыты, и Мусса, не церемонясь, заехал прямо в обширный, усыпанный гравием двор. Сразу же в нос ударил запах близости животных. Мусса поморщился, как истинный горожанин. Большой двор был пустынным, и только чуть поодаль у сарая стоял старый пикап с прицепом. Слева в углу двора под большим раскидистым деревом был длинный стол из струганых досок на ножках из вкопанных в землю круглых бревен и такие же длинные лавки. Там сейчас одиноко сидела девочка лет четырех и с любопытством смотрела на незнакомую машину. Перед малышкой лежал альбом и карандаши. Мусса явно застал ее в момент сотворения очередного шедевра, что будет украшать стены в доме ее родителей.
Мусса выбрался из машины и пошел в сторону девочки. У нее были кучерявые светлые волосы и при этом довольно смуглая кожа и яркие синие глаза. Мусса внутренне усмехнулся. Эта экзотичная красота явно разобьет немало сердец, когда малышка превратится в красивую девушку.
– Привет, – сказал он.
– Пливет. А вы к кому? – бровки девочки сошлись домиком, собирая сердитые складочки на лбу.
– Меня вот за молоком послали, – Мусса продемонстрировал девочке сумку с баллонами в качестве доказательства чистоты его намерений. – Позовешь кого-нибудь из взрослых?
Девочка внимательно посмотрела на баллоны в его сумке, словно желая удостовериться в их подлинности, и только потом важно зашагала к открытым дверям сарая в глубине двора. Подойдя к дверям, она закричала во все горло.
– Ма-а-а-ам! Тут к тебе какой-то долбаный уголовник за молоком плиехал! – и с довольным видом повернулась к Муссе.
Он чуть не выронил баллоны и, подойдя ближе к дерзко смотревшей на него снизу вверх малявке, негромко спросил:
– Это почему же я уголовник?
– Потому что у тебя это, – девочка указала пальчиком на его татуировки на руках. – У дяди Коли тоже есть, и тетя Лиля всегда его называет «этот долбаный уголовник». Плавда у него они не такие класивые, как у тебя.
– Валюш, ты с кем там? – раздался из недр сарая голос, от которого у Муссы все волосы на теле встали дыбом.
Наружу шагнула стройная женщина, одетая в свободные джинсы и широкую клетчатую мужскую рубашку, и Мусса встретился с поразительными темно-синими глазами, которые ему, видимо, теперь никак не забыть.
Элоди, узнав его, тихонько охнула и отшатнулась. Ее взгляд заметался, словно она искала, где бы спрятаться. На щеках вспыхнули красные пятна, признак крайнего смущения, а губы разомкнулись, выдавая сбившееся дыхание.
– Т-т-ты? Что ты тут делаешь? – запинаясь, спросила она, не глядя в его глаза.
– За молоком вот приехал, – тупо ответил Мусса, пожирая ее голодным взглядом.
Все его тело напряглось, впитывая ее образ. От вида знакомой гладкой кожи, в солнечном свете напоминавшей золотисто-коричневатую сладостную карамель, у него уже знакомо заныли сжатые челюсти и тягуче заболело в паху.
– Ма-а-ам, ты знаешь этого дядю? – маленькая девочка переводила взгляд с Элоди на Муссу, заставляя его тоже вспыхнуть от смущения за его очевидное возбуждение.
