Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
Труды я особенно внимательно читал касательные магического оружия, ибо меч именем Девственник и все, что вокруг него произошло, никак ни выходил у меня из головы. Занятия же мои с наставниками заключались, в основном, в том, что учили они меня не просто испускать свет, а делать это узким лучом, говоря, что и ослепить таким светом можно противника, в случае надобности, и какой-нибудь предмет поджечь, если сила твоя велика.
94
Одно огорчало меня в магической ложе северных эльфов — жезлы всех моих товарищей по Гильдии были и длиннее и толще моего.
— Друг Поздний Рассвет, — объяснил тамошний старейшина и Великий Мастер. — Каков бы ни был твой ранг, но он присвоен нами, людьми. Величина же жезла или посоха зависит от многих внутренних составляющих. Быть может, нет в тебе еще духовной силы, а может, не выполнил ты какое-то свое внутреннее предназначение. Поэтому не ропщи на длину и ширину, а просто выполняй то, что на твоем жизненном пути должно.
Во всем же остальном жизнь в северном эльфийском царстве походила на рай. Жили мы в доме Ноэмы, Стоза же непрестанно обо мне заботилась. Уже на второй день отвела она меня со спутниками в тамошние бани, где разделись мы до нага. Эльфийкам же и в бане раздеваться не приходится, ибо одеяние их все — пояс да меч. Носят иногда так же и плащи, но это уже в зрелые годы.
Как вошли мы со Стозой в бани, так тут же окружил нас целый рой ее подруг, младшей из которых еще и десяти лет не было. Все они норовили со мной поласкаться, потрогать меня и сделать приятное.
— Девицы! — сразу же обратилась к ним Стоза. — Играться можете во что угодно и делайте моему другу приятно, как хотите. Девства же он должен лишить меня и пусть никто из вас на подобное не претендует.
Девочки, числом не менее пятнадцати, клятвенно ей это пообещали и время в банях проводил я с превеликими для меня удовольствиями.
Крикуну же приходилось не сладко, ибо никто к нему и близко не подходил. Ноэма потом объяснила, что заниматься приятными делами с юнцами, которым нет еще шестнадцати, считается у эльфиек зазорным. Так Крикун и горевал, с завистью глядя на радости, которым я беспрестанно предаюсь.
И проходил день за днем. С товарищами по гильдии мы собирались каждый день вкруг Скрижали, светили на нее своими жезлами, пытаясь понять какое такое изменение в стране эльфов должно произойти.
Мало-помалу научился и я светить направленным лучом. Глазки меня с этим особливо поздравила, сказав, что так я ее очень сильно согреваю. Я, никакого от свечения тепла не почувствовав, решил, что она меня просто ободряет. Ноэма же начала намекать, что, коль миссия моя со Скрижалью выполнена, пора бы заняться девственностью ее дочурки.
В отношении девственниц, благодаря Инкубу, тяга у меня необычайная, но Стоза была мила мне невинностью своей совсем как любимая Трина, а посему я не спешил. К тому же, приятствие от невинной девочки можно, зачастую, получить такое, не лишая ее девства, что никакая радость в жизни с этим не сравнится.
А тут подошел и последний день занятий моих в магической ложе. С горем пополам сконцентрировав луч свой, и удостоившись за это рукопожатия старейшины, я, по природной любознательности поинтересовался у наставника своего, брата Севруса, мол, где это сегодня пребывает брат Инеус и почему нет его среди нас?
— Увы, — вздохнул тот. — Брат наш вчера принял девицу за женщину, лишил ее девства, а посему не будет его среди нас уже никогда.
— В каком это смысле? — изумился я.
— Как, не знаешь ты разве обычаев нашей страны? — не менее меня удивился наставник. — Девица всегда обязана умертвить того, кто лишил ее девства, иначе она навек опозорена и лучше бы ей покончить с собой. Тому же, кто порвал ей плеву, она должна отрезать голову и прорывающий плеву орган со всем, что под ним висит, а потом отнести свои трофеи в храм Богини-матери. Лишь только после этого она считается совершенно взрослой.
— Неужто у вас процветает столь ужасный обычай? — ужаснулся я.
— Ах, чужестранец, — вздохнул мудрый старец. — У меня прекрасная любящая жена, которую, благодаря Богине, получил я не девственницей и она родила мне две милых дочурки. Но, с тех пор, как старшей из них исполнилось двенадцать, я весьма и весьма опасаюсь пребывать в их обществе.
— О, Боги! Так вот чего ваши девы ищут на землях северных кочевников! — догадался я. — О, ужас, ужас! А я-то клятвенно пообещал…
Тут я быстренько помчался в дом Ноэмы, чтобы скорее рассказать Глазкам, какая неприятность мне грозит. Но с моими спутниками уже пребывала сама хозяйка дома, которая весьма недвусмысленно потребовала от меня исполнения клятвы.
Со всем разумением я пытался объяснить особе этой, что клянясь не знал еще всех последствий, кои клятва сия за собой повлечет, но тщетно — Ноэма пришла в ужаснейшее раздражение.
— Как, подлая низкая тварь, ты отказываешься от собственной клятвы? — возопила она. — И что, ты хочешь, чтобы дочь моя и далее оставалась девственной, покуда не выловим мы вместо тебя какого-нибудь пропахшего жиром дикаря? Так не бывать этому! Ты поклялся мне, верховной жрице, а значит оскорбил Богиню!
— Ах, оставь нас в покое, — попросил я, с неудовольствием заметив, как беспрестанно хватается она за рукоятку своего длинного меча. — Мало тебе, что вы уже всех кочевников извели? Я же сделал вам доброе дело, привез эту несчастную Скрижаль. Отпусти нас живыми хоть за это.
— Ну, нет, — ответствовала Ноэма. — Своей лживой клятвой ты оскорбил и меня, и Богиню. Поэтому, рассудит нас лишь поединок пред ее ликом. Радуйся хоть тому, что ты будешь единственным мужчиной, который его узрит. Правда, недолго, ибо убью я тебя быстро.
Тут же появились со всех сторон нагие женщины с мечами и под этим вооруженным конвоем были мы доставлены в храм.
95
Не буду описывать ужаснейшее и громаднейшее изваяние Богини-матери, пред коим всем нам пришлось предстать.
— Отпусти ты нас, достойная Ноэма, — жалостливым голосом сделал я последнюю попытку задобрить верховную жрицу.
В храме, меж тем, собралась уже масса вооруженных мечами женщин.
— Сестры эльфийки! — обратилась к ним Ноэма. — Этот недостойный маг клялся лишить девственности мою единственную дочь. Теперь же он пытается увильнуть от обещанного!
— Убей его! Убей! — выхватив из ножен мечи, начали размахивать ими женщины.
Напрасно пытался объяснить я, что, давая свою клятву, не знал я, в чем именно клянусь, а посему не имеет оная силы.
— Убей! — еще громче взревела толпа.
— Пусть справедливость будет восстановлена поединком! — громко объявила Ноэма, потом сбросила плащ и расстегнула пояс. Меч ее со звоном упал на пол.
