Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия
Успокоившись, отдышавшись, словно со стороны на себя взглянула и горько усмехнулась, осознавая, в какой паутине с таким удовольствием путалась. И прозвучавшие слова иначе воспринимались, вскользь брошенные фразы молотком долбили по нервам. Ослепла и оглохла, пока под его влиянием находилась, а сейчас рот ладонью сжать хотелось, чтобы на очередной возглас, крик не сорваться. Вспоминала образы и видела то, что упускала ранее, прокручивала в памяти моменты и ёжилась, улавливая то, что замечать не хотела.
Олег. Особенный мальчик. Другой, уникальный… Притягивал взгляд, возбуждал фантазию, зарождал желание встретиться вновь. В нём была сила, уродливый отпечаток власти, уничтожающее изнутри ощущение вседозволенности. Всё это минует обычного человека и намертво застревает в таких, как он.
Испорченный с малолетства… Как наяву перед глазами стоял файл с информацией по Татарину. Биографию правят, если в этом есть нужда, его же просто взяли и переписали начисто. Теперь это знаю, в этом уверена. Он из тех, кто давно спутал реальную жизнь с бликами собственной больной фантазии. Из тех, кто, этой фантазией движимый, играет без правил.
Таких, как он, выбирают из десятков, сотен, тысяч других подростков и подпитывают, развращают, позволяя ощутить и запомнить вкус крови. Подсаживают на жестокость, давая возможность выпустить внутренних демонов, раскрыть и взрастить их.
Группа зачистки. Бешеные псы. Так в стенах конторы ознаменовался их отряд. Поговаривали, что большая часть личного состава славилась своей жестокостью. «Типичные бытовые маньяки» — как-то усмехнулся Гурин. Секретное спецподразделение. Мясники, живодёры. Те самые люди, что выполняют приказ, не оглядываясь на нормы морали, законы, устои. Их спускают с цепи, когда объект выдал максимальный результат, а отпустить его просто так уже давно казалось невозможным. «Уничтожить!» — звучал тихий и ужасающий своим хладнокровием приказ, и они срывались с места, жадно лязгая зубами, подрывая почву под жёстким протектором. Грязная работа. Страшные люди. Мёртвые души. Кривые ухмылки и пустые глаза. Они по натуре одиночки и навечно в неразрывной связке с собственной одержимостью.
Перемалывая по сотому кругу последний год, понимаю, что просто не хотела, отказывалась замечать несостыковки, отмахивалась от предупреждающих звоночков, закрывала глаза на очевидное.
Инстинкты течной сучки намертво заглушили во мне благоразумие. Горящий взгляд и откровенные признания плотным капканом сомкнулись вокруг. Не больно. Вкусно. С восторгом предвкушения. Так, что вырваться не хотелось… а лишь получать. Больше и больше! Заставляя замереть в ожидании и желать новой встречи, очередной дозы!
Всё вспоминаю, обдумываю и корчусь от страха. Всё, абсолютно всё… теперь даже первая встреча не кажется мне случайностью, ведь он ждал. Ждал, меня готовил. Как?.. как я оказалась в институте? Профессор попросил просвещать детские умы вместо него, невинно пострадавшего. Как глупо! Пять лет не вспоминал, а тут вдруг решил, что достойна? Какая нелепость! А потом и Гурин намекал, давил, уговаривал. Он всё устроил, но он ли?.. Улыбаясь и одновременно ненавидя за то, что вырвалась! Не хотел… ведь не хотел отпускать! Только ленивый не указал мне на это. На него надавили, заставили!
Я чувствовала исходящую от Татарина угрозу, но отмахнулась от неё, как только приблизился, как только в личное пространство вклинился. Вспомнила много позже, после той встречи в магазине. Когда уговаривать надоело, когда пригрозить вздумал. В тот раз он был не один. С одним из псов. В тот раз я впервые встретилась с псом лицом к лицу. Он был рядом с Татариным, он выполнял его… просьбу?.. приказ? Но ведь у безумцев не бывает друзей. Их лучший друг — личное помешательство. Как тогда? Псы слышат и понимают только один голос. Голос своего хозяина!
