Генри Миллер - Под крышами Парижа
Сэм не может понять, почему Александра отменила назначенную встречу. Все было бы в порядке, они бы прекрасно повеселились, и голова бы не болела. Но сейчас, сейчас…
— Энн простила бы, если бы я связался с матерью, — говорит он мне. — Она женщина достаточно либеральных взглядов и понимает, что мужчине время от времени требуется отвлечься и развлечься. Но как, черт возьми, сказать ей, что я связался с ребенком, девочкой лишь чуть старше собственной дочери? А самое страшное то, что я снова хочу ее трахнуть! Прямо сейчас, в этот самый момент, когда мы сидим с тобой здесь и разговариваем, я словно вижу ее наяву… стоящей передо мной уже после того, как я раздел ее. Она была так смущена… не знала, чем прикрыться. — Похоже, Таня запудрила ему мозги каким-нибудь трогательным враньем… а может, и вовсе ничего не сказала, позволив бедняге самому воссоздать подходящий романтический фон. — Она такая невинная… такая неопытная во всем… она полностью доверилась мне, понимаешь? И при этом в ней столько жизни, столько желания угодить, сделать приятное… святая простота.
При таком раскладе безопаснее всего молчать, дабы не задеть ненароком чувствительные струны. Стоит ляпнуть невпопад, и Сэм либо решит, что я клевещу на милое, безгрешное дитя, либо заподозрит, что его держат за дурака. В общем, держу рот на замке и даю ему выговориться. Ничего, мне приходилось выслушивать и куда более скучные истории ради пары стаканчиков.
— Думаю, девственность она потеряла раньше, — задумчиво продолжает Сэм. — Было в ее поведении что-то такое… не девичье… Наверное, обычная история. Какой-нибудь мудак пригласил на пикник и… Все равно это ни в коей мере не служит оправданием того, что я с ней сделал… я лишил ее иллюзий… Но пойми, после того как все началось, я уже не мог остановиться! Я должен был трахнуть ее… только получилось куда как хуже, чем с ее матерью… Почему? Из-за ее молодости и невинности. Я проделал с ней все то же самое, что и с Александрой. Господи! Мать и дочь… я трахнул обеих и не могу забыть ни одну, ни другую. Вот ситуация! Альф, ты хорошо знаешь Александру… скажи, что она сделает, если прознает? Как по-твоему, она пойдет к Энн? И что тогда? Боже всемогущий! Нет, я сам признаюсь ей во всем, прямо сейчас…
Так вот на что Сэм тратил свое драгоценное время. Что касается Энн, то у нее другая история, еще похлеще: почему-то хочет внушить мне, что пустилась во все тяжкие. Возможно, рассчитывает, что я передам Сэму и в нем проснется ревность… никак не может забыть ту карточную игру.
Рассказывает о каких-то двух мужчинах, имен которых якобы не может вспомнить… Пару дней назад они втроем устроили в ее снятой квартире очень веселую вечеринку. По словам Энн, она пригласила их для того, чтобы они от-трахали ее по очереди, но потом чего-то испугалась. Гости, когда до них дошло, что хозяйка не намерена спускать трусики, рассердились, привязали ее к кровати и отвели душу.
Если бы она запомнила имена! Я бы, пожалуй, и поверил в эту сказку, если бы шалунов звали, например, Сид и Эрнест, однако в ее изложении негодяи представлены парой крутых лягушатников, возможно, апашей, так что скорее всего картина блистательного разгула является лишь плодом ее разыгравшегося воображения.
— Какому унижению я подверглась! — восклицает Энн, картинно демонстрируя пережитый ужас. — Что мне пришлось вынести! Это невозможно описать! Я даже почти ничего не помню! Привязанная к кровати! Беззащитная и беспомощная во власти не знающих милосердия подонков! Что бы сказал Сэм!
Энн, если не будет осторожной, договорится до настоящих неприятностей. В Америке, когда у женщины появляются такие фантазии, она идет к психоаналитику, и тот вправляет ей мозги. В Париже она скорее всего окажется в дешевом отеле с двумя головорезами и сутенером с кинокамерой.
Книга 3
CHERCHEZ LE TOIT[8]
Сэму уже есть что сказать о французах. Общепринятое представление об их праздном, легкомысленном и веселом житье-бытье считает целенаправленно навязанной иллюзией. Насчет праздности он еще готов согласиться, а по поводу веселья и беззаботности произносит целые речи.
— Полтора часа на ленч! — фыркает Сэм. — Сначала я думал, что такое могут позволить себе только восхитительно беззаботные люди, но потом выяснил, как именно они проводят эти полтора часа. Злословят, сплетничают, перемывают косточки, жмутся из-за каждого франка… Хочешь знать, почему на ленч у них уходит полтора часа? Потому что в кафе они чувствуют себя в безопасности… там у них нет искушения потратить больше того, что они сами себе позволяют. Боятся, что если останутся в офисе, туда заглянет кто-нибудь с предложением купить новую ленту для пишущей машинки. В этом вся проблема. Мысль о том, чтобы заниматься бизнесом, пугает их, потому что бизнес требует затрат. Посмотри, я тебе кое-что покажу. — Находит в кармане клочок бумаги и бросает на стол. — Эту квитанцию мне выдали сегодня утром в одной вроде бы уважаемой компании. Видишь? Это обратная сторона конверта. Вот таков бизнес по-французски.
И дальше в том же духе. Сэм может изыскать тысячу причин, чтобы не любить французов, но настоящая проблема в том, что после прибытия в Париж расстроилась вся его жизнь. Я, в общем-то, не придаю его ворчанию особого значения, пока он не начинает грозить возвращением в Америку. Пусть говорит все, что ему заблагорассудится, — главное, что его жена и дочь здесь и их можно спокойно трахать, а сам он всегда под рукой и готов угостить выпивкой.
Не то чтобы мне не нравится Сэм… учитывая, сколько лет я провел в Нью-Йорке, облизывая задницы таких, как он, мы ладим просто великолепно. Он рассказывает о своих приключениях с Александрой и Таней, я помалкиваю о своих — с Энн и Снагглс. В целом все складывается замечательно.
С Энн что-то происходит… по крайней мере Билли так думает. Энн по-прежнему избегает меня, так что приходится верить Билли на слово. Впрочем, ей врать вроде бы ни к чему.
Если коротко, Билли подозревает Энн в том, что та положила на нее глаз. Она заходит ко мне однажды вечерком сразу после визита к Энн, которой относила очередную порцию заказанных акварелей, и делится самой свежей информацией. Не подает виду, но я вижу в ее глазах блеск интереса. А почему бы и нет? В конце концов Энн не уродина какая-нибудь, а Билли, хотя и предпочитает молоденьких и свеженьких вроде Джины и Снагглс, думаю, вовсе не против разнообразия.
По словам Билли, Энн разгуливала перед ней в трусиках, жаловалась на то, как одиноко в Париже без близкой подруги, и практически открыто попросила научить ее тому, о чем рассказывается в "Колодце одиночества".[9] Сначала Билли списала такие разговоры на естественное любопытство, однако, поразмышляв, пришла к выводу, что Энн действительно хочет уложить ее в постель. Спрашивает, что я об этом думаю… хотя, впрочем, какая разница…
