Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya"
Андунэль даже улыбнулась своим мыслям. Нет, ну, а что еще делать в такой ситуации эльфийской принцессе?
***
Кагар выбежал во двор, как был с растрёпанной головой, прокушенной губой, расцарапанной шеей, с кафтаном в руках, озираясь по сторонам, высматривая патруль. На его счастье, во двор как раз входили Тордран с Гонгро’Лашем, видимо после своего грязного дела шли к колодцу, споласкивать ароматы отхожих мест.
— Эй, Кагар, ты откудова такой красивый? — Гонгро’Лаш даже хрюкнул посмеиваясь, — Это кто ж тебя так, а?
Тордран видимо заметил то, чего не видел его соратник по наказанию, и просто без слов протянул бурдюк к которому прикладывался во время трудов, чтоб совсем не упасть духом:
— Оставь его в покое, вишь че твориться то! — орк, приобняв за шею своего не товарища, потянул его к колодцу, — А Кагар, забыл… Тебя Ирше искала, говорят к Зурху кто-то там притащился, по твою душу.
— Спасибо Тордран, — глотнув и поморщившись поблагодарил Кагар.
— Так может это… наказание немного смягчишь?
— Иди с глаз долой, пожалуйста…
— Хорошо, хорошо, только не серчай.
***
Новость о том, что сейчас совсем не обязательно возвращаться к принцессе, Кагара обрадовала. Надо было остыть, и так сильно остыть, лучше вообще переморозиться, ну чтоб наверняка, вот потому к Зурху в порт он полетел на всех парах!
Гном, которого в народе величали, Курий Глаз был известным контрабандистом, вернее все знали, что Курий Глаз контрабандист, но мало кто знал, что он гном, еще меньше народу видели его в лицо. Торговля с темными расами дело опасное, но очень прибыльное, а потому реальную свою личность Курий глаз скрывал. Но естественно, что Гроза морей, и главный пират мара Зурх’Кхает Курьего Глаза и знал, и торговал с ним, да и вообще общался. Как там говорят, сговор монополистов? Ну вот они и были главными торговцами на черном рынке драгоценных камней, только у них нарьяма разживались щедротами гномьих ювелиров, а цацки серокожие любили не меньше, чем орки золото, если не больше.
Будь сейчас другое время Кагар бы задумался над тем, что гном делает в Ране, почему вообще сунулся сюда лично, а не прислал подельников, и еще много над чем, но обстоятельства требовали слиться из замка, а это был великолепный повод.
Встречали надо сказать Кагара удивленными глазами все, даже Зурх, косил черные глаза на его опухшую губу, но все же и помалкивали, особенно гном. Он вообще был каким-то очень тихим для себя, что-то пробубнил про камушки, каких Кагар еще не видывал, но это стандартно, и что он хотел бы к Кагару в гости, а не оставаться у Зурха, потому что тот якобы бы его ночью прирежет, а камушки умыкнет, выгодно же, забывая, что гоблину было выгоднее для вида иметь конкурента и взвинчивать цены с ним совместно, нежели прибрать весь рынок себе. Но в общем, с гномом было что-то не так, а что именно Кагар понял, когда берет его увидел, подколотый не просто брошью в виде наковальни, а этой самой брошью и двумя лиловыми перьями, голубиными к слову сказать.
Ну что же, голубь прибыл, значит эльфы готовы разрабатывать планы спасения своей принцессы без войны. Хорошо!
И все же досадно.
***
Кагар вернулся в замок лишь на следующий вечер, после заката, Андунэль уточняла, еще днем, где там этот беглый Наместник пропал. Ей сказали, что отправился в порт. В порт, так в порт, ладно уж, может оно и к лучшему. Спала она не важно, дурацких мыслей полная голова, вот и сны были такие же дурацкие. Никакой томности, одни острые иголки.
А потом он заявился обедать в компании гнома, который мял в руках берет с перьями отцовских голубей, тех самых, что доставляют самую секретную почту Его Величества Онотимо. Лиловыми их называли за особенный перелив каштановых перьев, ловя свет перья становились, как раз-таки лиловыми. И вот пожалуйста, они украшают гномий берет.
