Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
Матушка юного Рудериса была вдовой и унаследовала дело мужа своего, то есть отправляла пушнину на юг, в столицу славного нашего Королевства, которое заочно приговорило меня к столь мученической смерти. Самому же ему только исполнилось пятнадцать лет, но уже тогда был он юноша начитанный, а тяга его к естествоиспытательству и изучению магии была безмерна.
Так вот, увидев как-то раз, как я в трактире балую публику видом моего светящегося жезла, юноша проникся ко мне величайшим уважением, сразу же опознав во мне мага. Тут же он подсел за наш стол и, слово за слово, узнал, что зовут меня Поздний Рассвет и я, действительно, член Магической Гильдии.
Тогда юный Рудерис и вовсе начал говорить странные вещи. Он сыпал цитатами, рассказывая жизнеописания разных древних народов и северных кочевников, сказав, что досконально знает, как именно может приобщиться он магии, и просил меня стать не более не менее, чем помощником ему в этом способе.
Узнав, в чем заключается способ сей, я ужаснулся и тут же сказал, что никогда на эдакое не пойду.
— Как, уважаемый мой Поздний Рассвет? Но ведь известно буквально всем, кто исследовал северных кочевников, что шаманы их вскармливают учеников собственным семенем и тем наделяют их подобием своей силы! — взволнованно убеждал меня юноша. — А иногда, такое делают и охотники, дабы воспитать из мальчика охотника по своему подобию! Таковые же обычаи были и у дикарей Внешних морей, и у ящеролюдей далекого юга!
Пытаясь остаться вежливым, я объяснил юноше, что способ сей, возможно, ничуть не хуже остальных, и тут же предложил ему опробовать его с кем-нибудь из местных шаманов, либо дикарей Внешних морей, а, по крайности, с ящеролюдьми, присовокупив, что, конечно, доводилось мне кормить таковой пищей кое-кого из девиц, но дерзнуть на это с юнцом я, по скромности своей, не решусь.
Глазки с Триной, присутствуя при нашем разговоре, откровенно посмеивались, Крикун же сидел залившись краской стыда, ибо весьма в лицах представил себе предлагаемое Рудерисом.
— Уж если так, то мы с милой Триной должны быть уже такими сильными магинями, — украдкой шепнула мне в ухо моя рыжеволосая спутница, чем и меня в краску вогнала.
Как мог я пытался отделаться от стремления юного Рудериса к магии, беспрестанно объясняя ему, что есть ведь и иные, не столь экзотические способы, приобщения к Великой Науке. Ничего не помогало, он преследовал меня непрестанно.
Еще через два дня на пороге комнаты, которую мы снимали в трактире, появилась матушка юноши — кроткая целомудренная вдова — и, пав на колени, молила меня взять любые деньги, но продать то вещество, употребив которое сын ее вознамерился приобщиться магии.
Еле выпроводив просительницу, я объявил спутникам, что, пожалуй, напрасно пренебрегаю долгом, который недвусмысленно требует отправления нашего на далекий север в поиски Ледяного храма и хранимой там скрижали. Требовалось, однако же, некоторое время на последние приготовления, посему решили задержаться на день.
Следующим днем явилась на пороге нашем юная дева, возрастом не старше девятнадцати, весьма мила собой и очень заплакана.
— Вот, — упав на колени, промолвила она. — Брат мой младший совсем потерял покой, матушка в отчаянии, ибо может он, похоже, и вовсе рассудка лишится и наложит на себя руки. Помогите же мне, добрый человек, и я буду беспрестанно поминать в молитвах ваше имя! Дайте же мне тот жизненный сок, в котором брат мой видит возможность овладения столь милой его сердцу наукой.
— Послушайте, невинное дитя! — взмолился в ответ я. — Непотребно же, чтобы мужчина играл в подобные игры с мужчиной! Сама мысль об этом мне неприятна, ибо противоречит моему естеству!
— Верно ли девица невинна? — вмешалась Быстрые Глазки, которой это нескончаемое преследование тоже порядком успело надоесть.
Я без сомнения подтвердил сей факт.
— Так возьми ее девственность и наполни это юное лоно своим семенем, — предложила Глазки, немало девицы не стесняясь. — Пусть ее братец сам извлекает то, что ему потребно, коль скоро оно будет залито туда.
Я признал, что на такое мог бы и согласиться, тем более, что она стала бы двадцать четвертой моей девицей — вот-вот, и будет пройдена половина назначенного Инкубом пути.
Юная дева, имя которой было Лакена, зарделась и, сказав, что нужно ей посоветоваться с братом и матушкой, тут же ушла, однако же явилась, не более, чем через час вместе с Рудерисом.
— О, мой добрый учитель! — со слезами на глазах произнес пылкий юноша. — Я столь рад, что вы решились, наконец, приобщить меня к вашей силе. Сестрица любезно согласилась послужить тем сосудом, в который будет собран драгоценный нектар, который поможет мне перейти на новый уровень моего существования!
— О, проклятый Инкуб! — мысленно возопил я. — Хоть ты, кажется, здесь и вовсе не при чем, но уверен, что это, непременно твоя вина! Ты обрекаешь меня беспрестанно на столь постыдные вещи, что имя мое будет покрыто позором, покуда светит дневное светило!
90
Все, что произошло у нас с Лакеной, постарался обставить я как можно приличней: мы с девицей удалились в соседнюю спальню и там она с величайшей радостью принесла мне свою жертву, надеясь помочь тем горячо любимому брату. Выйдя же из спальни, я уступил место пылкому юноше.
В пылкости своей он, однако же, хватил несколько через край, ибо через четверть часа вышел и сообщил, что вот, сестра его несколько, кажется, не в себе, во всю зовет меня и говорит что-то о том, что, якобы, моих-то соков уже и вовсе не осталось, а вот ее собственные проистекают во всю.
Оставив юношу за дверью, я посетил девицу. Та, краснея и смущаясь, поведала, как, в процессе вылизывания из нее братцем моих соков, распалилась настолько, что скорее умрет, нежели не испытает все между нами произошедшее еще раз.
— О, бедное мое дитя! — искренне ей соболезнуя воскликнул я и мы повторили проделанное, после чего я вновь уступил опочивальню Рудерису.
— Послушайте, милый юноша, — сказал я ему, когда еще через четверть часа он явился ко мне с той же проблемой. — Сестрица ваша, без сомнения была девицей. Мне кажется, что и два раза ей достаточно. Исключительно из уважения к вам, я зайду туда в третий раз, только клятвенно обещайте мне, что он будет последним.
Пылкий юноша обещал и, поднапрягшись с силами, я излил семя в Лакену третий раз. На том, по счастью, все и закончилось. Девице я подарил на память золотой, Рудерис же с тех пор именовал меня не иначе, чем своим учителем и наставником. Поняв, сколь сильна в нем тяга к магии, я взял, в конце концов, перо с бумагой и отписал послание в Магическую Ложу Королевства дварфов. Там я изложил, что вот, есть некий Рудерис, который без магии себе жизни не мыслит, и, что я, Поздний Рассвет, прошу к нему внимательно присмотреться.
