Сколько ты стоишь?
***
Если бы не этот поцелуй, Илья был бы сильно расстроен. Но когда Варя с красными как два помидорчика щеками поцеловала его, настроение у Берестова подскочило от отметки «ниже плинтуса» до отметки «выше облаков».
И сердцебиение тоже.
Как теперь дожить до завтра? И дело не только в этом… Как не сорваться, позволив Варе хорошенько к нему привыкнуть? Она ведь вновь попросит прикоснуться, а Илья и так уже на грани сумасшествия от подавления неудовлетворённых желаний.
Хорошо бы взять тайм-аут… Но кто же даст?
Однако мироздание, по-видимому, прислушалось к его тайным мольбам, потому что на следующий день с утра позвонил Юрьевский и попросил сопровождать его на паре встреч, которые должны были проходить вне офиса. Так что весь четверг Берестов Варю не видел.
Правда, легче от этого не стало. Ночью не спалось, а поспать днём не позволяли работа и совесть. Поэтому утром в пятницу под глазами у него красовались лёгкие и ненавязчивые синяки…
***
В ночь со среды на четверг Варя так вертелась в постели, что к утру простыня оказалась у неё под попой, свёрнутая в жгут. А всё почему? Потому что покоя ей не давали самые разные мысли, и основной была «Ну как же так?!».
Раньше Варя думала, что просто стремится перестать бояться. Но теперь ей хотелось большего. И девушка почти ненавидела себя за острое и жаркое желание принадлежать мужчине, который её изнасиловал. Пусть не специально, но изнасиловал же!
Она что, извращенка? Мазохистка? Вот дикость! Не должно у неё быть таких чувств, не должно! Ладно ещё прикосновения, чтобы страх преодолеть, но при чём тут секс?!
Одновременно Варя осознавала, что подобные рассуждения несправедливы по отношению к Илье. И дело не в нём, а в ней. Это она не понимала, как может его хотеть. Но хотела…
И не могла спать, вертелась, всё думая о том, что будет завтра.
Но завтра, то бишь в четверг, не было ничего. Потому что Илья не пришёл на работу. И Варя, наверное, даже занервничала бы, но он прислал смс.
«Сегодня мы с Юрьевским на выездах. До завтра, Варежка».
И откуда только взял её телефон? Она не давала… Может, у Максима?
Ох.
Полдня Варя охала и не могла работать. И, как маньячка, то и дело открывала смс Ильи и перечитывала. Представляла, как он его набирал, глупо улыбалась — и суровела, злясь на себя и собственную глупость.
Да, Илья хороший. Но не нужно позволять ему… больше. Не нужно.
Ведь он просто жалеет её. Возится, как с ребёнком, успокаивая собственную совесть. А иначе зачем это ему? Одного желания обладать мало, чтобы так себя вести!
Да. Он её жалеет, и только.
А вот она уже начинает влюбляться…
Или… не начинает?
.
В пятницу, явившись на работу первой, Варя уничтожила баррикаду между их столами. Это получилось неожиданно даже для неё самой. Просто ставила свою сумку на обычное место, покосилась на баррикаду… и вспыхнула от злости, обиды и негодования.
На себя.
Бах! — махнула рукой, и папки полетели на пол. Бах! — туда же отправились и книги, и пачки с бумагой для принтера, и коробка с маленькой сборной ёлкой и игрушками…
Бах! — покатились по полу канцтовары, и Варя застыла, тяжело дыша.
— Варь… ты что делаешь?
Она подняла голову. Илья стоял возле перегородки, слегка вытаращившись, и вид имел совершенно невыспавшийся.
— По-моему, это очевидно.
— Можно было и нормально убрать, а не размахивать руками… — пробормотал Берестов, обошёл перегородку и опустился на колено, начиная собирать рассыпанные ручки. — Полдня теперь это всё из-под столов вытаскивать.
— Не ворчи. Денег не будет, — ответила Варя, плюхаясь неподалёку.
— Денег не будет, когда свистят, — фыркнул Илья. — А ворчание безопасно для карманов.
— А для электронных карточек?
— Тем более.
Она подняла с пола несколько пачек с бумагой, положила их на прежнее место — в выдвижной ящик — и вновь опустилась вниз, теперь уже за разлетевшимися в разные стороны папками с документами.
— Илья… а ты умеешь свистеть?
— Умею.
— Сильно?
Он фыркнул.
— Не сильно, а громко. Да, умею.
— А покажи!
Нет, она точно сошла с ума.
Вот и Илья так решил.
— Сейчас?! Варь, да ты что. Сама же не хотела, чтобы я увольнялся, а после такого меня точно уволят. Или увезут. В дурку.
Она захихикала.
— А может, там интересно!
— Где?
