Начало нас (ЛП) - Джеймс Лайла

Потому что я не способен на такие гуманные чувства.

ГЛАВА 36

Райли - 19 лет (месяц спустя)

Возможно, я ошибалась насчет Колтона Беннета.

Возможно, из-за моего чрезмерного размышления я судила его слишком быстро.

Может быть… просто может быть, мне следовало дать ему шанс.

Его предыдущие слова действительно были жестоки по отношению ко мне. Их, несомненно, будет трудно забыть, особенно его насмешки. Он сбил меня с ног, когда я уже была наиболее уязвима. В конце концов, мое падение было его развлечением.

Но Колтон был рядом и тогда, когда я нуждалась в ком-то больше всего, когда мое сердце было полно страха и страданий. Он не издевался надо мной и не унижал меня. Я знаю, что его доброта связана с Мэддоксом и Лилой. Он не хочет делать что-то, что разрушит отношения между нами четырьмя. Так что он был... сердечен со мной.

Но есть разница между вежливостью друг с другом и тем, что он держал меня всю ночь в бурю. Он успокаивал меня во время панической атаки, хотя в этом не было необходимости.

Если бы он был таким же бессердечным засранцем, каким я его считала, он бы ушел, а не оставался на ночь в моей постели.

Такие мальчики, как Колтон? Они не обнимают девушек всю ночь и не успокаивают их добрыми словами.

Нет, они их трахают и оставляют. Вот что они делают.

Он мне не нравится…

Но я не думаю, что ненавижу его.

Я думаю… может быть, мы сможем поладить, если узнаем друг друга. Какая-то дружба. Перемирие. Дружба всегда завязывается с самыми маловероятными людьми, при самых маловероятных обстоятельствах.

Посмотрите, например, на Мэддокса и Лилу. Они полные противоположности, но между собой нашли нить, связывающую их души.

Я хочу сказать это Колтону, но не знаю как. Как мне сказать ему, что я хочу, чтобы мы ладили? Я хочу заключить между нами перемирие, а наши отцы были бы против этого. Но им не обязательно знать о нашей дружбе.

Боже, мне кажется, я действительно сошла с ума.

Я думаю подружиться с Колтоном Беннеттом.

Возможно, горе, которое оставил мне Грейсон, каким-то образом свело меня с ума. При мысли о нем мое разбитое сердце сжимается.

Прошло почти два месяца.

Я до сих пор очень скучаю по нему.

Его прикосновение. Его запах. Его губы. Его тепло. Его любовь.

Но потом я вспомнила, что все это было фальшивкой. Все это, каждое мгновение, проведенное с ним, было ложью.

Наша любовь не была… настоящей.

Вместо отчаяния меня переполняет гнев. Даже обида.

Я не могу заставить себя ненавидеть Грейсона.

Но меня возмущает то, что он с нами сделал. Он превратил мою любовь во что-то ужасное. Он взял то, что я считала идеальным, и превратил это в жалкие воспоминания. Воспоминания, в которых я больше не хотела жить, потому что они приносят мне только печаль.

Сейчас я скорблю о наших счастливых воспоминаниях.

Голос Мэддокса выводит меня из тревожных мыслей. Я не думаю, что Колтон и он заметили, что я проснулась. Мы вчетвером проводили вечер кино у мальчиков.

В середине фильма ужасов мы с Лилой уснули. Вчера я провела всю ночь, чтобы закончить свое двадцатистраничное эссе.

Мои глаза все еще тяжелеют от недостатка сна, а в затылке ощущается тупая боль. Я знаю, что у меня начнется ужасная мигрень, если я не смогу в ближайшее время уснуть.

Я открываю глаза и вижу, что Лила крепко спит, положив голову на колени Мэддокса. Похоже, фильм уже давно закончился. Колтон сидит рядом с Мэддоксом, а я свернулась калачиком в кресле, накрывшись темно-серым одеялом.

Одеяло, которого не было рядом, когда я заснула.

Я медленно подтягиваю его вверх, поднося одеяло к носу. Пахнет пряным одеколоном, мускусом и мятными леденцами. Мой мозг мгновенно распознает знакомый запах. Это тот самый, который остался на моей подушке в ночь грозы.

Запах Колтона все еще витает на его одеяле — теплый, насыщенный и землистый.

