Моя дикая страсть
Стоит ли говорить, что воспоминания о прошлой ночи пьянят похлеще крепкого алкоголя. Рабочая суета проходит мимо, не могу вникнуть в дела. Переношу все встречи. Несколько раз порываюсь позвонить Дикой. Но, покрутив в руке телефон, откладываю. Не хочу говорить, не видя ее глаз. Вчера было жестко и одновременно хорошо до умопомрачения. На коже до сих пор остается ее аромат, а в голове на повторе ее стоны. Дорвался до ее тела, как голодающий до еды. Знаю, что Марина будет сердиться, изображать обиженную и ни за что не признается, что секс был потрясающим. Наверное, она ждала от меня романтики, цветов, шампанского. Ну уж как получилось. Я и так дал ей много времени, чтобы привыкнуть ко мне.
Она цепляет меня как ни одна женщина до нее, меня будоражит ее сила и слабость, дерзость и ласка. Все ее противоречия я принимаю и наслаждаюсь. Я хочу вселить в нее уверенность, разрушить все комплексы в голове, освободить от всех цепей, что держат ее взаперти собственных предрассудков. Каждый день я буду ей говорить, как она прекрасна, и однажды она мне поверит.
Ухожу с работы раньше, вызвав удивление подчиненных, и еду в Фонд к Марине. Заметив жену, гуляющую вдоль набережной рядом с ее офисом, приказываю водителю остановиться. Выхожу из машины. Ветер доносит до меня ее цветочный аромат. Медленно иду за ней, словно голодный зверь, преследующий свою добычу. Подаю знак охране держаться подальше. Не хочу посторонних рядом, хочу только нас вдвоем наедине. Потому что моя Дикая снова не сдержится и будет кричать, ругаться.
Она ускоряет шаг, значит, чувствует меня и снова пытается скрыться. Мне нравится с ней играть в догонялки. Итог игры мне известен. Мы оба будем в выигрыше, как только я ее догоню и выслушаю обвинения в свой адрес, увезу домой и проведу еще одну воспитательную беседу под аккомпанемент ее жарких стонов. Широким шагом сокращаю расстояние между нами. Хватаю за руку и разворачиваю к себе. Ее волосы хлестко бьют мне по лицу.
— Отпусти, у меня и так все тело в синяках после вчерашнего, — она шипит и дергается в моих руках.
— Остановись, поговорим, — отпускаю, чтобы не причинить ей боль.
— Я вчера тоже тебя просила остановиться и поговорить, а в ответ ты грубо зажал мне рот и силой трахнул, — она переходит на крик. Хорошо, что охрана наблюдает издалека. Не хватает только, чтобы все знали подробности нашей интимной жизни.
— Вот только не надо делать из меня насильника. Ты очень сладко кончала подо мной и просила еще.
— Удобная позиция у мужчин, — ухмыляется она. — Гулял всю ночь, вернулся пьяным от другой женщины, высказал все претензии, еще и секс ему подавай, — тычет она мне пальцем в грудь и раздувает раскрасневшиеся щеки.
Прижимаю ее к каменным перилам, расставляя руки по обе стороны от нее, чтобы не сбежала. Сильный ветер, поднявшийся с моря, гонит черные тучи и путает ее густые волосы. Она вертит головой, лишь бы не встречаться со мной взглядом.
— Я не понимаю. Почему не дал выйти замуж за Рюзгара, если я тебе не нужна. Зачем ссорился с отцом из-за меня, если ты любишь другую женщину и хочешь быть с ней, — в глазах обида, злость и надежда на то, что опровергну ее подозрения в измене.
— Я же сказал тебе — других женщин не будет. Дважды повторять не намерен. А вот тебе не терпится сбежать к другому. Я смотрю, мысли о Рюзгаре покоя не дают. Хочешь к нему? Он успел тебе парочку комплиментов отвесить, и ты привязалась, как и к Андрею. Мало же тебе надо, чтобы влюбиться в мужика. Как ты там говорила? Кто кошку гладит, тому она и мурлыкает?
В ту же секунду мне прилетает звонкая пощечина. Щека горит огнем. Заслужил. Меня занесло, понимаю, что сморозил чушь. Но одно лишь упоминание о брате вызывает во мне бешеную ревность.
— Я поделилась тогда в машине своей болью с тобой. Мне показалась, что тебе можно довериться. Жаль, что мою откровенность ты используешь против меня же, — в ее глазах застывают слезы.
Вот так, Батур, шах и мат тебе. Ее слова бьют похлеще звонкой пощечины. А к горящей щеке добавляется еще и сердце. Марина обнимает себя руками, ежится от ветра и не смотрит мне больше в глаза. Глажу ее волосы, касаюсь щеки, не отводя взгляда от пухлых губ, наклоняюсь, чтобы поцеловать. Марина пытается меня оттолкнуть, уворачивается. Но поняв, что силы не равны, сдается, сдувается как воздушный шарик в моих руках.
— Отпусти меня. Дикие в неволе не живут, — с горечью шепчет она.
Ее слова тонут в рычащем звуке мотоцикла. От раздражения Марина морщится и высматривает источник шума.
— Батур! — истошный крик Марины выводит меня из оцепенения.
Резко оборачиваюсь на крик, замечаю лишь проезжающего мотоциклиста с пистолетом в руке. Стрелок, слегка сбавив скорость, направляет дуло на нас. Все происходит мгновенно. Действую на автомате, не думая, просто подчиняюсь инстинкту защитить Марину. Резкое движение рукой, и я сгребаю ее в охапку. Закрываю собой и стискиваю челюсть, чтобы не застонать от боли и не напугать ее.
— Батур, что это было? Все закончилось? — вжавшись в мою грудь, боится пошевелиться.
Дальше все происходит молниеносно. Крики людей, еще выстрелы, суета, а я вижу только ее обезумевшие от ужаса глаза, осматривающие меня с тревогой. Одной рукой хватаюсь за парапет, вторая меня не слушается и больше не обнимает Марину.
Мои парни мгновенно подбегают.
— Заберите ее быстрее и увезите домой, — рявкаю на них. Главное, обезопасить мою девочку.
— Батур, Батур! — кричит и вцепляется в меня мертвой хваткой.
Один из охранников аккуратно пытается ее оттащить от меня.
— Марина, пожалуйста, иди с ребятами. Они позаботятся о тебе.
— Я с тобой, Батур. Не прогоняй, с тобой поеду в больницу, пожалуйста, — по щекам бегут слезы, губы дрожат.
