Безумство (ЛП) - Харт Калли

Вот черт. Ох... Боже мой. Он хочет подарить мне кольцо? Мои щеки пылают, кровь приливает к лицу. Я не могу... даже... мыслить здраво. Мне нужно открыть глаза. Я должна их открыть. Как будто он чувствует, что я проигрываю битву за то, чтобы подчиниться ему, Алекс кладет руку мне на глаза, блокируя зрение.

— Я не ждал подходящего момента, — шепчет он. Господи, его рот так близко, что я чувствую прикосновение его губ к своим, когда он говорит. — Я ждал, чтобы дать тебе время хорошенько все обдумать. Я хотел дать тебе шанс изменить свое решение. И теперь, когда у тебя появилась возможность осознать все это, то, о чем я действительно прошу тебя, я попрошу тебя еще раз, Сильвер Париси.

Я всхлипываю, когда он убирает руку. Алекс отстраняется, и я чувствую, что вот-вот соскользну вниз по шкафчикам и рухну на землю.

— Открой их, Сильвер. Открой глаза.

— Я… — Теперь, когда я знаю, что происходит, по какой-то причине открыть глаза стало для меня невыполнимой задачей.

— Сильвер. Посмотри на меня, — говорит Алекс.

Я медленно приоткрываю глаза, и все расплывается на секунду, когда я вижу его, стоящего на коленях у моих ног. Маленькая бархатная коробочка в его руках открыта, и внутри нее, ярко сияя на фоне синего бархата, лежит самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела. Огромный камень в его центре — потрясающий кораллово-розовый вместо бриллиантово-белого. Оправа серебряная.

— Не думаю, что тебе следовало вставать на оба колена, — шепчу я.

— Опуститься на одно колено считается знаком чести и уважения. Одно колено тебе не подходит, Argento. Я всегда буду на обоих для тебя, поклоняясь тебе, почитая тебя. Пожалуйста... — Алекс смертельно серьезен, когда смотрит на меня. Серьезный, с надеждой и отчаянно уязвимый. — Скажи «да» еще раз и возьми кольцо.

Я ослеплена чистой силой любви, которая меня поражает. Это невероятно, как ничто из того, что я когда-либо испытывала раньше. Я обхватываю ладонью его лицо и провожу большим пальцем по его скуле.

— Мне не нужно было время, Алекс. Я поняла это в ту же секунду, как ты спросил меня в той закусочной. Ты сделал меня самой счастливой. Так что, да. Да, во второй раз я выйду за тебя замуж.

Алекс пытается скрыть свою довольную улыбку, но я вижу её в его глазах. Прежде чем он успевает подняться, я тоже падаю на колени, присоединяясь к нему на полу.

— Я тоже боготворю тебя. Я была слишком застенчива, чтобы сказать это в прошлом, но... думаю, что ты довольно крутой, Алессандро Моретти, — говорю я, поддразнивая его.

— Довольно крутой, да? — Он смеется, закатывая глаза к потолку. — Окей. Думаю, что приму это.

Я думаю, мы оба просто нервничаем. Потому что часть с задаванием главного вопроса интенсивна, да, но вынимание кольца из коробки, скольжение его по моему пальцу еще более интенсивно. Рука Алекса дрожит, когда он вынимает кольцо из подушечки; он делает паузу, выдыхает, и дрожь сразу же прекращается. Он тверд, как скала, мягко беря меня за руку и надевая на палец красивое кольцо.

Как только дело сделано, Алекс снова опускается на пятки, как будто он рад, что не облажался.

— Оно принадлежало твоей прабабушке, — говорит он. — Кэмерон сказал мне, что оно все время предназначалось тебе.

— И именно ты должен был отдать его мне.

Мы целуемся так, словно наступил конец света, и никому из нас это не интересно.

Глава 38.

На полпути к спортзалу я понимаю, что у меня в сумочке нет блеска для губ, а Алекс съел всю помаду с моих губ.

— Иди вперед. Я отлучусь к своему шкафчику.

— Ты собираешься засунуть кольцо обратно в коробку и спрятать его под учебником алгебры? — шутит Алекс.

Похоже, в его голосе слышится намек на искреннее беспокойство.

— Ни в коем случае. Я не хочу этого скрывать. И мне все равно, кто знает о нас. Я сделаю объявление по громкоговорителю в перерыве между тематическими песнями Бонда, если хочешь.