Что там говорил этот гном, было уже не так важно, куда важнее была вложенная в ее руку записка из дома. Из дома. Это должно было порадовать принцессу, ее свобода была уже ощутима, можно сказать лежала в ее рукаве, клочком свернутого пергамента. Мысли о возвращении домой должны были согревать, но отчего-то впервые этой зимой Андунэль мерзла. Не фигурально, а вполне себе физически, она дрожала под своим кафтаном, и больше всего ей хотелось остаться одной вовсе не для того, чтобы прочесть записку, а чтобы просто наконец-то подрожать или поплакать.
Конечно, это все не скрылось от глаз нарьямы, и на самом деле, о чем думал этот гном вот так передавая ей тайное послание, не будь Кагар в курсе, он бы сейчас уже читал письмо, а гнома заперли бы в темнице, или казнили, что тоже вполне вероятно.
Андунэль ушла так скоро, как смогла, и уселась возле камина, записку и правда писал отец, он явно выверил каждое слово, ничего лишнего, ничего не нужного. За стенами Раны где-то укрыт отряд разведчиков, гном знает, как им передать информацию, а еще ей мог помочь коновал, и для обмена информацией с эльфами за стенами стоит использовать их. Отец ждал ее домой к Празднику цветения. Весна наступала слишком скоро, очень скоро.
— Что случилось?
И когда он подошел? Вот может же быть незаметнее теней, если хочет.
— Все в порядке, просто холодно сегодня.
— Не холоднее, чем было вчера. Что пишут то?
— Твой гном должен будет меня вытащить за стену, там меня будут ждать и все устроят. Но я сразу предупреждаю, сначала я узнаю, что пленных эльфов вывезли из Раны домой, а потом уже мой побег, не хочу, чтобы их тут казнили. Это ясно?
— Ясно, ясно. Я поговорю с Зурхом, о том, чтобы он устроил все как можно скорее.
— Мне показалось или ты вчера сбежал?
— Я вчера сбежал, точно, — Кагар присел напротив нее, чтобы можно было видеть лицо принцессы.
— Что ж… Ты не бегал даже от моего отца, это победа, я считаю. Но не бойся, больше я тебя целовать не стану!
— О, так это был поцелуй? Потому что мне показалось, что ты мной решила закусить перед сном.
— Ну может и так, я еще не разобралась, и все же, торжественно клянусь, что такое не повториться, если сам не попросишь. А ты не попросишь. И каждый из нас будет считать, что он сам этого захотел.
Кагар улыбнулся ей, все же у него была не приятная улыбка, но сейчас вроде бы даже подходила к случаю.
— Как скажешь, рыжая. Вот все, чего захочешь.
— Решил, что будешь выполнять мои желания?
— Только тем и занят. Но хочу сказать тебе, что это вот пройдет. Ты запуталась, устала, и ничего более, а главное, сама будешь себе поражаться, как только окажешься дома, в привычной для себя среде, в безопасности, рядом с теми, кто тебя любит. Все, что произошло с тобой за эти месяцы забудется, не будет ровно ничего значить, пройдет.
— И никогда не повторится.
Кагар встал, и снова вышел вон. Конечно, это было не дело, но все, что мог. Как давно он не мерз, он уже и не помнил.
***
— Как скоро ты можешь начать переговоры об отправке эльфов?
— Кагар, что ж тебе так не терпится их сбагрить то? Давай я перевезу их на Н’гьяр, и ты про них забудешь?
— Нет. До момента отправки они будут тут, отправишь их из порта Раны!
— С чего тебе это все так важно то?
— Зурх…
— Ладно, я все устрою, как можно скорее.
— До смены года!
— Что?
— До смены года. В день начала нового года они должны быть в море, если надо я помогу тебе все устроить, с меня что угодно, только сделай…
— Кагар, могу я спросить то?
— Нет, ничего не спрашивай, ничего не подозревай, не думай, не догадывайся, не строй предположений, иначе я обещаю тебе несмотря на всю нашу дружбу ты умрешь.
— Даже так?
— Именно так.
Зурх’Кхает был кем угодно, но не дураком, если Кагар начал угрожать, то следовала понимать, дальше в ход пойдет оружие. Оружие в руках Кагара всегда смертельно. Что ж похоже слухи все-таки были верными, как и царапины на шее, и прокусанные губы, кому-то сильно и больно снесло крышу, бывает.
***
