Гнёт Луны

Бруно отыскался на солнечной полянке недалеко от особняка Феликса. Прямо посреди прогалины возвышался небольшой холмик, аккуратно выложенный крупными булыжниками. Перед кучей камней у ног парня, выкуривающего обычную сигарету, сидел, обхватив колени заплаканный Ричард со спутанными тусклыми патлами.

— Бруно! — Ил налетела на друга слабым ветерком. — Давай устроим вечеринку!

Парень проигнорировал подругу молчанием.

— Странные у йеты могилы, — наконец изрек Бруно. — Просто куча камней.

— Мы не йети, — зло прошипел Ричард и вытер слезу со щеки. — Мы оборотни.

— Хотя, с другой стороны, мертвому йети все равно на могилу, какой бы она ни была, — Бруно проследил взглядом за сердито плывущей над захоронением Ил.

— Вечеринка! — та застыла над камнями и с надеждой посмотрела на друга, который выпустил изо рта колечко дыма. — У тебя есть знакомые призраки-диджеи?

— Смерть — это не конец, — Бруно многозначительно взглянул на Ричарда. — Поверь, я знаю, о чем я говорю. Мне бабуськи не просто так деньги платят.

— Слишком двусмысленно, — Ил разлеглась на камнях.

— Тогда передай этой мертвой суке, если встретишь в наркотическом трипе, что я ее ненавижу, — обиженно рыкнул Ричард и уткнулся носом в колени.

— Ой, ну надо же! — Ил скривилась и подперла голову рукой. — Урод конченный. Ишь ты, ненавидит он меня. Засранец. Да я тебе хвост отгрызу за такие слова. О мертвых либо хорошо, либо пошел нахер, образина блохастая. Сучий потрох! Отрыжка мертвого бобра! Где, мать твою, священник? Я, если что, католичка! Крещеная старым маразматиком! Похоронили меня как собаку подзаборную! Где траурная процессия, золотой гроб и мраморный памятник рыдающих ангелочков?

— Хорошо, я передам твои слова, — Бруно сдержал смешок.

— Не надо! — Ричард поднял испуганные глаза на парня. — Скажи, что я буду любить вечность.

Ил возмущенно всхрапнула и медленно просочилась сквозь камни и рыхлую почву к мертвой обезглавленной волчице. Она кувыркнулась в подгнившей тушке и по плечи высунулась из могилы.

— Я уже начала гнить. Скоро черви подожрут.

— А еще спроси, — Ричард жалобно посмотрел на умиротворенного Бруно, — любит ли она меня?

— Ути, боже мой, — Ил вперилась в оборотня горящими изумрудным огнем глазами. — Да за что тебя любить? За твою хорошенькую моську? За ямочки на щеках, мягкую шерстку и прелестный хвостик? — она замолчала и рявкнула. — Нет, не люблю!

— Некоторые призраки очень громкие, — вздохнул Бруно, почесав правую бровь. Он намочил пальцы слюной, потушил окурок и спрятал его в заднем кармане широких штанов. — И говорят неразборчиво.

— Все ты понял, — цокнула Ил. — Все ты расслышал!

Из леса вышел Феликс в облике волка. В его пасти попискивал волчонок. Черный Коготь подозрительно возрился на Бруно и медленно подошел к Ричарду, который с тревогой на него оглянулся. Феликс бережно положил кутенка на траву и фыркнул.

— Наигрались, да? — Ричард нахмурился.

— Дебра попросила, — Феликс встал на задние лапы, размял шерстистые плечи и глянул на Бруно, — чтобы я отнес Фериила ему. Я так и не понял зачем, но она прямо со слезами требовала этого.

Волчонок неуклюже пополз к камням, бестолково мотая слепой головой из стороны в сторону, и Ил удивилась его закрытым векам. Вот же совсем на днях малыш был зрячим. Наверное, даже в младенчестве оборотни подчиняются человеческой физиологии. На полпути великого путешествия к могиле, кутенок с недовольным писком перевернулся на спину и раздулся в размерах, обратившись в нечто странное — в мохнатого младенца с вытянутой мордочкой и хвостом.

— Охренеть, — Бруно склонился над оборотенышем и аккуратно под рык Феликса взял его на руки. — Маленький йети.

Глаза у малыша-йети мерцали жутким голубоватым сиянием, и Ил поежилась, когда он слабенько завыло, прикрывая зловещие очи.

— Ты его покормил? — тихо спросил Ричард.

— Да, — Феликс прищурился на Бруно.

Фериил опять обиженно завыл, прерываясь на скулеж. Юноша поднялся на ноги и взволнованно заглянул в моську сына.

— Чего он хочет? — юноша перевел озадаченный взгляд на Феликса. — У него запор?

— Он минут пять назад обделался, — оборотень нервно почесал мохнатую грудь.

Оборотеныш завёлся в очередном хрипловатом вое. Ил вздохнула и ответила на его зов мелодичным подвыванием. Фериил довольно причмокнул и затих, засучив когтистыми лапками перед лицом обескураженного Бруно.

— Все, я ухожу, — Ил нахмурилась и поплыла растерянным призраком в кусты. — С меня довольно.

Жалость к мелкому оборотню изъела ее изнутри плесенью. Он едва ползал, а уже научился мастерски манипулировать другими с помощью криков и поскуливаний. Это подло и низко, даже для младенца! Она не его мать, чтобы тонуть в теплой сентиментальности и умилении. То, что слепой волчонок вылез из нее, ничего не значит! Бруно торопливо вручил Фериила Ричарду и кинулся за Ил:

— Стой!

— Мама знала, что я приду к тебе! — вскрикнула девушка. — И решила подсунуть мелкого говнюка мне под нос, чтобы надавить на… на… на… — Ил зарычала. — Я не знаю, на что она хотела надавить, но у нее получилось! Какое коварство, какая беспринципность! Я лежу в земле, но мне все равно пытаются навязать материнство! Намекнуть, что я мать-кукушка, что я бессовестная потаскуха, нежелающая нести ответственность за ошибку!

— Остынь! — Бруно пригнулся под ветвями сосну и ускорился. — Никто так и не думает!

— Все так думают! — взвизгнула Ил, скрывшись в зарослях ежевики.

Бруно накинул капюшон на голову, натянул на ладони рукава и бесстрашно бросился через колючуие заросли.

— Это не так! — парень с кряхтением вывалился из кустов. — Да притормози ты!

— Ты тоже меня осуждаешь! — Ил повернулась к Бруно. — По глазам вижу!

— Да по моим глазам можно увидеть лишь то, что я не выспался, — он сорвал с левого плеча колючую веточку ежевики. — И больше ничего.

— С кем ты разговариваешь? — из ствола старой сосны показался Черный Коготь.