Алекс ухмыляется, сжимает мне руку и быстро целует в висок.

— Задержишься, и мне придется искать вас, миссис Моретти.

От этого имени у меня по спине пробегает озноб. Хороший озноб. Тот, который заставляет меня улыбаться так сильно, что это причиняет боль.

— Немного преждевременно, тебе не кажется?

— О, Сильвер. Ты разве меня еще не знаешь? Я никогда не спешу.

Я все еще смеюсь про себя, мои каблуки громко стучат по линолеуму, когда я спешу обратно к своему шкафчику. Я открываю замок и открываю дверцу, уже потянувшись внутрь…

Лавина сыплется из моего шкафчика, маленькие клочки бумаги трепещут и летят повсюду, падая на пол.

— О боже мой! — Я улыбаюсь, наклоняясь, чтобы поднять одну из них с пола. Должно быть, Алекс все это устроил. Это должно быть частью его второго, хотя и ненужного предложения. Вертя в руках маленький клочок бумаги, который я только что подняла, я ожидаю прочитать на нем что-нибудь милое. Одно из тысячи «Я люблю тебя», должно быть, просунутое Алеском через решетку на дверце шкафчика, вот только...

Сильвер Париси: скорее всего, отсосет ваш член за доллар.

— Какого хрена?

Я беру еще одну, потом еще одну.

Сильвер Париси: скорее всего, наградит вас сифилисом.

Сильвер Париси: скорее всего, готовит метамфетамин.

Сильвер Париси: скорее всего, будет трахать твоего парня за твоей спиной.

Я слишком потрясена, чтобы хоть на секунду осознать, что это такое. А потом все это нахлынуло на меня волной ужаса — несколько месяцев назад, в тот день, когда я впервые увидела Алекса. Меня оставили после занятий. Джейк тоже был там. А еще я подсчитывала номинации на выпускной альбом «скорее всего» для студенческих фотографий Роли Хай.

Я была задета целой вереницей оскорблений, которые написали обо мне мои одноклассники. Их было несколько десятков, и каждый из них становился все хуже и хуже предыдущего. Они резали, острые как ножи, каждый раз, когда я читала новое и ужасное предложение для ежегодника.

Была одна фраза, которая повторялась снова и снова, пока я рылась в этих бесконечных бюллетенях. Та самая, от которой у меня кровь застыла в жилах. Она холодна, как лед в моих венах, когда я зачерпываю пригоршню обрывков и обнаруживаю, что эта фраза повторяется и здесь, снова и снова.

С ужасом, бурлящим во мне, как река, я осознаю, что я совсем одна в этом коридоре.

Я срываюсь с места и бегу в направлении спортзала, спотыкаясь и подворачивая лодыжку, и острая боль пронзает мою ногу. Проклятые каблуки. Я отшвыриваю их, отбрасываю и со всех ног бегу обратно в спортзал.

— Не бегите, мисс Париси! — кричит Карен, когда я огибаю фото кабинку 007.

Я не прекращаю бежать. Я бросаюсь вперед, оглядывая переполненный зал в поисках Алекса, и когда я вижу его, стоящим у дальней стены, разговаривающим с Холлидей и Зандером, я бегу еще быстрее, проталкиваясь сквозь толпу, не слыша раздраженные крики людей, на которых я натыкаюсь.

Алекс, такой элегантный в своем костюме, с темными волосами, откинутыми назад, бледнеет, когда видит, что я со всех ног бегу к нему. Он обрывает то, что говорил Холлидей.

— Эй. Что случилось?

Пытаясь их передать, я роняю большую часть бюллетеней из ежегодника, которые принесла с собой. Алекс хватает один из них, и быстро просматривает нацарапанные черные буквы на поверхности бумаги.

Сильвер Париси: скорее всего, умрет на выпускном вечере.

— Что это за чертовщина? — спрашивает он, его глаза внезапно становятся острыми, сверля меня взглядом. — Где ты это взяла? — Он читает еще два бюллетеня, и темная, ощутимая ярость изливается из него, как жар.

— Они были в моем шкафчике. Их там сотни.

— Я ничего не понимаю.

Борясь за дыхание, я пытаюсь привести свои мысли в порядок настолько, чтобы суметь объяснить ему их значение, но тихий хор болтовни проносится по залу. Алекс поднимает взгляд, Холлидей и Зандер отражают его растерянный взгляд через всю комнату... и вот тогда я вижу его. Вижу их.