Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

Ю вздыхает, опускает визор, кладет руку мне на плечо и, наконец, заскакивает.

Обнимая, сходу прижимается.

В моей башке резко становится шумно. Сердце наваливает, вынуждая тело гореть. Но адреналин и всякие там эндорфины заставляют от этих реакций люто торчать.

Смахиваю свой щиток, проворачиваю ключ, бросаю кисти на грипсы и слегка наклоняюсь вперед.

– Готова? – прогазовываю.

– Да…

Киваю и срываю байк с места. На выезде из гаража притормаживаю только для того, чтобы закрыть с пульта ворота.

А после… Летим с Ю, забывая обо всех и обо всем.

– Держишься?

– Да!

– Сейчас особо крепко держись, ок?

– Я-я-ян… – протягивает с паническими нотками.

– Просто держись, зай.

– Хорошо… Хорошо!

На открытых участках дороги не лихачу. Но, едва попадаем в сухой туннель, накручиваю рукоять газа и подрываю мотоцикл на заднее колесо. Вцепляясь в меня руками и ногами, Ю визжит, как в тот самый первый раз. Упиваясь собственными гормональными выплесками, прекрасно понимаю, что Ю в этот миг тоже кайфует.

– У меня сейчас сердце разорвется… – признается она, когда останавливаемся на смотровой площадке за городом.

– Чувствую, ты вся дрожишь… – смеюсь, поглаживая ладонями обхватывающие меня бедра. Перчатки успел снять, могу наслаждаться по полной. Ю тоже сняла, ловлю ее пальчики на своей груди, чтобы переплести со своими и крепко сжать. – Иди сюда, зай. Кое-что покажу.

– В каком смысле?

– Слезь с байка.

Это указание выполняет быстро. Растерянно замирает рядом, пока я, немного продвигаясь по сиденью, освобождаю место в передней его части. Сжимая талию Ю, тяну ее на это место. Лицом к себе.

– Ян… – выдыхает она, как обычно, взволнованно.

Но ногу перекидывает и, в конце концов, седлает не только мотоцикл, но и меня.

Шлемы не снимали, но визоры подняли. Глаз достаточно, чтобы увидеть: она сконфужена и взбудоражена.

– Знаешь, моя маленькая Ю… – проговариваю намеренно вкрадчиво. – У мотоциклистов есть одно золотое правило. Села – дала.

Зрачки Юнии, выражая панику, стремительно расширяются.

– Что это значит?.. – рискует пропищать.

Поглаживая ее бедра, с трудом сдерживаю смех.

– Покатались – переспали.

– Ян…

– Ты мне сколько раз должна? Сколько раз катались?

– Я не помню… – толкает задушенно, явно принимая ситуацию всерьез.

И тут я не выдерживаю. Ржу так, что в груди гремит.

– Я шучу, зай. Шучу.

– Фух… – выдыхает с облегчением. А следом и с надеждой: – Нет такого правила?

– Есть. Просто отдашь мне все разы позже.

– Ян… Ты…

Возмущение Юнии обрывается, едва я сжимаю ладонями ее задницу. Дергаю сначала полностью на себя, заставляя почувствовать промежностью член. А затем, когда за грудиной у обоих взрывается по резервуару с топливом, отсаживаю на бак, чтобы лечь сверху и, зажав тормоз, резко разгазовать мотор байка.

Подгоняемые ветром клубы дыма окутывают нас с Ю белым облаком. Заднее колесо юзом идет, но я держу равновесие и продолжаю накручивать, пока раскричавшаяся зая не обвивает меня ногами и руками. Сбрасываю газ, когда слышу, что она затихает. Отрывисто дыша мне в шею, также застывает физически.

Глушу мотор, но выданная им мгновение назад мощность, продолжая курсировать по телу, не позволяет успокоиться. Сердце тарахтит на повышенных оборотах.

Каждая вена вибрирует. Каждая мышца дрожит. Каждая, сука, клетка трепыхается.

С надрывом перевожу дыхание.

Стянув шлем, бросаю его в сухие остатки травы. Туда же отправляю головной убор, снятый с Юнии. Дергаю ее вместе с собой ниже, чтобы, мазнув взглядом по одурманенным адреналином глазам, наброситься на рот.

И целовать, целовать… Уложив спиной на бак, проникать так глубоко и так жадно, что все эти влажные и свирепые действия на первых порах никак иначе, как сексуальной атакой, не назвать.

