Начало нас (ЛП) - Джеймс Лайла
— Господи, Райли. — Колтон перебивает меня, закатывая глаза. — Ты настолько отчаянно хочешь продолжать верить в любого парня, который проявит к тебе немного доброты?
Я вздрагиваю, как будто он ударил меня. Во всяком случае, его слова действительно прозвучали как пощечина. Они ранили больше, чем следовало бы. Жгучее давление наполняет мою грудь. Как он может быть таким мстительным?
Кто тот человек, который держал меня всю ночь во время грозы? Потому что этот человек не тот человек, который сидит сейчас передо мной.
Этот Колтон вызывает у меня враждебность.
Мои губы кривятся в горьком рычании.
— Ты оказался именно тем, кем я тебя считала, — выплюнула я язвительными словами. — Богатый, избалованный мальчик, который считает, что все и вся для него просто развлечение.
На мгновение я вижу трещину в его холодном, отстраненном выражении лица. Но мне уже все равно.
Все мое тело дрожит от силы моей ярости.
— Джаспер разрушил мою жизнь, потому что я была для него пари. Я не позволю тебе сделать то же самое. Я не буду твоей пешкой, Беннетт. Найди кого-нибудь еще, с кем можно поиграть в свои дурацкие игры, потому что на этом мы закончили.
Я не уделяю Колтону еще одного взгляда; Я не могу этого вынести. Разворачиваясь, я удаляюсь от него и его отвратительного обмана.
Больше не надо.
Я не думаю, что моя душа выдержит еще одно избиение.
Я - Райли Джонсон.
Безнадежная. Слабая. Неудачница. Ничтожная.
Умная. Смелая. Сильная. Достойная.
И теперь они услышат мой рев.
ГЛАВА 37
Колтон - 19 лет
Я раздражен.
И я точно не знаю, почему и на кого я раздражаюсь.
Мои вены кипят от злобы.
И я в ярости.
Отчасти на Райли, за то, что она морочит мне голову, не имея на это никакого права. Но по какой-то причине она имеет на это право. Я был настолько глуп, что позволил ей дурить мне голову.
Предполагалось, что Райли будет моей ответственностью лишь на короткое время. Обещание, которое я дал, пока Лилы не было здесь. Но потом она вернулась, и я не мог остановиться.
В какой-то момент я неосознанно начал это делать. Заботиться о ней и ее нуждах.
Ей это не нужно, но, тем не менее, я… все равно делал это.
Следить за тем, чтобы она ела, чинить проколотые шины, нести ее пьяную задницу в постель после девичника с Лилой, следить за тем, чтобы ей всегда было тепло в эту холодную погоду, давать ей свое одеяло, присматривать за ней, как проклятый ястреб, потому что кажется, что беда следует за ней повсюду, куда бы она ни пошла, и я не могу оторвать от нее глаз ни на секунду.
Ношу с собой мятные конфеты и жвачку. Я даже не осознавал, что делаю это, пока однажды у меня не оказался полный ими карман. Я заметил, что Лила давала их Райли всякий раз, когда Маленький Цветок чувствовал беспокойство. Поэтому я тоже неосознанно начал это делать.
Господи, я действительно жалок.
Но все это не имеет значения.
Неважно, что я для нее делал, потому что Райли Джонсон — мой билет к тому, чтобы по-королевски разозлить Генри Беннета. Я хочу залезть в душу моему отцу, я хочу, чтобы он разозлился и расстроился, я хочу, чтобы он знал, что я больше не тот слабый и глупый мальчик, которого он избивал. Мне нужно, чтобы он знал, что он больше не контролирует мою жизнь… и Райли — идеальная пешка для этого.
Я не лгал Мэддоксу, когда говорил, что не испытываю к ней никакой привязанности.
Просто потому, что человеческие эмоции слишком сложны, и я не могу себе представить, чтобы я к кому-то эмоционально привязывался. Эмоции делают тебя слабым. Любовь делает тебя слабым. Миру будет лучше без еще одного влюбленного дурака.
И вообще, мое сердце слишком несчастно, чтобы испытывать такие эмоции. Поэтому я никогда не удосужился попытаться понять их. Чтобы разобраться в них — в том, какими чувствами являются или могут быть.
Но все равно меня раздражает.
