Тиамат - Эклипсис
Следы вели к ограде. К лесу. Мысленно эльф застонал, упрашивая сам не зная кого, чтобы степняк не успел далеко уйти, чтобы он нашел его вовремя. Но молитвы услышаны не были. По всей видимости, Кинтаро собрал остаток сил и успел уковылять на своей хромой ноге так далеко, как не всякий здоровый сможет. Отравленная кровь звала его в лес и придавала ему силы. Итильдин нашел пролом в ограде, через который Кинтаро выбрался за пределы деревни. У подножия холма, в высокой траве, различить его следы было гораздо труднее. Несмотря на то, что Итильдин был привычен к выслеживанию зверя в лесной чаще, и зрение его было куда острее человеческого, он с трудом находил дорогу. Только глубокие следы от костыля, на который степняк налегал всем телом, не позволяли сбиться со следа.
Между тем взошла луна, и с ее холодным мертвенным светом страх эльфа превратился в ужас. Джунгли наполнились рычанием, шорохами, криками ночных птиц. А потом все перекрыл тоскливый, полный боли нечеловеческий вопль, и эльф бросился туда, откуда он доносился. Сомнений в том, кто кричит, у него не было, хоть голос было невозможно узнать.
Метаморфоза очень тяжела, говорил Дшетра. Но эти слова и близко не выражали, каким кошмаром должно стать для человека превращение в огромную кошку. Деформация костей, зубов, ногтей, кожи, и лишние фунтов двести живого веса – из ниоткуда, из чистой энергии, такая мука и вправду может убить, иначе количество оборотней возрастало бы неуклонно…
Первое, что он увидел, был костыль, валяющийся на земле, и полотняные штаны, превратившиеся в лохмотья.
А потом он увидел ашвастху.
Зверь смотрел желтыми глазами, неотрывно и алчно.
У Итильдина ноги словно приросли к земле. Только теперь он вспомнил, что при нем нет никакого оружия – даже ножа.
Ашвастха глухо, угрожающе зарычал.
Несколько минут они стояли так, друг напротив друга, не шевелясь, не отводя взгляда.
Одним красивым плавным движением черный зверь махнул в кусты. И растворился в ночи.
Обратно Итильдин шел вдвое медленнее – не шел, а тащился, еле переставляя ноги. Дшетра ждал его на пороге своего дома. Он уже знал.
– Зверь оказался сильнее воина. Я сожалею.
– Как мне вернуть его, оракул? – спросил безжизненным голосом Итильдин. «Что я скажу Лиэлле?»
Дшетра молча покачал головой.
– Но противоядие…
– Противоядие действует только на людей, – сказал оракул мягко, забирая у Итильдина флакон. – И только перед первой метаморфозой.
– А потом?
– Потом человек должен сам управлять зверем. Ашвастхи учатся этому до посвящения. Тот, кто не прошел подготовки, лишается человеческого облика.
– Должен же быть способ!
Старик молчал, и взгляд его выдавал колебание. В сердце Итильдина затеплилась надежда.
– Он ведь не напал на меня, значит, что-то он еще помнит, значит, его еще можно вернуть, ведь так, скажи мне, Дшетра!
– Мой дед рассказывал мне одну историю, которую он слышал от своего деда. О двух молодых воинах, любивших друг друга. Когда одного из них укусил ашвастха, второй не смог его убить. И в первое полнолуние воин перекинулся. Он убежал в лес, и второй воин думал, что больше никогда его не увидит. Но утром зверь ждал его за воротами деревни. Он подошел к нему и потерся о его бедро, как кошка. Тогда воин построил себе хижину в лесу. Ашвастха проводил с ним дни и ночи, защищал его, охотился для него, но больше никогда не обернулся человеком. Воин же больше никогда не посмотрел на другого мужчину или женщину. Когда он умер, ашвастха не подпускал никого к его телу, и охотникам пришлось убить его, чтобы похоронить воина. Их положили в одну могилу, воина и его зверя.
– А еще я слышал от оракула из Суджонга, – добавил он, помолчав, – о женщине, муж которой стал ашвастхой. Все говорили ей, что вернуть его невозможно. Но любовь ее была слишком сильна. Она отправилась в лес и разыскала логово ашвастхи. Поначалу зверь рычал на нее, но она стала разговаривать с ним, и он успокоился. С тех пор она приходила туда каждую ночь и говорила с ним. Родные убеждали ее оставить это безнадежное дело, но она не соглашалась. И по-прежнему каждую ночь приходила к логову зверя. Постепенно он стал подпускать ее к себе, и временами казалось, будто он понимает ее слова. Много лет прошло, и вера ее была вознаграждена. В полнолуние муж ее снова обернулся человеком. Но женщина к тому времени стала дряхлой старухой, а муж ее был по-прежнему молод и красив. И вскоре он ее покинул.
Они помолчали вдвоем, отдавая дань людям, чья любовь и преданность вошла в легенду.
– Спасибо! – пылко воскликнул Итильдин, сжав руку Дшетры. – Завтра с утра я выйду на поиски. Позаботьтесь о моем возлюбленном и помогите ему добраться до Нишапура, если я не вернусь.
– Возьми его с собой. Два меча лучше, чем один, и две головы лучше, чем одна.
– Он еще слишком слаб!
– И все же здесь ты его не удержишь, даже серебряной цепью.
Итильдин знал, что оракул прав. Второго обмана Лиэлле ему не простит.
Ночь он провел рядом со спящим возлюбленным, не в силах на него наглядеться. Пока он спал, решение можно было отложить. Но принимать его все равно придется вместе.
Альва открыл глаза, глотнул воды из кувшина, предусмотрительно оставленного рядом с постелью, посмотрел долгим взглядом на Итильдина.
– Он перекинулся, да? – тихо спросил он.
Эльф молча кивнул. Альва встал и начал собираться.
– Мы отыщем его и вернем обратно, – буднично сообщил он, разливая воду в походные фляжки. – Он все еще наполовину человек. Ты ведь сможешь найти его в джунглях, эрве? Надо торопиться, пока опять не ливанул дождь.
Итильдин облизал сухие губы и решился, наконец, вымолвить:
– Лиэлле… Умоляю. Останься. Позволь мне пойти одному.
Кавалер Ахайре старательно завинтил фляжку, отложил ее в сторону. Подошел к эльфу и положил ему руки на плечи.
– Я мог бы сказать, что за мной долг. Что я ему обязан. Что он мой, и я никому его не отдам. Но к черту патетику. Давай, я скажу по-простому. – Он прижался лбом ко лбу Итильдина и взглянул ему в глаза – нет, в самую душу. – Одного я тебя никуда не отпущу. Ясно?
И все рассудочные, четкие и логичные доводы, которые собирался привести эльф, рассыпались в прах перед искренностью простых этих слов. Итильдин вздохнул и присоединился к сборам.
Потерять след было бы фатально. Можно выследить пантеру в джунглях, но как отличить ее от других? Еще во время боя с ашвастхами Итильдин даже своим эльфийским нюхом не чувствовал в зверях ничего необычного – ни магической ауры, ни проблесков человеческого сознания. Только повадки у них были не как у зверей, да неуязвимость перед стальным оружием. Способность подкрадываться к жертвам незамеченными, наводя на них сон. И способность мгновенно пропадать из поля зрения. Так что способов определить, в шкуре какого именно зверя скрывается Кинтаро, не было никаких.
