Укротить сердце (ЛП) - Хантер Ава
Я не был бы тем мужчиной, которого она заслуживает, если бы не сделал все возможное, чтобы узнать о ее состоянии. Не для того, чтобы вылечить ее. Чтобы быть рядом, когда ей это понадобится. Чтобы беречь ее.
Я нажимаю на ссылку и читаю.
Читаю следующую.
Сердце внезапно начинает биться чаще, затем перестает или резко замедляется. Приступы могут длиться секунды, минуты, часы.
На моей челюсти пульсирует мышца. Это многое объясняет из произошедшего этим летом. Учащенное сердцебиение. Ее потери сознания. Ее крошечные глотки кофе, алкоголя. Все это приводит меня в ужас. Меня поражает мысль, что каждый удар ее сердца неуверенный.
Но как бы я ни волновался, я буду рядом. Я никогда не уйду от этой милой, доброй, бесстрашной женщины.
Даже сейчас воспоминания причиняют боль. Мне неприятно, что она думала, будто я отвергну ее. Что я откажусь от нее. Что я могу не любить ее, когда она ― единственное, чего я когда-либо хотел.
Она постоянно сбивает меня с ног.
Десять лет я бродил по этому миру как призрак, дыша одним и тем же затхлым воздухом, когда Руби пыталась просто дышать. И что я делал со своей жизнью? Пропивал ее, предаваясь воспоминаниям, пока Руби боролась за свою.
Моя девочка чертовски сильная. Настоящий боец. Несмотря на то, что я взволнован и зол, я также испытываю благоговейный трепет. Руби не позволила страху помешать ей жить.
Я перевожу взгляд на дверь. Небо затянуто тучами, что свидетельствует о приближении грозы. На пустом ранчо тихо, если не считать далеких раскатов грома.
Я проверяю время на кухонных часах. Скоро наступит вечер.
Руби ушла час назад кормить Уинслоу, и ее отсутствие заставляет меня отчаянно желать ее увидеть. Беспокойство пронзает меня насквозь. Я боюсь, что она потеряла сознание. Что меня нет рядом.
Я провожу рукой по своей щетине, отгоняя мрачные мысли, которые поселились в моей голове.
Я должен держать их под контролем.
Прежде чем я успеваю справиться с этим, дверь с грохотом распахивается, и в дверном проеме появляется Руби с приоткрытыми губами и цветочной короной на голове.
Я выпрямляюсь в кресле, и мои плечи моментально расслабляются.
― Привет, ковбой, ― выдыхает она.
Мои губы растягиваются в улыбке.
― Привет, подсолнух.
Она сбрасывает туфли, волосы, подхваченные ветром, рассыпаются по плечам. Подол ее розового сарафана взмывает вверх, развеваясь вокруг бедер и подчеркивая ее длинные худые ноги.
― Я думала, ты на ранчо, ― говорит она. От нее исходит запах солнца и хвои.
― Взял выходной, ― хмыкаю я, потянувшись к ней.
― Еще один выходной? ― Она смеется и вздергивает бровь. ― Твои братья подумают, что я плохо на тебя влияю.
С рычанием я обхватываю ее за талию и усаживаю к себе на колени. Впиваюсь в ее губы.
― Лучшее дурное влияние в мире.
Я рассказал братьям о состоянии Руби. Вместо того чтобы высказать свои сомнения или попытаться переубедить меня, они все поняли. Как всегда, они меня поддержали.
Руби и я ― мы вместе. Мы. Весь этот гребаный мир лежит перед нами. Я проживу свою жизнь с этой женщиной. Я люблю ее сердце, ее душу и ее дикие мечты.
Я люблю ее.
Она моя, и я не отдам ее никому и ни за что.
Руби подставляет губы для поцелуя, затем поворачивается лицом к столу.
― Это что-то новенькое. Чарли Монтгомери за компьютером. ― В ее глазах читается любопытство, ее маленькая ручка скользит по моему плечу. ― Что ты делаешь?
― Кое-что изучаю. ― Я заправляю прядь волос ей за ухо. ― Выясняю, какие продукты тебе следует есть. Нашел несколько кардиологов в Вашингтоне. Мы можем отправиться туда, если понадобится.
Ярко-голубые глаза Руби расширяются.
― Чарли, ты все это сделал?
Я усмехаюсь. Даже не пытаюсь это скрыть.
― Чертовски верно. Моя девочка заслуживает всего самого лучшего.
Ее дыхание сбивается. Она молча соскальзывает с моих колен и направляется к кухонному острову.
Я хмурюсь. От легкой тени грусти на ее лице у меня внутри все переворачивается.