Должно быть, он дал мне свое одеяло после того, как я заснула.

— Твои чувства к Райли изменились.

У меня перехватывает дыхание при звуке моего имени и слов Мэддокса. Они говорят обо мне? Я снова быстро закрываю глаза, притворяясь спящей. Черт, это глупо. Почему я вообще это делаю? Я мысленно гримасничаю.

Это просто любопытство, говорю я себе.

—Что? — спрашивает Колтон с явным шоком в тоне. — Какого черта ты несешь?

Мэддокс усмехается. 

— Раньше ты постоянно враждовал с ней, но я вижу, как ты смотришь на нее сейчас.

Как он смотрит на меня? Что это значит?

— О, да ладно, — сварливо бормочет Колтон. — Ты, должно быть, сейчас шутиь надо мной. Не начинай. Только потому, что ты сходишь с ума по Лиле, не значит, что я должен чувствовать то же самое по отношению к Райли.

О.

Почему он звучит так… раздраженно?

Мэддокс секунду молчит, прежде чем заговорить снова. 

— Либо ты отрицаешь это, либо еще не осознал этого, но в том, как ты сейчас с ней обращаешься, чувствуется привязанность.

Я слышу смех Колтона. Это холодно и без юмора. 

— Привязанность? К Райли? Черт возьми, нет. — Я снова открываю глаза, мой взгляд скользит по его большому телу, сидящему на диване. Его руки скрещены на широкой мускулистой груди. Он хмуро смотрит на Мэддокса. — Я искал новый способ проникнуть под кожу моего отца. Если я когда-нибудь свяжусь с дочерью Томаса, у него наверняка случится инсульт. Райли — всего лишь пешка, которая разозлит моего отца.

Невидимый кулак сжимает мои легкие, и я тихо задыхаюсь.

Его доброта… была игрой? Я для него всего лишь способ отомстить отцу?

Мое сердце падает в низ живота, и меня внезапно начинает тошнить. Я думала о дружбе… пока Колтон использовал меня как пешку. Боже, я действительно дура. Сколько раз я буду принимать ложь за доброту?

Отвратительное предательство Джаспера.

Душераздирающий обман Грейсона.

Убедительная неискренность Колтона.

Все мужчины в моей жизни выставили меня на посмешище.

Моя обида превращается в иррациональную ярость. Как он посмел? Как он посмел использовать меня?

Я ничья чертова пешка.

Разочарование кипит в моих венах. Мои глаза распахиваются, больше не ощущая необходимости притворяться спящей. Я услышала достаточно. Я сажусь прямо, и одеяло падает с моих плеч на колени. Внимание Мэддокса и Колтона приковано ко мне.

Должно быть, они видели выражение моего лица — ярость, горящая прямо под поверхностью, потому что Мэддокс морщится в ответ. Глаза Колтона на мгновение расширяются, прежде чем холодная маска скрывает его выражение. Они знают, что я слышала их разговор.

Мэддокс берет Лилу на руки и поднимается на ноги. 

— Сначала я заберу Лилу обратно.

А потом он ушел.

Оставив нас с Колтоном одних.

Я поднимаюсь на ноги. Он остается сидеть, холодный и отстраненный. Невыразительный. Я вообще не могу его читать. Но мне больше не нужно пытаться. Я уже слышала правду.

Я медленно приближаюсь к нему. 

— Значит, я — пешка в твоем тщательно продуманном плане разозлить твоего отца? — резко спрашиваю я. — Когда ты собирался мне это сказать? После того, как ты каким-то образом затащил бы меня в свою постель? После того, как ты трахнешь меня, и что потом?

Я останавливаюсь перед ним. Наши колени соприкасаются. Его тело напряжено, ни один мускул не дергается. Мои кулаки сжимаются по бокам.

Его темный взгляд встречается с моим с явным безразличием. И это меня раздражает больше.

Ненавижу, что хотя бы на минуту я считала Колтона… другом. Нет, он действительно отродье дьявола.

 — Как раз тогда, когда я начала заботиться о тебе, — яростно шипю я. — Как раз тогда, когда я начала думать, что, может быть, просто может быть, ты совсем не похож на Джаспера. Как раз тогда, когда я начала думать, что ты другой.