Тиамат - Врата Славы. История Ашурран-воительницы
Мансак побледнел, как полотно. Был он храбр в бою и не боялся смерти, но перед лицом такой жестокой казни любой утратил бы мужество.
Толпа зашумела, и не в одном сердце зародилось сочувствие к преступнику. А надо сказать, что был он красив, как звездная ночь: смуглый, как уроженцы жаркого юга, с лучистыми серыми глазами, с бровями, подобными аркам из черного мрамора. Волосы его, спадающие на спину, цветом были подобны драгоценному черному мускусу, а видом — ахсатанскому шелку. Без украшений, без прически, в одной лишь тонкой изодранной тунике, поражал он своим изяществом и красотой. А исполнилось ему тогда восемнадцать лет.
Над толпой разнеслись крики: «Милосердие! Легкая смерть!» Многие женщины и юные девы плакали, не скрывая слез. Вот уже распорядитель отдал сигнал, юношу привязали к колесу, готовясь начать казнь. Вдруг сквозь толпу пробилась девушка в бедной накидке, с растрепанными волосами. Была она так же смугла и черноволоса, как Мансак. «Я сестра осужденного. Дозвольте подарить ему последний поцелуй!» — сказала она, умоляюще глядя на распорядителя казни. Не в силах устоять перед мольбой юной девы, подкрепленной парой серебряных монет, он позволил ей подняться на помост.
Девушка приникла к губам Мансака, и поцелуй этот совсем не походил на братский. В мгновение ока она выхватила из рукава длинный кинжал и вонзила в сердце юноши.
Лицо его просветлело. Умер Мансак с улыбкой на губах, прошептав какое–то слово, которое никто не услышал. Девушка скинула накидку, глядь, а под ней кожаный аррианский панцирь и узкий степной меч у бедра. «Ведьма!» — ахнула толпа, как один человек. Люди бросились бежать, толкая друг друга и мешая страже. Посреди всеобщего замешательства Ашурран, ибо это была она, спрыгнула с помоста и смешалась с толпой. Удалось ей ускользнуть незамеченной.
Однако что невозможно для городской стражи, возможно для преступников, которые проводят свою жизнь, таясь и скрываясь. К тому же помогают им простые люди — лавочники, нищие, мелкие воришки, которые никогда не станут по доброй воле сотрудничать с властями. Так что разбойники из шайки Исфизара выследили Ашурран. Когда свернула она в переулок, чтобы заплести распущенные косы, окружили ее трое человек с оружием.
—Следуй за нами, ведьма, — сурово сказал один из них.
Ашурран могла бы в мгновение ока срубить им головы, но тогда бы не узнала, кто они такие и что им надо. А любопытством щедро наделила ее природа, так же как и склонностью к рискованным авантюрам. Подавила она гордость, отдала им свой меч и позволила завязать глаза. Ее провели через лабиринт переулков и улочек в тайное убежище главаря шайки.
Когда сняли повязку, увидела она перед собой человека огромного роста, с мощными плечами и грудью. Видом своим он напоминал горного дива. Ноздри его были вырваны, лоб изуродован клеймом каторжника. Первым чувством Ашурран было презрение, ведь она была воспитана в степи, где телесная красота считалась главным достоинством мужчины. Однако подавила она это чувство, вспомнив, что отвергла заветы предков. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, и не к лицу ей судить о людях так, будто она все еще в степи.
Главарь долго молчал, глядя на нее и дивясь ее виду. Никогда прежде не доводилось ему видеть аррианку в боевом облачении.
—Кто ты, дева, осмелившаяся подарить легкую смерть осужденному Мансаку из Тирза на глазах всей Кинсалы? Была ли ты ему сестрой или возлюбленной?
—Не была я ему ни сестрой, ни возлюбленной, и увидела его сегодня в первый раз в своей жизни, — отвечала Ашурран. — Лгать не буду, совершила я то, что совершила, не из одной только жалости. Очень уж хорош был собой этот юноша. Захотелось мне узнать, так ли сладок его рот, каким кажется.
