Жестоко и прекрасно (ЛП) - Лейн Терри Э.
Мы мчимся к внедорожнику, ожидающему у обочины. Когда Энди открывает переднюю пассажирскую дверь, я так же потрясена, увидев женщину за рулем, как и она меня.
— Привет, — говорит она, когда Энди приглашает меня сесть впереди.
Я узнаю белокурый хвостик, который носит женщина. Я не могу быть уверена, что это та же самая медсестра, которую я поймала целующейся с ним. Но на ней униформа.
Энди лезет сзади.
— Спасибо за то, что подвезешь, Бекка.
— Да, конечно. Я разговаривала по телефону со Стейси, когда ты позвонил. Поскольку я ехала мимо твоего дома, я предложила забрать тебя.
— Бекка, это моя девушка Кейт. Кейт, это Бекка. Она медсестра в онкологическом отделении.
— Любимая девушка? — Она произносит это слово себе под нос. Я не уверена, что она даже понимает, что сказала это вслух. — Приятно познакомиться, — говорит она с радостной улыбкой, я могу сказать, что она натянута.
Она протягивает руку, и на секунду мне хочется поступить как Митч. Опять же, я не уверена, что это медсестра, которая приставала к Энди. Она могла быть еще одной медсестрой, заинтересованной в нем, и могу ли я винить ее?
— Мне тоже, — говорю я, искренне улыбаясь ей, и энергично пожимаю ей руку.
Когда становится очевидно, что никто не собирается говорить, она включает радио. Песня, которая играет, я знаю. Пока я напеваю песню, Бекка крепко сжимает руль. Интересно, это потому, что дороги покрыты снегом и скользкие, или она убита горем, обнаружив, что Энди больше нет в продаже. Я буду продолжать задаваться вопросом, потому что я не собираюсь спрашивать.
Больница не далеко. Когда она паркуется, начинает играть старая песня Ника Джонаса Jealous. Это почти забавно, как быстро она глушит машину, убивая песню на полуслове.
Энди берет меня за руку, когда мы заходим в здание. Он пытается вести себя мило и болтать с Беккой, но ее обрывки ответов указывают на то, что она недовольна.
Когда мы подходим к палате, Бекка снимает куртку и знакомит меня с другими медсестрами, сидящими в отделении.
— Всем привет. Это девушка Дока Дрю, Кейт.
Я получаю несколько улыбок. Еще несколько человек обмениваются взглядами между Беккой и мной. Я начинаю задаваться вопросом, была ли Бекка бывшей девушкой Энди или интрижкой. Она знает, где он живет.
— Разве вы не были здесь раньше, док? — спрашивает медсестра с темными волосами и круглым лицом, снимая напряжение и прерывая мои мысли.
— Да. Я вернулся, чтобы увидеть Ташу. Ее мама не была здесь раньше и попросила поговорить с ней. — Он кладет пальто на стул и снова подходит ко мне.
— Ну разве ты не милый? Должно быть южное воспитание. Док Чад, придурок, никогда не вернется к пациенту.
Другие медсестры смеются над комментарием парня. Энди качает головой и уводит меня от мед поста.
— Я не должен задержаться.
Мы идем по коридору, который выглядит не так стерильно, как больницы, в которых я была. Стены обшиты панелями среднего древесного цвета и украшены красочными изображениями щенков и котят, благодаря чему помещение выглядит намного веселее, чем обычно. Стеклянные фасады палат ярко освещены, висят жалюзи, которые можно открывать или закрывать для уединения. Коридор большой, комнаты только с одной стороны.
— Подожди здесь.
Останавливаемся у противоположной от комнаты стены, где в постели лежит маленькая девочка. «Таша» написано на белой доске возле ее комнаты.
Я киваю и пытаюсь дышать сквозь тревогу. Все это возвращается ко мне, несмотря на то, что все выглядит по-другому.
— Док Дрю, — зовет медсестра, прежде чем он успевает войти в палату.
Ее светлые волосы ниспадают ей на плечи, когда она подпрыгивает к нему.
— Я думала, что не увижу тебя сегодня. Когда я услышала, что ты вернулся, мне пришлось подняться, чтобы увидеть тебя.
Она протягивает руку, но он протягивает руку и отступает. Его лицо меняется, и он выглядит почти сердитым.
