Земфира Кратнова - Рандеву с незнакомкой
Я кладу ей руки на плечи и резко притягиваю к себе. Губы сливаются с горячими, нежными губами, и она вроде как все еще сопротивляется, и в то же время…
* * *
… и в то же время я понимаю, что не могу, не могу, не могу отказать себе в этой игре. Ее руки скользнули по моим плечам, спине, она стащила с меня маечку, спустила мою вечно короткую юбчонку.
'Дотаптывала' юбку я уже сама. От ее рта невозможно было оторваться. Язычок с силой врывался в мои размякшие губы, я даже не успевала захватить его в плен. Прилив крови теплой волной хлынул в мое лицо и мгновенно разлился по всему телу, наполняя и раскрывая мою маленькую, безжалостно обритую наголо киску. Она чуть отстранилась и посмотрела на мои смешные розовые трусики. Глаза заулыбались, но лицо осталось серьезным. 'Сними сама'. Через секунду розовый комок летел в дальний угол комнаты. Она просунула узкую ладошку между моих бедер, провела пальчиком внизу, поднимая во мне знакомую волну возбуждения и страсти… Этим же пальцем коснулась – нет! – мазнула мой сосок, тут же затвердевший отдельно от другого. Ее глаза довольно прищурились, и до меня вдруг дошло, что она выиграла, что сейчас оставит меня здесь одну одеваться, а у самой даже дыхание не сбилось.
Мое самолюбие взвилось во мне отпущенной пружиной. Неужели я сейчас спасую? Сейчас, когда все уже решено и когда я сама понимаю, что хочу ЖЕНЩИНУ. Хочу – и не могу отказаться от этого желания.
Я торопливо прижалась к ней, забралась руками под подол платья, погладила нежные ягодицы. Подумать только, в моих руках женская попка – и, кажется, мне это нравится! Нащупав между мягких половинок узкую полоску ткани, я погладила кожу под ней.
… И уже через пару вхдохов-мгновений мы обе, обнаженные, рухнули на диванчик, издав одновременно полувздох-полукрик, жадный вопль женщин, ищущих безумия и находящих его в самом сумасшедшем чувстве…
Она набросилась на меня с яростью. Ласкала, целовала мое тело, грудь, покусывала соски. Я с удовольствием отвечала ей тем же. Теперь она была возбуждена не меньше, чем я. Ее жадный язык играл …нет, не кончиком, как это обычно делают мужчины, а всей поверхностью, прилипая к нежной коже моего влажного источника удовольствия, срастаясь с ней, создавая вакуум. Она отправлял его мне во влагалище, и я кончала прямо ей на язык…или на бесстыжие пальцы…сколько их она засовывала в меня? Два? Три? Иногда казалось, что вся ее нежная ладошка врывалась в меня, я вскрикивала от боли и…соединялась с космосом.
Борьба за первенство страсти на узком островке дивана превратилась в феерическое представление; нам было уже глубоко все равно, слышат ли нас в соседней комнате и не захотят ли они случайно войти сюда. Мир потерялся для нас обеих, мы только стонали, хрипели, орали, сходили с ума и кончали, кончали обе – одновременно и порознь. Время остановилось, и я уже не отдавала себе отчет в том, как долго мы уже кувыркаемся – час, полтора, двадцать минут – не имеет значения.
Я легла на нее сверху, схватила запястья, прижала их к изголовью дивана, навалилась на нее всем телом, как мужчина, и терлась о ее киску своей. О, это бесконечное удовольствие – видеть, какое наслаждение ты доставляешь партнеру, какое блаженство знать, ЧТО за ощущения отражаются на любимом лице!
Глаза ее расширились, рот приоткрылся, она стонала.
Вот-вот… Ну же…
Я скользнула вниз, припадая ртом к ее заветному цветку. Еще одно открытие: оказывается, ДЕЛАТЬ это не менее приятно!
Ученица во мне проявилась способной и творческой. Высшей наградой было увидеть буквально перед глазами оргазм красавицы наставницы. Пальцы почувствовали легкое сжатие влагалища…Еще…Еще…Хлынувшая волна теплой влаги. На моем языке не нашлось рецептора, который определил бы ее на вкус…
Выгнувшись в дугу, она запускает пальцы в мои волосы, потом кладет ладони на плечи – и невероятным рывком подтягивает к себе. Губы вновь сплетаются с губами, наслаждение трясет нас обеих, тела становятся воздушными, и мы взлетаем куда-то в бесконечность, отрываясь от земли, от мира, от вечности, отражаясь в расширяющихся зрачках…
* * *
… в расширяющихся зрачках я ловлю то чувство, которое, быть может, и не удастся больше увидеть мне в своей суматошной жизни. И возможно, уже завтра от этого вечера у меня останутся только сладкие воспоминания, постепенно бледнеющие под натиском повседневной суеты, но я никогда не забуду этого женского голоса, жарким шепотом врывающегося мне в уши:
– Да! Да! Какая ты…
* * *
– … какая ты восхитительная! Ну же, еще… Ты…
* * *
– … ты изумительна, ты…
* * *
– … ты потрясающа! Да кричи же, меня возбуждает…
* * *
– … возбуждает твой голос, твои волосы, твои глаза, твой запах. Ну же…
* * *
– Ну же… Аааа…
* * *
– Ааа…
* * *
А выйдя через пять минут из комнаты, наспех приведя себя в божеский вид, мы не найдем там ни девчонок, ни хозяйку квартиры. Нас благоразумно решили оставить одних.
Потому что когда наслаждение велико и всеобъемлюще, никто не может стать у него на дороге. Сметет и уничтожит.
Через полчаса, сидя недалеко от дома Люды, в кафе, мы сплетали пальцы над дымящимися чашками кофе и все не могли оторвать друг от друга взгляд, зная, что совсем скоро это сумасшествие пройдет, и мы снова станем волчицами-одиночками, хищницами, готовыми в случае чего перегрызть глотку кому угодно.
В том числе и друг другу.
Но это «скоро» наступит еще не сейчас.
Не сейчас…
Не…
июнь 2004 г.
Искушение Маврикия
«Рабынь привезли!»
Разносится по побережью звонкий голос глашатая, размазывая жару по потным лицам, отражаясь от окон домов, от тяжелых дверей, от панцирей городских стражей. Отражается – и вновь возвращается на пристань, скользя по волнам навстречу входящему в гавань тридцативесельному «Аргусу». Мощен корабль, неприступен как крепость, темен от штормовых волн, потрепавших его за неполных два десятка лет, что бороздит он морские просторы.
«Золото привезли!»
На носу, возвышаясь, подобно лишней мачте, стоит, расставив широко ноги, сам Маврикий Зубоскал – пират и дебошир, каких мало. Но остров встречает его радостно. Маврикий – это всегда полные кабаки, дармовая выпивка, а иногда и раздача ценных подарков. Щедр пират, когда возвращается со знатной добычей. И по лицу его видно, что недаром исчез он на целый год. А где был все это время – одному Посейдону ведомо. Вываливаются на причал торговцы со своим товаром: никогда Маврикий не скупится и не торгуется. Разборчив пират, но коли вещь стоящая – купит, глазом не моргнув. А ему что: небось, в трюме мешки с золотом лежат. Серьга в ухе не абы какая, железная. Металл дорогой, редкий.