—Воистину сладок, — прошептал главарь, и лицо его исказилось, будто от боли.
—По степному обычаю подарила я ему последний поцелуй — ртом ко рту, клинком к сердцу. И хоть принято дарить этот поцелуй только воинам Арриана, не в первый раз я нарушаю степные обычаи по велению своего сердца.
—Сказал ли он что–нибудь перед смертью?
—Произнес он твое имя, Исфизар, — сказала Ашурран, потому что давно догадалась, кто перед ней.
Подивилась она любви этих двоих, ведь раньше ей казалось, что любовь возможна лишь к женщине, а то, что бывает между мужчинами — не более чем утехи плоти.
Исфизар предложил Ашурран денег и украшений, как вознаграждение за ее смелый поступок. Но она награды не приняла, ответив гордо:
—Сделала я это не ради денег и не ради славы, а единственно ради поцелуя красивого юноши, и сам этот поцелуй стал для меня драгоценной наградой.
Понравилась Исфизару Ашурран, и он предложил ей присоединиться к шайке. Месяца не прошло, как Ашурран перестала дивиться любви Мансака к главарю. Был он умен и властен, словно родился в доме военачальника, прямодушен и честен, как только возможно для разбойника, с верным и щедрым сердцем. И сердце его склонилось к Ашурран, ведь она была похожа на умершего возлюбленного не только смуглостью кожи и тонкостью стана, но и твердой рукой, и острым умом.
—Если все аррианки таковы, как ты, удивляюсь я, как они до сих пор не завоевали Ланкмар, а то и весь Иршаван, — говорил он.
—Если найдется та, что объединит все племена под своим стягом, падение Ланкмара неизбежно, — отвечала Ашурран.
Так же неизбежна была их любовь, и вскоре разделили они ложе к взаимному удовольствию и не разлучались ни ночью, ни днем. Наслаждаясь своим союзом, знали они, что опасность грозит им каждый день, и в любой момент жизни их могут прерваться. От этого наслаждение только усиливалось.
Через год король издал указ, предписывающий усилить борьбу с преступниками, и численность городской стражи в столице утроилась. Шайка Исфизара была разгромлена, Исфизар был казнен, и все его подельники вместе с ним. Рассказывают, что во время колесования не издал он ни крика, ни стона, лишь перед тем, как испустить дух, прошептал: «Мансак!» — и умер.
Ашурран же избежала казни. То ли судьи снизошли к ее молодости, то ли захотели посмотреть, каковы в бою аррианки. Заменили ей смертный приговор рабством и продали в гладиаторы.
История Марцелла из Кинсалы и жены его Аврелии
В дни правления короля Родрика Железная Рука несказанного расцвета достигли всевозможные турниры, конные и пешие, поединки с оружием и без оружия, травля диких зверей людьми и людей дикими зверями. Правду говорят: чем в большей праздности и роскоши живет человек, тем больше он охоч до кровавых увеселений, истинно же доблестный воин никогда не станет биться для забавы или ради вознаграждения. Так и бои в столице привлекали всякий сброд — разбойников, пиратов и дезертиров, и никогда не было недостатка в бойцах. Король даже выстроил новое огромное ристалище, которое назвали Арена Славы. Шло время, и душа короля и его приближенных стала требовать более жестоких развлечений, и среди простых горожан множество разделяло это желание. Тогда король возродил давнюю традицию поединков с боевым оружием, боев без правил и насмерть. Выставлялись на те бои осужденные преступники, а также рабы и пленники. Именовали их гладиаторами, и многие из них прославились боевым искусством на весь Ланкмар, но лишь немногие завоевали жизнь и свободу. Большинство рано или поздно уходило во тьму могилы. Несмотря на это, содержать гладиаторов было очень выгодно, и хозяева выставляли их на бои, как выставляют коней на скачки. Случалось, что эти стервятники покупали здоровых детей в бедных крестьянских семьях, которые не могли их прокормить, и воспитывали из них бойцов, приносящих бессчетную прибыль.