— Ты должна остановиться, или я снова пойду в отдел кадров. Мне неинтересно. Моя подружка может подтвердить это, если тебе нужно услышать это от кого-то еще.
Энди указывает на меня, и я выпрямляюсь. Итак, это девушка, которую я видела целующейся с ним. Тогда кто такая Бекка?
Ее руки падают по бокам.
— Ладно, ты не знаешь, чего теряешь.
Она поворачивается в обуви мед сестры, и она протестующе скрипит. Она топает, а Энди поднимает глаза, смотрит на меня и пожимает плечами. Я поднимаю ему большой палец вверх, и он слегка улыбается. Он отводит взгляд от меня, когда маленькая девочка дергает его за лабораторный халат.
Он становится на колени, чтобы быть на уровне ее глаз. Я четко вижу маленькую симпатичную девушку с коричневой кожей и лысой головой. На голове у нее розовая повязка с бантом. Она выглядит такой крошечной по сравнению со штативом для капельниц, с которым она ходит.
— Док Дрю, — говорит она тоненьким голоском. — Они сбрили остальную часть моих волос. Вам это нравится?
Улыбка Энди не могла быть шире. Он протягивает руку и касается ее лица сбоку.
— Ты красива.
Ее лысина — еще одно напоминание о том, что Энди намного сильнее меня. Он готов убить ракового дракона, а я готова сгореть в его огне.
Ее глаза опускают.
— Ты так думаешь даже несмотря на то, что я без волос?
Его палец нежно приподнимает ее подбородок.
— Абсолютно.
Затем он наклоняется и что-то шепчет ей на ухо.
Она улыбается, но улыбка не достигает ее глаз.
— Твоя мама рядом?
Она кивает.
— Она пошла купить что-нибудь поесть. — Ее лицо сразу меняется. — Я не очень хорошо себя чувствую.
— Давай посмотрим, что мы можем с этим сделать.
Он поднимает ее, как рыцарь в блестящих доспехах. Мне трудно сдержать слезы, которые текут из моих глаз.
Он несет ее на одной руке, а свободной толкает шест. Как только он укладывает ее, она рвет печеньем на него и на кровать. Он вовсе не выглядит обиженным. Дело в том, что он даже не моргает и не пропускает ни секунды. Он спокойно тянется к пластиковому тазу на краю кровати и держит ее, пока ее не вырвет.
Подбегают две медсестры. У одной свежее постельное белье, а другая забирает девушку у Энди, пока они перестилают постель и убирают ее. При этом он не покидает ее. Он продолжает говорить с ней словами, которые могут быть только успокаивающими. Я их не слышу, но то, как он смотрит на нее, многое говорит.
Когда они укладывают ее обратно в постель, он осторожно снимает свой испачканный лабораторный халат и закатывает его. Он отстегивает удостоверение личности и достает все из карманов, прежде чем запихнуть грязную вещь в тележку для белья, которую кто-то принес.
Затем он садится в постель с девушкой и разговаривает с ней, пока не входит ее мать. Медсестры ушли, а мать не поумнела. У меня такое чувство, что Энди ничего не скажет об этом матери в присутствии маленькой девочки. Я знаю, что попала в точку, когда вижу, как он показывает ей палец и уходит с матерью.
Они тихо разговаривают возле двери, и я чувствую себя незваным гостем. Энди говорит тихо, вероятно, из уважения к частной жизни пациентов, поэтому маленькая девочка его не слышит. Мать говорит немного громче, достаточно, чтобы я могла слышать часть разговора. Она обеспокоена тем, что девочка не может есть, и «Разве лекарство не должно было вылечить у ее маленькой девочки болезнь?»
Я хочу сказать ей, что в медицине нет идеалов. Я знаю это из первых рук. Все люди разные и реагируют по-разному. Я только надеюсь, что Энди сможет подарить девочке то чудо, в котором она нуждается.
Он возвращается и еще немного разговаривает с Ташей, прежде чем, наконец, возвращается ко мне.
— Теперь мы можем идти.
Ситуация с Ташей трогает меня до глубины души. Я знаю, что не должна спрашивать, но все равно спрашиваю.
— Насколько она плоха?
Он кладет руку мне на спину и уводит из комнаты. Бекка и медбрат — единственные, кто находится на посте, когда мы подходим.