Она стоит там, положив ладони на стойку и опустив голову. Через секунду она закрывает глаза.
― Мне нравится, что ты все это делаешь, ― тихо говорит она. ― Но ты не можешь меня исправить, Чарли. Я не хочу, чтобы ты питал ложные надежды или пытался изменить то, что не в твоих силах. Это мое сердце. Это я.
Ни хрена подобного.
Я срываюсь со стула и подхожу к ней, прижимая к своей груди.
― Прости меня. ― Я обнимаю ее лицо. ― Я люблю тебя. Очень. И ты права. Я не буду пытаться тебя исправить, но я буду беречь. Пока я жив, я всегда буду защищать тебя, черт возьми.
― Я знаю, что так и будет. ― Слабая улыбка мелькает на ее лице, а затем исчезает. Румянец заливает ее щеки. ― Ты просто… не должен относиться ко мне иначе. Я не хочу, чтобы ты считал меня слабой, постоянно беспокоился или мешал мне делать то, что я хочу.
Вот он. Ее страх. Почему она не поделилась со мной своим секретом, когда я рассказал ей о ранчо «Беглец».
Ее так оберегали всю жизнь, что она привыкла к постоянным ограничениям.
Я хочу, чтобы она увидела себя такой, какой вижу ее я.
Идеальной.
― Руби, ― с нажимом произношу я ее имя, чтобы она посмотрела на меня. ― Этим летом я не видел никого слабого. Я встретил сильную девушку, которая заставила меня стать лучше. Которая заставила меня жить, черт возьми. Которая помогала людям, когда в этом не было необходимости. Это ты. Золотая, как и твое сердце, и в тебе никогда не было ничего плохого или сломанного.
— Правда? ― шепчет она, в ее голосе звучит надежда.
― Правда. А это сердце? ― Я прижимаю ладонь к ее груди. ― Я собираюсь узнать о нем все, потому что теперь оно мое, слышишь? Твой ритм ― это мой ритм.
Ее глаза блестят.
― Ты будешь продолжать жить, малышка. А я просто буду тебя беречь.
Кровь приливает к ее щекам. Она вздергивает подбородок, дразнящая улыбка на ее лице моментально заводит меня.
― Думаешь, ты справишься, ковбой?
Притянув ее ближе, я рычу ей в губы.
― Подсолнух, я уверен, что справлюсь. ― Я провожу рукой по округлости ее груди и обхватываю тонкую шею. Ее пульс учащается под моими пальцами. Я отслеживаю его, как она учила меня всю последнюю неделю.
Это сердцебиение ― мое.
Мое, чтобы знать.
Мое, чтобы любить.
Каждый удар ― драгоценный.
Мощный.
― Это сколько? ― Моя рука задерживается на ее пульсе. ― Около 150?
Ее длинные ресницы опускаются, и она касается своего запястья.
― 130.
Беспокойство скручивает меня изнутри.
― Как это ощущается? Тебе больно?
― Нет, ― говорит она. ― Я чувствую трепет. Словно там бабочка. Когда она бьется быстрее… это похоже на давление. ― Она смеется, ее смех ― как мелодичный звон, который воспламеняет мою душу. ― Вот. Я покажу тебе.
Приподнявшись на цыпочки, она целует меня, проникая языком в мой рот. Ее ногти впиваются в мое плечо, и из меня вырывается мучительный стон.
Под кончиками моих пальцев ее пульс учащается.
С рычанием я отстраняюсь от нее.
― Руби, ― предупреждаю я, не желая причинять ей боль.
Улыбка растягивает ее губы. Она делает шаг ко мне, просовывая стройную ногу между моими.
― Вот так можно завести сердце, ― говорит она, ее великолепные голубые глаза темнеют от желания. ― Просто поцелуй меня, ковбой.
К черту.
Я целую.
Мои губы поглощают ее. Руби прижимается ко мне, учащенное дыхание синхронизируется с ударами ее сердца. Каждый из них я чувствую. Мое сокровище. Я подхватываю ее и поднимаю с пола. Она целует меня глубже, обнимая ногами талию. Я крепче прижимаю ее к себе и несу в гостиную.
― Медленно, ― шепчет она, задыхаясь.
― Медленно, ― хрипло вторю я ей в губы.
Ее тонкие руки поднимаются к потолку, чтобы я мог раздеть ее. Я бросаю ее платье и трусики на пол, пока мы направляемся к дивану.
Отчаянная, животная потребность овладевает мной. Обнять ее. Трахнуть ее. Почувствовать, как ее сердце бьется рядом с моим, и знать, что она здесь.