Вывод не принёс облегчения. Лишь очередную болевую вспышку, заставляющую массировать виски с большим усердием. Пальцы дрожат от холода, хотя сосед справа уже давно снял пиджак и потянул вниз узел галстука. Сбежала? Я сбежала? А так ли это? Правда или очередное заблуждение? Я нервно усмехнулась: практически уверена, что, оглянувшись, встречу как минимум один леденящий взгляд. Вот только не хочу смотреть! «Пусть забавляется!» — зло клацаю зубами. По прилёте сменила маршрут: уже не хочу туда, где пусто, где одиноко. Людей хочу. Сотню. И чтобы все рядом, вокруг, словно одна семья, чтобы всегда на виду! Улыбки, разговоры, комплименты… и бешенство, отражающееся на красивом лице. Мимолётная мысль, секундное напоминание и тут же глаза его вспомнились, мягкий шёпот, тягучая улыбка. Совсем не такая, как несколько часов назад. Всё это вспомнилось, а обиды забылись. В болезненном спазме сжалось сердце. А ещё не удаётся различить: своего добиваюсь или просто Татарину назло поступаю? Нужно время. Чтобы определиться, понять, принять решение.
Как по заказу на глаза попалась реклама круиза по средиземке. Красиво и, главное, долго. Не раздумывая, взяла путёвку и уже на следующий вечер оказалась на корабле. Силилась улыбаться, отгоняя от себя мысли о том, как не хватает его голоса. Чуть насмешливого, с явным превосходством, с трезвым взглядом на ситуацию. Улыбки. То надменной, отрезвляющей, то до невозможного сладкой. И его самого не хватало. Ломка затягивалась, становилась практически невыносимой. Путешествие не приносило ни радости, ни удовольствия.
— А я вижу, вы избалованы! — Заявил мне однажды незнакомец, пристроившийся рядом на палубе.
Я весьма нелюбезно отвернулась в противоположную сторону, искренне полагаясь на его понимание, но мужчина отступать намерен не был. Приблизился ко мне и чуть вперёд подался, перегибаясь через перила, пытаясь в лицо заглянуть.
— Обычно девушки в восторге от моря. — Добавил он с усмешкой, я же демонстративно отступилась. — Я тоже не люблю шаблоны. — Уверенно заявил, развернувшись к морю спиной, к перилам поясницей приткнувшись. — Жизнь дана, чтобы наслаждаться, а не давиться чужой мечтой, не так ли, Наташа? — Окликнул он, обращаясь по имени, а я сразу не уловила и оттого не напряглась, потом только прислушиваться к его словам захотелось, а мужчина, видно, тоже реакцию считывать принялся и оттого смолк. — Вы меня не помните? Нас знакомили года два назад. Эрик Маск, если не ошибаюсь. — Выдал он очередную попытку, а я нетерпимо от перил оттолкнулась.
— Не помню. — Посмотрела на него пристально и в тонкую шаль укуталась.
Незнакомец мой резкий выпад воспринял легко и непринуждённо. Улыбнулся, вытянул губы, прицениваясь к общему агрессивному настрою.
— В таком случае ничто не мешает мне представиться снова. — Заметил он и в дружественном жесте протянул руку. — Максим Гришин. Можно просто Макс. — Глазами сверкнул. — Очень рад видеть вас вновь, даже несмотря на то, что вы предпочли меня из памяти вычеркнуть.
— Я не помню. — Повторила я с давлением в голосе, а он улыбнулся так, словно в любви признаваться бросилась. Самодовольно и нагло.
— При нашей прошлой встрече вы были куда более любезной.
— Значит, за мои услуги очень хорошо заплатили. — Пожала плечами и пошла в направлении каюты. То, что мужчина следом направился, знала, не утруждая себя оглядками.
— Бегство не лучший способ избавиться от чужой назойливости. — Выкрикнул, так и не дождавшись, что обернусь. Я мысленно хмыкнула, на деле же лишь однобоко улыбнулась. — Уничтожить чужой интерес в зачатке куда более действенный способ. — Добавил мужчина со смешком, а я спрятала ладони в карманах брюк, походка стала свободнее, плечи расслабились, подбородок непроизвольно потянулся вверх.
— Короче! Чего ты хочешь? — Остановилась я на месте и мужчина тоже на какой-то момент замер. Потом только обошёл меня со стороны и напротив встал, прямо в глаза глядя.
— Выходи за меня замуж. — Выговорил чётко, уверенно. Умело удержал мой острый взгляд и плотно сомкнул губы, понимая, что с ответом затягиваю. С любым ответом. — Думаю, продолжить наш разговор за чашкой чая будет куда лучше. — Самодовольно хмыкнул и, зная наверняка, что отпора не последует, под локоток подхватил, направляя в сторону ресторанного зала.
