Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы
Синклер приехал точно в назначенное время, минута в минуту, и посигналил. Надев шубу поверх кожаного платья, Женевьева довольно легко спустилась по лестнице на своих высоченных каблуках.
Выйдя из дома, она направилась к машине. Синклер, сидя на водительском месте, внимательно наблюдал за каждым ее движением.
– Надеюсь, вы смогли надеть платье именно так, как нужно, – произнес он. Женевьева быстро распахнула шубу. – Замечательно, – похвалил Синклер. – А теперь повернитесь спиной.
Она не стала его ни о чем спрашивать. Если бы она услышала этот приказ несколько недель тому назад, когда они только заключили сделку, то непременно засыпала бы его вопросами. На улице было пусто. «Мерседес» стоял на освещенном «островке», прямо возле фонаря.
– Поднимите шубу, – приказал Синклер. – Вы знаете, что я хочу увидеть.
И на этот раз Женевьева не стала с ним спорить. Повернувшись, она слегка раздвинула ноги и приподняла подол. Женщина буквально чувствовала, как он ласкает глазами ее округлые ягодицы.
– Очень хорошо, – сказал Синклер, открыв дверцу авто. – Садитесь.
Женевьева села рядом с ним, и «мерседес» медленно отъехал от тротуара. Не удержавшись, она украдкой посмотрела на Синклера. Он, как обычно, выглядел безукоризненно. На нем был элегантный костюм темного цвета, однако на этот раз вместо обычной белой рубашки и шелкового галстука Синклер надел черный трикотажный джемпер с высоким воротом.
– Почему именно мне всегда приходится надевать странную одежду? – спросила Женевьева.
– Потому что я плачу́ за вашу одежду, а значит, имею право похвастаться ею перед другими, – ответил Синклер. – Может быть, вы хотите разорвать наш договор?
– Конечно нет! – возмутилась женщина.
Он засмеялся.
– Бизнес важнее всего, верно? Впрочем, так было всегда.
Несколько минут они ехали в полной тишине, а потом Синклер сказал:
– Вам повезло: я собираюсь заказать для вас еще кое-что. Я хочу, чтобы Джорджи сшила для вас настоящий корсет. Такой, какой обычно надевают люди, которые любят садо-мазохистские игры. Вот тогда вам будет больно по-настоящему.
– Но у меня уже есть один корсет, – напомнила Женевьева. Увидев, как в полумраке блеснули его зубы, она поняла, что Синклер улыбается.
– Это всего лишь забавная вещица, – сказал он. – Настоящий корсет обычно шьют по индивидуальным меркам. Когда вы наденете его, у вас будет такая талия, о которой вы всю жизнь мечтали. Ваша фигура станет похожей на песочные часы. На этом корсете будут специальные ремни и застежки, чтобы вас можно было связать по рукам и ногам. Так, чтобы вы вообще не смогли пошевелиться. Вы сможете двигаться только тогда, когда я вам разрешу. Вам будет очень плохо, очень неудобно, но вам это понравится.
– С чего вы взяли, что мне нравится испытывать неудобства?
– Вам нравится чувствовать себя беспомощной, – сказал Синклер.
– Ничего подобного.
– Именно так и есть, – настаивал он. – Не в реальной жизни, а когда вы со мной. Неужели вы еще не поняли своей сексуальной сущности, не приняли ее и не научились наслаждаться этим даром природы?
– Когда я с вами, я делаю то, что вы мне приказываете, – холодно заметила Женевьева. – Таковы условия нашего договора. В нем ничего не сказано о том, что я должна получать наслаждение.
– Вы хотите сказать, что за все это время мне ни разу не удалось доставить вам удовольствие? – спросил Синклер, передразнивая ее тон. – В таком случае примите мои поздравления. Вы великолепная актриса. Вам действительно удалось обмануть меня.
«Да, я притворяюсь. Но не так, как вы думаете. Я всегда притворяюсь. Делаю вид, что вы мне безразличны, что это только бизнес. И вы мне верите. Я очень талантливая актриса. Вы даже не представляете, насколько я талантлива», – подумала Женевьева, но вслух произнесла совсем другое:
– Куда мы едем?
– Помните, я обещал показать вам отличные ТН?
– ТН? – переспросила она.
– Телесные наказания, а проще говоря, порку, – сказал Синклер. – Однако не стоит волноваться. В стране фантазий никого не бьют по-настоящему. Если кому-то и будет больно, то совсем чуть-чуть.
Машина остановилась возле двух магазинов с темными витринами. Между ними была узкая дверь, над которой красовалась светящаяся вывеска с изображением гончей собаки.
– Подождите здесь, – сказал Синклер. – Я припаркую машину за углом.
Его не было всего несколько минут, но за это время Женевьева успела надеть маску. Закрыв лицо, она сразу успокоилась. «Теперь меня никто не узнает, а значит, можно расслабиться», – подумала она.
Синклер вставил карточку в электронный замок, и дверь открылась. Крутая лестница вела куда-то вниз. Ее освещали фонари, стилизованные под факелы. Женевьева осторожно спустилась на своих высоких каблуках и оказалась в необычайно большом фойе. Глядя на стены, можно было подумать, будто они выложены из камня. На стенах висели инструменты и приспособления, имевшие довольно зловещий вид. Все эти орудия пыток выглядели бы более уместно в какой-нибудь подземной тюрьме.
Приветливая девушка в облегающем кожаном платье взяла у Женевьевы шубу. Странное одеяние гостьи ее совершенно не удивило. Казалось, что полуголые женщины в кожаных масках для нее вполне привычное зрелище. «Судя по тому, как оформлен интерьер клуба, так оно и есть», – подумала Женевьева.
Она повернулась как раз в тот момент, когда Синклер рассматривал ее долгим, восхищенным взглядом. Этот взгляд был ей хорошо знаком. Взявшись за цепь, которая соединяла ее груди, Синклер притянул Женевьеву к себе.
– На этот раз вы все застегнули правильно, – сказал он тихим, нежным голосом.
Его губы были очень близко, они почти касались ее губ. Но Синклер не поцеловал ее. Опустив руку, он сжал ее ягодицу, и Женевьева ощутила тепло его ладони. Он осторожно подтолкнул ее к двойной двери, ведущей в клуб.
Когда глаза Женевьевы привыкли к мерцающему свету ложных факелов, она поняла, почему девушка в фойе не удивилась, увидев ее платье. По сравнению с туалетами, в которые были облачены завсегдатаи этого клуба, ее наряд казался скромным повседневным костюмом.
Возле бара сидели три женщины. Они о чем-то беседовали. На одной из них было весьма откровенное кожаное платье. Оно скорее обнажало, чем прикрывало ее тело. Ее подруги были одеты в наряды, состоящие исключительно из тонких кожаных полос, которые, пересекаясь и скрещиваясь, обвивали их тела. На ногах у них были туфли с каблуками такой же запредельной высоты, как и каблуки на сапогах Женевьевы. Однако больше всего ее удивило то, что эти дамы не скрывали своих лиц.
Опершись на стойку бара, Синклер заказал напитки. Двое мужчин в обычных костюмах подошли к трем девушкам в кожаных одеяниях и о чем-то их спросили. Девушки засмеялись, и между ними завязалась непринужденная беседа. Если бы не их странная одежда, можно было бы подумать, что три подруги, закончив работу и возвращаясь домой, зашли по дороге в бар, чтобы немного выпить и поболтать. Один из мужчин подошел ближе к девушке в откровенном платье. Однако особого интереса он к ней не проявлял и не пытался дотронуться до нее.