Мэддокс и Лила учатся в библиотеке. У Райли выходной. А я здесь, беспокойно брожу туда-сюда по своей квартире.
Подождите, я знаю, почему я злюсь. Именно тот факт, что Райли произнесла последнее слово вчера, меня почему-то бесит. Дело в том, что иногда я придурок с единственной целью — создать спор, потому что да, это развлекает. Я не буду лгать.
И я никогда раньше не проигрывал спор.
Не то чтобы вчера вечером я проиграл спор, но все же… Последнее слово осталось за Райли, и моей напористой натуре, похоже, это не очень нравится. Это меня задело, и я знаю, что не смогу смириться, пока не исправлю это, пока не скажу последние слова.
Я быстро прекращаю бродить. Мне требуется всего лишь секунда, чтобы принять решение. С разочарованным ворчанием я выхожу из квартиры и стою перед ее дверью.
Я стучу и жду. Я знаю, что она дома. Я видел ее раньше, когда она выносила мусор в мусоропровод. Когда ответа нет, я снова стучу кулаком в дверь.
И потом в третий раз.
После четвертого стука и до сих пор никакого ответа, даже шороха за дверью, меня охватывает трепет. У меня все еще есть запасной ключ от ее квартиры, хотя я не уверен, уместно ли им еще пользоваться.
Поэтому вместо этого я жду еще немного.
После пяти минут хождения туда-сюда перед ее квартирой и случайных стуков, но без ответа, я, наконец, использую ключ, чтобы отпереть ее дверь и войти внутрь. Внутри пугающе тихо, никаких признаков жизни. Я напрягаю слух, желая услышать ее шаги и узнать, где она находится в своей квартире.
Но вместо этого я слышу лишь слабый звуковой сигнал.
— Райли? — кричу я, закрывая за собой дверь. Где она, черт возьми?
Я делаю два шага вперед, но останавливаюсь, когда вижу на полу обмякшую фигуру. В гостиной, рядом с белым диваном. В ушах у меня звенит тревога, когда я бросаюсь вперед, сердце подпрыгивает при виде Райли, находящуюся без сознания.
Я падаю рядом с ней на колени, обхватив ее голову руками.
— Райли? — В моем голосе звучит отчаяние. — Эй проснись. Райли? Райли! — Я нежно хлопаю ее по щекам, но она совершенно отсутствует. Ни одна мышца не дергается.
Ее тело совершенно обмякло, лицо бледное, и я наблюдаю, как медленно поднимается и опускается ее грудь. Ее дыхание слегка неровное.
— Райли! — Я произношу ее имя громче. Она ударилась головой? Я провожу пальцами по ее голове в поисках раны. Но этого не может быть, потому что крови и шишки нет.
В ужасе и страхе мои легкие сжимаются в кулаке.
Когда я начинаю чувствовать дезориентацию и мое тело раскачивается вбок, оно, наконец, осознает, о чем идет речь: это детектор угарного газа.
И Райли…
Моё сердце замирает от осознания.
— Ох, черт, — громко ругаюсь я, хватая ее на руки и выбегая из ее квартиры. Она потеряла сознание из-за отравления угарным газом. Проклятье!
Я распахиваю дверь и вхожу внутрь, укладывая ее на диван. Мои пальцы касаются слабого пульса на ее горле. Он слишком медленный.
— Останься со мной, Райли. Останься со мной. С тобой все будет в порядке. Ты в порядке. Останься со мной.
Комок в горле становится больше, ограничивая поток воздуха. Я задыхаюсь, изо всех сил пытаясь заставить свои легкие продолжать функционировать. Мой желудок сжимается от тошноты, когда я понимаю, в какой опасности оказалась Райли. Она была прямо по соседству, и если бы я не успел вовремя, она могла бы…
Я качаю головой, отказываясь даже думать о том, насколько ужасным мог бы быть результат.
Дрожащими пальцами я зову на помощь.
— 911, какая у вас чрезвычайная ситуация? — В телефоне раздается неизвестный голос.
— Есть случай отравления угарным газом, — говорю я оператору службы экстренной помощи, и кровь хлещет у меня между ушами. Мой голос дрожит от паники, а сердце отчаянно бьется о стенки грудной клетки. — Моя соседка, — задыхаюсь я, — я нашел ее без сознания в ее квартире.
