Сокрушенная империя - Джейд Эшли
– Не твое собачье дело.
Затем продолжаю двигаться.
Потому что Бог дал мне двух придурковатых братьев, которые постоянно испытывают мое терпение, вместо добрых и милых сестер, которые, черт возьми, будут делать все, что я им скажу.
* * *
Я с визгом паркуюсь рядом с машиной моего брата как раз в тот момент, когда Джейс и Коул выходят из спортзала. Выбравшись из машины, бросаюсь к ним.
– Вы двое и раньше вытворяли кучу жестокого дерьма, но это уже перебор.
У Джейса отвисает челюсть.
– Как ты…
– Ты угнала фургон Сойер? – спрашивает Коул. – Это вообще не круто.
Мне требуется все мое терпение, чтобы не задушить их.
– Знаешь, что еще не круто? – Не дожидаясь ответа, я рычу: – Забить на своего друга, чей отец лежит на больничной койке после ранения.
Джейс отводит взгляд.
– Я надеюсь, что Уэйн выкарабкается, но мы там не нужны.
– Оук больше не наша проблема, – подтверждает Коул, кивая.
– Вот именно. – Джейс достает ключи из кармана. – Ублюдок сам вырыл себе могилу.
Когда они направляются к машине Джейса, я преграждаю им дорогу.
– Господи Боже. Вы оба такие придурки. – И поскольку я не брезгую тем, чтобы давить на чувство вины, дабы получить то, что хочу, я добавляю: – Маме и Лиаму было бы стыдно за вас.
Они замирают. Ноздри Джейса раздуваются.
– Маме и Лиаму…
– Было бы стыдно, – повторяю я. – Потому что мы не отворачиваемся друг от друга. Никогда. – Я тычу их обоих пальцем в грудь. – Бу-бу-бу, мой друг путался с моей сестрой. Я буду ныть об этом, как маленькая сучка, всю оставшуюся жизнь. Забудь уже об этом.
– Он чуть не убил тебя, – огрызается Джейс. – Это не то, о чем можно так просто забыть.
– Вот именно. – Коул фыркает. – Не говоря уже обо всем остальном дерьме, которое он натворил.
Господи, помоги. Вбей немного здравого смысла в этих идиотов.
– Да, Оукли ошибался в прошлом, но в отличие от вас, двух святых, которые никогда не лажали, он преданный. И вы чертовски хорошо знаете, что он никогда не повернулся бы спиной ни к одному из вас, если бы вы нуждались в нем. Потому что он считает вас своей семьей.
И наша мама всегда учила нас, что семья – это самое важное в мире.
На их лицах проступает чувство вины. Отлично.
Я пихаю их обоих.
– Забейте на свою чертову гордость и тащите задницы в больницу. Не только потому, что это правильно. А потому, что он один из нас, и я знаю, что в глубине души вы все еще любите его.
Глава шестидесятая
Оукли
– От меня так просто не избавишься, – говорит отец с усмешкой. – Этому уроду стоит поискать новую работу, потому что прицел у него явно сбился.
Тот факт, что он только что перенес серьезную операцию после ранения, и уже шутит о том, что произошло – это… Ну, не так уж и непохоже на него, но все же.
– Пап. – Я не могу заставить себя поднять на него глаза, когда произношу следующие слова: – Этот мудак был пешкой Локи.
Учитывая то, что Локи все еще находится в тюрьме где-то на другом конце страны – и пробудет там следующие десять-пятнадцать лет – он, должно быть, нанял кого-то, чтобы сделать это за него.
Стыд, подступающий к груди, почти душит меня.
Моего отца никогда бы не подстрелили, если бы не я.
Ужасающая мысль обрушивается на меня, как кирпич на голову. Что, если следующей станет Бьянка? Или Кей-Джей, Дилан, Сойер, Джейс и Коул? Что, если он убьет всех, кто мне дорог, чтобы сравнять со мной счеты?
Нет, к черту это.
Ярость наполняет все мое тело.
У него не будет такой возможности, ведь следующие выстрелы буду делать я. И в отличие от того куска дерьма, которого он нанял, чтобы напасть на моего отца… я точно не промажу.
