Генри Саттон - Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях
Но кое-что все же произошло. Все началось как-то даже глупо. Однажды утром она вернулась к себе после занятий дикцией и обнаружила в почтовом ящике большой конверт от Джеггерса. Там лежал оттиск иллюстрированной вклейки журнала «Вог», Среди иллюстраций была и ее фотография, которую сделал Ксенакис: с бокалом шампанского в руке на морском берегу. Она позвонила секретарше-телефонистке, и ей сказали, что звонил Джеггерс. Она набрала его номер — он снял трубку. Джеггерс сказал, что пришла пора действовать. Пока не надо предпринимать ничего особенного, но следует известить мир, что она существует. Он спросил, есть ли у нее под рукой карандаш.
— Да, вот.
— Хорошо. Тогда запиши: в три часа тебя ждут в салоне «Элизабет Арден». И деловая встреча в четыре тридцать в «Сент-Реджисе». Приходи на эту встречу с четырехминутным опозданием. Смотри, не попади в ночной бар «Кинг Коул». Это заведение только для мужчин. Рядом есть небольшой коктейль-бар. Знаешь?
Она не знала, но решила, что найдет.
— Там буду я и еще двое. Билл Карр и Джеймс Уотерс.
— Драматург?
— Правильно. А теперь скажи мне, что ты должна делать.
Она перечислила по своим записям: «Арден» в три, «Сент-Реджис» в полпятого, с четырехминутным опозданием.
— Хорошо, — сказал Джеггерс. — Если сумеешь, сосни немного до трех. Сегодня, может быть, вернешься поздно.
— Замечательно! — сказала она.
— Твой энтузиазм совершенно неуместен! — строго сказал Джеггерс и повесил трубку.
Зря он ее укорил. Мерри и в самом деле обрадовалась, но не перспективе сходить в ночной клуб. Она обрадовалась, что колеса наконец-то завертелись. Й то, что ожидало ее впереди, тоже вызывало восторг. Она пошла в салон «Арден», и там уже знали, что ей нужно. Им звонил Джеггерс и скрупулезно описал, какую ей нужно сделать прическу и как наложить макияж. И когда нужно закончить. Она прибыла в коктейль-бар отеля «Сент-Реджис» ровно в четыре тридцать четыре и за одним из столиков нашла трех мужчин, попивающих виски. Джеггерс даже не спросил, чего она желает, и заказал для нее сухой херес.
— В «Bore» было прелестное фото! — заметил Билл Карр.
— Но ведь номер еще не вышел, — сказала Мерри.
— Мистер Карр видел сигнальный экземпляр, — пояснил Джеггерс.
— Нет ничего мертвее, чем завтрашняя газета, — пошутил Карр.
Джеггерс усмехнулся, Мерри улыбнулась, и только выражение лица Джеймса Уотерса не изменилось. Он сидел с почти страдальческим видом, а может быть, просто скучал, ему все это было неинтересно. Он что-то совсем не был похож на автора искрометной веселой комедии, которая с таким успехом прошла в прошлом году. Мерри подумала, что он, наверное, никогда не смеется. Она попыталась представить его смеющимся — и не смогла.
Говорили в основном Джеггерс и Карр. И говорили они вроде бы о совершеннейших пустяках.
Когда их стаканы опустели, Карр вытащил лист бумаги из внутреннего кармана своего искрящегося пиджака и передал Уотерсу.
— Есть ли у вас какие-либо возражения на то, что приговор следует огласить? Нет, ваша честь.
— Вряд ли это лестно для мисс Хаусмен, — сказал Джеггерс. Он улыбался, чуть подавшись вперед.
— Но это и не нелестно. Приговор имеет касательство к нам обоим. Так что если я кого-то оскорблю, то вас, джентльмены, — сказал Уотерс и взглянул на Карра и Джеггерса. — А вам ведь все равно.
— Нет, не все равно, — сказал Джеггерс.
— Очень смешно, просто очень, — сказал Карр.
Но Уотерс уже смотрел в свой ежедневник.
— Это ужасно, — сказал он. — У нее есть экземпляр?
— Нет, она же будет с вами.
— Ах, ну да.
— В этом-то весь смысл, — сказал Карр.
— Разумеется, — отозвался драматург. — Ну-с, мисс Хаусмен, смею ли я, с вашего позволения, позвонить вам сегодня в десять вечера?
— Наверное, да.
— Благодарю вас.
— А вы знаете…
— Да, здесь все написано.
Карр подозвал официанта, подписал чек и оставил на столе два доллара на чай.
— Итак, встречаемся в десять!
— Да, — сказала она и улыбнулась ему. Странный парень.
Они вышли из бара все вместе и расстались у входа в гостиницу.
Джеггерс не проронил ни слова, пока они шли. Пройдя метров двести, он спросил:
— Ну, и что ты о них думаешь?
— Не знаю. Что-то мне не очень понравился мистер Карр.
— Когда надо, он может быть очень приятным джентльменом. Ты знаешь, чем он занимается?
— Нет.
— Он сеятель.
— Сеятель?
— Да, он сеет новости. В газетах. Он поставляет в прессу новости из жизни замечательных людей — Уинчеллу, Килгаллену, Лайонсу, Уилсону, Сильвестру, Салливену. Им всем он посылает материалы, которые те публикуют. Шутки, анекдоты, смешные фразы. Сплетни. Он помогает своим клиентам обрести известность.
— И я один из его клиентов?
— Не совсем. Я — его клиент. Ну и теперь, полагаю, ты тоже.
— А мистер Уотерс?
— Только постольку, поскольку в этом деле участвуешь ты. Его рекламные агенты, рекламные агенты его новой пьесы, имеют дело с мистером Карром.
— Что-то он не очень этому рад.
— Не очень. Понимаешь, с ним все по-другому. Что касается тебя, то тебе надо только, чтобы твое имя попало в газеты. С ним не так все просто. Он и актер, исполняющий главную роль в его новой пьесе… мм… любовники. А его пресс-агенты не хотят, чтобы об этом знала широкая публика. Поэтому они и изобрели для него любовный роман. С тобой.
— Со мной?!
— Ты не волнуйся. Он абсолютно безопасен. Ему на тебя просто начихать.
— Спасибо, что сказали. Приятно слышать.
— Это только бизнес. Он появится с тобой кое-где — и все. Ваши выходы в свет принесут выгоду всем, о ком читатели узнают из подготовленных Карром статей. Хозяину ресторана, где ты будешь ужинать, певцу, на чей концерт ты пойдешь, торговцу вином, которое ты будешь пить… Обо всем этом люди прочитают благодаря тебе. Мне трудно объяснить все это в двух словах.
— И все это покупается, и за все будет заплачено?
— В общем — да.
— Тогда зачем мы вообще этим занимаемся?
— Ну, не стоит задавать философские вопросы. Тут есть свои правила. Карр может попросить репортеров написать о чем угодно, но они не станут писать заведомую неправду. Поэтому ему приходится инсценировать для них события — так они сохраняют профессиональную честность. Все знают, что Уотерс «голубой». Но если вас увидят вдвоем в ресторане у «Элмере», людям придется выбирать, чему верить — слухам или собственным глазам. А пищу для глаз им обеспечат.
— А где это — «Элмере»?
— В «Эль Морокко».
— Понятно. Я там ни разу не была.