Юнию трясет. Чувствую все эти перекаты в ее теле так точно, словно они пробивают целостность ее плоти и проникают электрическими зарядами в мою.

Никакая экипа не спасает… Мать вашу, конечно же, нет.

Ю прижимает меня крепче, напряженнее, отчаяннее… Я терзаю ее рот интенсивнее, яростнее, бесстыднее.

Отлипаю, когда в груди собирается жжение из-за недостатка кислорода. Срываясь на животные повадки, контролировать его поступление попросту нереально. Приходится идти на одышку.

Глаза в глаза. И градус резко вверх летит.

Я ведь все еще лежу на ней. Пусть членом не касаюсь, так как Ю выше моего паха лежит, но этих бешеных поцелуев, давления грудных клеток, судорожного сплетения пальцев и молний между нашими телами достаточно, чтобы засвистеть так высоко, что голова кругом наворачивает, и в глазах на долгий миг тухнет свет.

– Еще… – сипит Ю, вынуждая меня резко прозреть. Смотрю на нее, но с явным непониманием. – Поцелуй меня еще, Ян…

Не успевает закончить, кидаюсь выполнять желание, которое отзывается во мне как второе пришествие.

И знаете… Ни один секс, ни одна самая откровенная ласка не дарили мне того удовольствия, которое я чувствую в настоящем, целуя свою Ю.

Ее рот – источник.

Источник одуряющей энергии, опьяняющей власти, неистового блаженства, множащейся похоти, порабощающей нежности и всепоглощающей любви.

В человеческом организме есть такие измерения, называемые чакрами. Так вот, кажется, вся эта хрень в один момент внутри меня активизируется и, наползая одна на другую, формирует в моем теле взрывную волну такой силы, что я глохну.

Только чувствую. Только вырабатываю. Только поглощаю.

Выпиваю Ю до дна. Но и она меня иссушает.

– Воу, – толкаю с урчанием простывшей души, когда удается слегка приглушить разгоревшиеся страсти. – Вот это я понимаю, движ, зай… Моя… Моя зайка… – хриплю, вспарывая этими словами свою сдавленную глотку. – Глубоко.

– Ч-что?

– Я в тебя столько ДНК напихал, что ты теперь верняк Нечаевой стала.

– Ян…

– Торчу от тебя, Ю.

– Ян… Я от тебя тоже, Ян…

– Едем дальше? По ходу, нам обоим нужно остыть.

Пышущая жаром зая лишь кивает.

Помогаю ей привести себя в порядок и надеть шлем. Пока стоим рядом с мотоциклом, несколько раз касаюсь корпуса ее головного убора своим. Какая-то тупость, но подобным образом мы вроде как имитируем поцелуи, которые нам сейчас противопоказаны.

Катаемся еще около часа.

Больше не дурачусь. Просто прижимаю пальчики Ю к своей груди и осторожно вожу ее по городу. Она в свою очередь так нежно меня обнимает, что я будто плыву.

Не хочется нарушать это умиротворение, но солнце спряталось, и я предполагаю, что Юния начинает замерзать.

– Может, заскочим в какое-то кафе погреться? – спрашиваю, когда останавливаемся на светофоре.

Ю следом за мной поднимает визор.

Встречаемся в зеркале взглядами, и у меня внутри снова все в жгуты заплетает.

– Ян… Пригласи меня к себе домой… Если можно, конечно… Хочу познакомиться с твоей мамой и братьями…

Сказать, что я удивлен – это, блядь, не сказать ни хрена. Сердце принимается по всему телу скакать.

– Ты так рассказывал о своей семье, что мне стало интересно их увидеть… – продолжает бомбить зая, пока я пытаюсь выйти из ступора. – Если это, конечно, приемлемо! Я пойму, если нельзя.

– Приемлемо. Почему нет?.. – хриплю, наконец. – Если ты готова встретиться сразу с тремя версиями меня – хамской и агрессивной семилетней, борзой и наглой четырнадцатилетней и совершенно неадекватной по всем нормам шестнадцатилетней – милости прошу.

– Эм… Готова, Ян!

– Тогда погнали, зай.

43

Мне хочется быть рядом с ним всегда.

Прижимаясь к Яну, млею не столько от физических ощущений, которые этот контакт вызывает, сколько от того смысла, которым мой эмоциональный интеллект их награждает.