Гнёт Луны

Илона была уже достаточно пьяна. Еще пара шотов, и она точно уйдет в отрыв. Он окончится рандеву с унитазом в тесной кабинке дешевого бара, в который она заглянула после увольнения в четыре часа дня. Поэтому девушка вежливо попросила счет и оплатила случайную попойку пластиковой картой. Бармен с печальной улыбкой пробил чек:

— У нас тут через час планировалась живая музыка.

Илона с сомнением взглянула на крохотную обшарпанную сцену в углу полупустого бара и хмыкнула:

— Вряд ли мне стоит ожидать оркестр, да?

— Гитара моего друга развеяла бы вашу скептичность, — обиженно буркнул мужчина и подбородок. — Его пальцы творят чудеса.

— А как насчет твоих пальцев? — Илона спрятала карточку в карман потертого рюкзака и не мигая уставилась на бармена. — Они творят чудеса?

Мужчина с непониманием посмотрел в ее лицо, смутился и бросился натирать стакан чистой тряпкой.

— Прости, — девушка криво улыбнулась. — Я ничего такого…А… Забей…

Она взъерошила короткие волосы и неуклюже соскочила с высокого стула. Все-таки, Илона не рассчитала и выпила лишнего.

— Где уборная? — она икнула и приложила пальцы ко рту, неожиданно смутившись под пристальным взглядом бармена.

Иногда лучше держать язык за зубами. Кое-кто может воспринять неосторожную фразу про пальцы и вопрос об уборной как предложение уединиться за хлипкой дверью. Бармен медленно махнул рукой направо, оценивающе оглядывая ее с ног до головы. Извращенец с модной прической с выбритыми висками, вероятно, принимал решение, а стоит ли позабавиться с пьяненькой клиенткой.

То ли алкоголь взыграл в крови, то ли обида на начальника, который не оценил ее по достоинству и посмел уволить после двух лет работы без выходных и отпусков, но девушка подумала, что перепихон в грязном туалете с непримечательным молодым мужчиной хоть немного ее утешит. Бармен пусть и не был красавчиком, но приемлемым вариантом для случайной связи — ничего запоминающегося, кроме его идеально уложенных волос на макушке.

Илона зашагала в уборную. Бар с искусственной кирпичной кладкой на стенах и обшарпанной мебелью из темного дерева был почти пуст — лишь несколько столов заняты. И это неудивительно. Нормальные люди работают, а не бухают среди бела дня.

Девушка задержалась у фотографий, на которых были запечатлены незнакомые ей люди, и порадовалась за них — мужчины и женщины с искренним и пьяным счастьем улыбались и дурачились. Они корчили смешные гримасы, ставили друг другу рожки и обнимались. Илона одурманено подмигнула снимкам и скрылась в уборной.

Бармен с аккуратной стрижечкой не пришел. Илона упрямо прождала мерзавца целых пять минут, разглядывая белый унитаз в сомнительных подтеках, и разъяренной отвергнутой тигрицей вывалилась из кабинки. Она зло умылась и вперилась колким взглядом в отражение зеркала.

Не была она уродиной, чтобы жалкий мужичок в замызганном баре побрезговал ею. Вот она бы точно саму себя отымела — лицо строгое и волевое с пухлыми четко очерченными губами, широкие скулы, высокий лоб и выразительные зеленые глаза в обрамлении густых ресниц.

Илона рассерженно сжала в ладонях упругую грудь и повертелась перед зеркалом, пытаясь понять, что могло отпугнуть мерзкого мудака за стойкой. Она была охренительно хороша — и спереди, и сзади! Она повернулась спиной к зеркалу, встала на цыпочки и оглянулась через плечо, чтобы оценить округлую задницу в узких брюках. Наверное, дело в коротких розовых волосах — ее опять приняли за лесби, но тогда к чему все эти разговоры о пальцах, что творят чудеса?

— Я люблю мужиков! — рявкнула Илона на отражение и ткнула в зеркало. — Я, сука такая, обожаю члены!

Дверь одной из кабинок щелкнула, и из нее вынырнула смущенная девица в шерстяном платьице с белым воротничком. Он кинул на Илону испуганный взгляд и подошла к раковине.

— Если тебе интересно, — она намылила руки и тряхнула волосами, — то Джони — гей.

— Джони? — пискнула Илона, краснея до кончиков ушей.

— Бармен, — девица сунула ладошки под струю воды, — о котором ты тут уже минут десять возмущаешься.

— Вслух? — Илона сглотнула.

— И довольно громко, — незнакомка весело рассмеялась и вырвала из металлического ящика на стене несколько салфеток. Она лукаво прищурилась и обнажила белые ровные зубки в улыбке. — Он тоже обожает члены.

— Вот черт! — Илона подхватила с пола рюкзак и выскочила из уборной, сгорая от стыда. — Вот черт!

— Хорошего дня! — скучающе бросил ей в спину бармен, натирая очередной стакан.

— Какая же я идиотка, — прошипела под нос девушка и выбежала на улицу, которая встретила ее приветливым солнцем и прохладой.

Она кинулась вниз по мостовой. Теперь ее занимала не злость и обида на жирного начальника, а жгучий стыд. Зачем она так неумело попыталась соблазнить бармена-гея и устроила некрасивый концерт из пьяных возмущений в уборной? Илоне нельзя пить, потому что она превращается в какую-то отвратительную и гадкую суку, верещащую о членах в туалете. Какой позор!

Она свернула в переулок. Подо ржавой пожарной лестницей у мусорных баков сидел огромный грязный пес. Илона взвизгнула, когда зверюга заскулила, и вжалась в стену, со страхом глядя в льдисто-голубые глаза животного, чья белая шерсть свалялась в уродливые колтуны с прилипшими ошметками земли и травинками. Собака, если можно было так назвать чудище размером с теленка, поджало переднюю правую лапу и отвернуло морду, облизывая розовый нос.

Илона оглянулась, ища глазами в узком переулке хозяина пса, но никого не обнаружила. Собака опять заскулила, когда опустила лапу на брусчатку, и девушка заметила кровь на шерсти.

— Где твой хозяин? — шепнула девушка, сглатывая комок страха. — Ты потерялся?

Пес поднял на нее тоскливые глаза и вновь лизнул нос, словно соглашаясь с ее словами. Илона в нерешительности переступила с ноги на ногу и зашагала прочь, но через секунду отважно развернулась и осторожно подошла к поскуливающему зверю.