Я уберу всех его людей одного за другим – и когда на меня наденут наручники и потащат в суд – я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что они отправят меня в ту же тюрьму, в которой находится он. И потом, когда он меньше всего этого ожидает, я зарежу ублюдка в душе и буду с широкой улыбкой на лице смотреть, как жизнь вместе с кровью вытекает из его никчемного тела.
Я встаю так быстро, что стул падает.
– Оук, – рявкает отец. – Сядь.
Я не могу сидеть. У меня слишком много дел, о которых нужно позаботиться. Мне нужно сделать это быстро, прежде чем произойдет следующее нападение.
Морщась, он наклоняется и хватает меня за руку.
– Дай мне разобраться с этим.
– Нет.
Мой отец сделал достаточно. Мне пора заняться своими делами.
Его хватка становится крепче.
– Кристалл говорит, что помнит голос нападавшего, и я помню его рост и телосложение. Мы выясним, кто это. И когда это произойдет, полиция прижмет его к стенке и он заключит сделку с окружным прокурором. – Его улыбка становится угрожающей. – А это будет значить, что мистер Локи получит дополнительное время к своему сроку. Вот как это делается, Оук. – Он откидывается на подушку, отпуская мою руку. – Я не хочу, чтобы ты брал дело в свои руки. Я уже однажды потерял тебя из-за него. И не позволю этому случиться во второй раз.
Слишком поздно.
Ведь если я не положу этому конец сейчас, война будет только продолжаться. Я отказываюсь позволять ему причинить боль людям, которых я люблю… снова.
Я смотрю папе в глаза, потому что не знаю, когда у меня будет возможность сказать ему это снова, но мне нужно, чтобы он знал.
– Я люблю тебя, папа.
Направляюсь к двери, но в комнату врывается разгневанная Кристалл.
– В тебя стреляли из-за Оукли? – кричит она, сжимая кулаки. – Я должна была догадаться, что в этом виноват твой никчемный сын.
– Кристалл, успокойся. – Отец пытается пошевелиться, но вздрагивает от боли. – Оукли не виноват в том, что произошло.
Она свирепо смотрит на меня.
– Черта с два.
– Я позабочусь об этом… – пытаюсь сказать ей я, но она так зла, что не дает мне вставить ни слова.
– Ты никогда больше не приблизишься к Клариссе Джасмин.
Это как пуля прямо в сердце.
Отец издает низкий горловой звук.
– Кристалл…
– Замолчи, Уэйн. Я серьезно. – Ее голубые глаза сужаются до крохотных щелок. – Тебе повезет, если после этого я позволю тебе видеться с дочерью под моим присмотром. – Она тычет пальцем в воздух. – Я буду судиться за единоличную опеку.
Он смеется.
– Еще чего.
Запрокинув голову назад, она злобно усмехается.
– Ну, как только я скажу судье, насколько опасен твой сын и как ты настаиваешь на том, чтобы присутствовать в его жизни, я уверена, судья отдаст ее мне.
Она права. Ни один судья в здравом уме не позволит ребенку находиться в такой обстановке.
Я открываю рот, чтобы сообщить ей, что скоро они меня не увидят, но мой отец рычит:
– А как только я скажу судье, что ты завела роман с моим сыном, когда ему было всего шестнадцать, он поймет, что тебе, черт возьми, нельзя находиться рядом с детьми.
Туше.
У Кристалл отвисает челюсть, она отшатывается назад. Но отец еще не закончил.
– Только попробуй лезть ко мне или к моим детям, Кристалл. Потому что, клянусь всем, что люблю, я уничтожу тебя. Я расскажу суду, что ты манипулировала моим сыном-подростком. Что ты соблазнила его и пыталась отправить в военное училище после того, как забеременела. Я расскажу им обо всем психологическом ущербе, который ты ему нанесла. – Его взгляд скользит в мою сторону. – А еще лучше, я вызову Оука в суд и заставлю его рассказать все лично.
Скрестив руки на груди, я оскаливаюсь.
– Я был всего лишь ребенком, когда ты использовала меня в своих интересах. Юный, невинный ребенок, который искал материнскую любовь, чтобы заполнить пустоту. И кто знает? Может быть, психолог подтвердит, что моя тяга к алкоголю и наркотикам началась после твоего жестокого поступка, так что в том, что случилось с моим отцом, на самом деле виновата ты.
