Роузи Кукла - Кадеточка

Роузи Кукла

Кадеточка

Повесть

Необычайно задушевным и

обаятельным сестрам посвящается

Вступление

Эти истории близких отношений между девочками, кадеточками и вчерашними мальчиками, курсантами военно–морских училищ, сразу же так повзрослевших в своей военной форме. А кадеточки, это были мы девочки, подруги аккуратных мальчиков в красивой морской форме, с которым было приятно не только ходить под ручку, но и трепетать с мальчиками, так рано ставшими мужчинами.

И хоть кадеточки, так старались быть ласковыми, но не всем выпадало стать женщинами и выйти замуж, за мальчиков, которые так быстро сменили погоны, с белыми окантовками курсантскими на золотые погоны, офицерские.

Так, что прошу не стыдить и не обвинять ни тех, ни других, а тем более меня, если не все, о чем правдиво рассказано вам понравится.

Часть первая. Юность

Глава 1. Где начало того конца, конец которого является началом?

Итак, представь себе лето, солнечный июльский день, час дня по полудню, жарко.

Весь первый факультет военно–морского училища выстроился и ждет команды, чтобы весело зашагать на обед, отбивая шаг перед факультетским начальством.

Итак, слушай, что было дальше!

— Факуль…те…е…е…т! Равняйсь! Смирно!

— Курсант такой–то! Выйти из строя на десять шагов!

Не ждал и вздрагиваю от услышанной своей фамилии. По привычке, как учили, правую руку на плечо, впереди стоящего товарища, который так же заученно делает левой ногой шаг вперед и отступает вправо. Я следом за ним. Выхожу из строя, печатая шаг, как на параде. Мысленно про себя, считаю и, печатая ноги на асфальте, шагаю.

Раз, два и так до десяти. Теперь разворот на месте, кругом. Раз, и замер.

— Слуша..а..й приказ!

Пока читают, стою у всех на виду, вглядываюсь в лица с кем уже не один год подряд день и ночь, день и ночь. Сколько волнений, радостей и переживаний. Одни смотрят сочувственно, другие стыдливо отводят глаза, а большинство смотрит или осуждающе, или равнодушно. И дальше,…. та, та, та и в конце.

— За низкие морально–политические качества курсанта такого–то из училища отчислить и направить для дальнейшего прохождения службы на такой–то флот!

— Матрос такой–то! Встать в строй! — Вот и все!

Пока так же печатая шаг, возвращаюсь в строй и все еще не ощущаю всего, что произошло так неожиданно и вот так, перед всеми, в ушах звучат все те же слова…

— За низкие морально–политические качества…. отчислить! И все время вертятся эти слова… Отчислить! Отчислить! Отчислить!

Меня, одного из лучших, но вдруг взбеленившегося на всех и вся, наконец–то выкинули, нет, выплюнули, так и не пережевав, выплюнули из системы!

А я ведь и представить раньше не мог, что такое система. А вот потом все испытал на своей шкуре, это когда пошел ей поперек. Вот, оказывается, что такое система!

Больше года прошло от того самого дня, когда я подал рапорт. И все это время меня прессовала система. Кстати, училище, почти все время между собой мы так и называли системой, именно так и не иначе. Это я уже понял потом, что систему создали те, кто прикрывал себе одно место, насильно заставляя учиться и окончить училище, затягивая их обратно, назад всех тех, кто не хотел, кто не желал и протестовал, кого они вопреки, поперек, помимо их воли обламывали по системе. А иначе им было нельзя. Ведь деньги на их обучение потрачены и их надо было отрабатывать, выпускать молодых, иначе для чего же они, офицеры тогда, переведены с флотов и поставлены в училище воспитателями и преподавателями? Система включилась и полоскала мозги, в души щипательных разговорах. Каждый день меня вызывали, то в один, то в другой кабинет, где все время одно, и, то же. Бу. бу. бу! Как нехорошо! Бу. бу. бу! Как же так? Бу. бу. бу! Ну, ты еще пожалеешь! А потом, в зависимости от интеллекта того, кто эти самые бу. бу. бу… Либо задушевные воспоминания, либо угрозы.

— Поставлю дежурным по роте на выпуск, и ты будешь у меня стоять дневальным, а все товарищи твои, уже офицеры. А ты, матрос! Понял?

Или еще хуже того. Матом! Но, справедливости ради, то, редко. Даже всего несколько раз. И от кого? От самого вице–адмирала, начальника училища. Вот от кого!

А так все время жали на психику, давили, ломали. Ломала система!

Я до этого и не знал, что каждые полгода начальнику училища подавали, пять или шесть рапортов с просьбой об отчислении. И каждый раз всех таких через систему. Пошел! И нередко, потом, все опять. С каждым разом. Не желают, но их так прижмут, что только пищат! Иначе нельзя! Особенно со старших курсов, как это делал я.

А я и не ломался. Стоял на своем! Уперся и все! Поэтому со мной так долго возились. А еще потому, что все время был на виду. С самого первого курса. Так и шел. На втором, старшина второй статьи, на третьем, первой и старшина класса, а на четвертом, глав старшина и командир взвода. Считай, класса.

И учился хорошо и служил без замечаний. Но все время смотрел и видел то, что меня коробило и отталкивало. Видел всю систему так, какой она была. Лживой и не справедливой. Много само бахвальства и зазнайства. Выдвигались почти везде только те, кто все, что нужное говорил и умел, как следует и около начальства. А я, нет. Просто все четко и по справедливости. Сам не давал повода и во всем был пример. Видно такой им тоже был нужен для сохранения этого антуража. Для этой самой системы.

Вот такой она и была, но на мне она споткнулась! Со мной и так и эдак, а я никак. Можно уверенно сказать, что зубы той системы об меня обломились. Так и не поддался я. В сердцах на меня господин адмирал наорал и обессилил. Обессилил и плюнул на упрямца и вот я вылетел! Только, зачем же эти формулировки такие? По низким моральным качествам!

И как вылетел, так следом, полетели подружки. Сначала присох Ручеек. Это девушка грудастая, с красивыми, голубыми глазами. Следом еще и еще. Все отворачивались и не признавали.

А до этого Ручеек растекалась в желании. Я ее не любил так, как делал бы на моем месте настоящий мужчина. Я ее боготворил! И она мне во всем подпевала. Вот и вспомнил сейчас. Так, что сейчас расскажу о предательстве первом.

Глава 2. Предательство первое

— Ой! Ой! Не надо! — А потом, через секунду. — Еще, еще! Ой! Ой!

Ее грудь так хороша и свежа, что я все никак не могу успокоиться. Да она и сама, такова, что только бы ее иметь, но я! Я ведь тогда был не таков. Зря так обо мне? Приписали мне какие–то низкие моральные качества? Какие? Ведь тогда все это было не ко мне. Наоборот! Только за год до того, наоборот, награждали медалями, одна, две. И все мне и при этом… за высокие морально–политические качества!