Роузи Кукла - Так много дам
— Какие люди? Эти? Да они мне до лампочки! Главное мне тебя надо, тебя мне недостает!
— Юлька! Да хватит уже! На нас уже так смотрят, как на…
— А хочешь, я сейчас как закричу и им всем, что ты и я….
— Да тише ты! Тише! Совсем уже голову потеряла…
Потом она мне рот закрывает, сжимает его ладонью, а я балуюсь, и все время пытаюсь крикнуть, назвать нас таким словом, от которого у меня в последнее время, как я только подумаю, даже голова кругом, и я все время это только и твержу себе. Потому, борюсь с ней и, пытаюсь все–таки выкрикнуть…
— Она…. лю…с…..би…н…ка! Я …лес…би….н…ка!!!
А вокруг уже смотрят на нас, как мы боремся, не понимают, но все равно нравоучительно поучают:
— Она дура! Пьяная, наверное! Тоже мне молодежь? И куда только мать смотрит?
Жека меня в охапку, и закрывая мне рот, волочит меня из вагона на улицу, где сердито бросает мое ослабевающее тело прямо на дорогу. И пока трамвай, начинает шуметь, отъезжая с остановки мимо нас, я успеваю прокричать громко и так чтобы они все слышали.
— Я люблю Женьку, мы лес…би..н..ки!!!
— Ну чего ты орешь, дура! Ты закончила?
— Нет, я только начала!!!
Спустя полчаса, уже в их квартире. Мамки наши гуляли у нас, и мы, как только вошли, так я ей не дала даже опомниться и повалила ее на диван, срывая с нее одежду, стаскивая и отбрасывая с такой силой, будто я собиралась этим ее вообще порвать, измять, скомкать. Точно так же я следом с ней поступаю, как с той же одеждой….
— Юля, Юленька! Ну остынь, успокойся…
— Тебе хорошо, тебе нравится?
— Да нравится, нравится…
— Все?
— Все и вот так тоже… Ой! Еще там, еще пальчиком пошевели, ой! А зачем же ты язычком… Там же…
— Я не только язычком, я всю тебя хочу заглотить…
— Ах, ты мой крокодильчик, ах ты моя…
— Я змея… Я сейчас заползу к тебе в норку между твоими толстенькими подушечками и буду тебя там своим тоненьким язычком жалить и…
— Юличка, родненькая… ну что ты? Так же нельзя… так же никто не делает так…
— Пусть не делают, а я всю тебя так и съем…
— Ну, больно же! Больно!
— Вот и хорошо, что больно…
— Это почему же?
— Да потому, что я хочу, чтобы ты меня запомнила! Запомнила на всю жизнь. родненькая….
— Ой, мамочки, Юленька, Юлька…. Я сейчас, я уже…уже …я….
Размышляю над ней
Я сижу рядом, курю, а она разметалась, забылась, и как мне кажется, блаженно, удовлетворенная спит. Я осторожно поглаживаю ее ножку, животик, старясь не разбудить.
Не то что она, но и тело ее все меня так возбуждают, так влекут к ней…
Мне нравится в ней все! Я даже не знаю, как я смогу потом без нее, без этого тела, этой шелковистой, чуть прохладной снаружи и такой горячей внутри, как только прижимаю руку к ней, кожи. Как я без нее? Проживу ли? Смогу ли?
Я это уже в ней почувствовала, поняла, осознала, что она уходит, выскользнет из моих рук, объятий. И ничего я не смогу поделать с этим! Хоть бы я стала самим дьяволом, искусителем и Казановой, она все равно ушла бы, как сейчас ускользает в счастливом, удовлетворенном сне…. отлюбленной женщины…
Прикрыла ее одеялом, хотя так хотела, как прежде, гладить ее тело и над ней….мастурбировать.
Да, именно так, а не иначе! Она–то каждый раз от моих ласк, настойчивых пальцев, поцелуев и тисканий, сжиманий, поглаживаний, вызывающих проникновений кончала и кончала, счастливо вскрикивая и эротично вздрагивая всем телом. Она–то, да! А вот я?
Я, которая так с ней все проделывала под воздействием одной только мысли и желания удовлетворить ее! Сама я частенько за ней не успевала, отставала и когда она откидывалась, усталая и удовлетворенная, я могла еще часами ее поглаживать, успокаивать и как бы ей тем самым показывать, кто она для меня, что она значит для меня, и как я нежно и бережно отношусь к ней. И так каждый раз с ней. Я ее так, а она ко мне небрежно, словно я ее искусственный член, фалоимитатор. Попользовалась и в сторону отложила, до следующего раза, и на меня никакого внимания после этого.
И вот тогда я впервые осознала, что ей нет до меня никакого дела. Нет! Ей и хотелось, и она по большей части с радостью, но все только для себя и только бы все от меня получать и получать, взамен предоставляя мне только свое обнаженное тело. И все! А как же я?
Как же с моим желанием, которое меня буквально поглощало, которое генерировало все эти действия сексуальные с ней, все мои выходки, нежные прикосновения, поцелуи, облизывания и полизывания ее гениталий, ног, груди, сосков?
Ведь я тоже желала такого же и все ждала ответных действий ее по отношению к себе! Но время шло и что же? Я все время с инициативой, с порывом и сексуальной страстью, а она? Да, а как же она? А она — как всегда! Сначала противится, потом уступает жеманно и как бы нехотя, вроде бы соглашается принять, словно что–то незначительное, мимолетное, как наивный и нежный мой поцелуй. А вот когда я уже начинаю свои реализации задуманных с ней сексуальных действий, тогда и она, сломленная, захваченная моей страстью, напором чувств сама открывается и с удовольствием принимает участие. Но! Все дело в этом но!
Все только принимает и редко что мне отдает от себя! И никакой фантазии или сумасбродства от нее не дождалась и не получила ни разу с желанием, а только в ответ на мое. На мое, и я ведь, вот так безответно устала, настрадалась! Устала рядом и, себя успокаивая, добивать руками, пока она спит рядом. Все! Теперь я решила, что с ней расстанусь! Решила не ждать, когда она мне мило и нежно так ручкой помашет и скажет, ну что милашка, пока! Хотя может быть и скажет спасибо? Может быть, а может, и нет!
И в этом я каждый раз убеждалась, когда вот так, как сейчас, я над ней, рядом с ней, но гоняюсь за удовлетворением своих собственных страстей. Сама, как девочка малая, сижу рядом и пальчиками тыкаю сама в себя. Что же изменилось? Ах, да!
Теперь уже все там волосиками заросло, набрякло, выпятилось и даже мои нежные губки уже краешками своими сморщенными и темненькими, неудовлетворенными так и торчат. Ну, что же? Как прежде? Берусь и…
Ну, это вам приходилось самим испытывать! Тогда же в чем, вы скажите на милость, весь этот секс отличается без взаимности чувств от….?
Правильно вы сказали! Это и есть онанизм! Или как его там по–научному, ах, простите, мастурбация это сейчас так об этом надо говорить. Тогда вы скажите на милость, а кто же это такой тут лежит, по сто раз отлюбленная мной? Любимая? Родная и моя?
Нет уж, простите! Все такие ко мне сами и с желанием услаждать, отдать, увидеть во мне то, что я сама вижу в них! И вот уж тогда, вот и только тогда ведь, и только при этом, когда вместе мы во взаимных желаниях доставить взаимные наслаждения! Вот это я понимаю! Вот это, простите, уже далеко от, простите, такого нелепого и обольстительного самоудовлетворения под именем… Правильно! А мы не хотим!
