Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
— И давно с ней такое? — поинтересовался я.
— С ней-то недавно, — грустно вздохнула мать-настоятельница. — Но за год, что я возглавляю эту обитель, это уже второй случай. Первая же жертва духа умерла в страшных муках и я не хочу, чтобы это повторилось с бедной Эланой.
— Ах, паскудный дух! — не сдержавшись сказал я. — Хотелось бы мне посмотреть на него, вот только…
Тут Глазки под столом так нажала мне каблуком на пальцы, что я сморщился.
— Святой старец, любая помощь, которую вы попросите в этом деле, будет вам оказана! — клятвенно сложив на груди руки произнесла мать-настоятельница глядя на меня с мольбой во взоре.
Я поспешно отодвинул свои скрытые под столом ноги подальше от Глазок и сказал:
— Матушка, закон воздаяния действует иногда весьма странно. Скажите же мне, эти ваши семь невинных целомудренных монахинь и послушниц, согласятся ли расстаться со своим девством, если бы я сказал что это необходимо для спасения жертвы премерзкого духа?
— Такого приказа я отдать им не могу, — в задумчивости сказала мать-настоятельница. — Скажите же, хотя бы, кому они должны отдать девство?
— Естественно, тому, кто изгонит духа, — ответствовал я не глядя на беспрестанно делающие мне всяческие знаки Глазки. — Я же говорю, что закон воздаяния действует иногда странно.
— Элана всегда была нам хорошей подругой, — сказала одна из девственных монахинь. — Что значит наше девство, по сравнению с ее жизнью? Тем более, что вы, матушка, не будете же говорить, что мы пали жертвою похоти?
— Нет, конечно, — согласилась настоятельница. — Никого из вас у меня и в мыслях не будет наказать за потерю девства, коль скоро, благодаря вашей жертве, мы избавимся от подобного ужаса. Но, верно ли, вы, старец, обещаете изгнать духа?
— Если будет милость Богов на стороне этой обители, — осторожно сказал я. — Впрочем, иначе, девство ваших сестер останется нетронутым.
— Быть по сему! — согласилась она.
— Слушай, Бес! — сердито сказала Глазки, едва, для подготовки к изгнанию, мы остались наедине. — Нам ли заниматься такими вещами? Куда тебе изгнать бесноватого духа, когда с духом, которого сам вызываешь, ты справиться не в силах? Оставь это дело!
— Мой милый, неразумный товарищ, — усмехнулся я в ответ. — Много ли ты ведаешь духов, которые, вселяясь в тела женщин, начинают оглаживать их руками и при этом бесчестят всех дураками и тупицами? Так знай же, я думаю, что этот распроклятый Инкуб, благодаря моим вызываниям, получил уже столько свободы, что сам подыскивает себе тела для вселения. Вот я пойду и с ним поговорю. На всех наших ритуалах он, хоть и не хотя, но мне подчинялся. Тут же я ему расскажу, что, прояви он послушание, так я приближусь к назначенному им числу девственниц сразу на семь. Думаю, мы сторгуемся и он оставит обитель в покое.
— Ох, Рассвет, — покачала головой Денра. — В дела магии и духов я лезть не хочу. Тебе непременно надо, чтобы мы с Гарлом присутствовали?
— Если Крикун будет молчать, то да, — сказал я. — Когда мы втроем, наш контроль над этим потусторонним блудодеем сильнее, нежели, когда я один.
Монахини сопроводили нас троих в келью несчастной одержимой и оставили наедине с бедняжкой, от одного взгляда на которую, волосы мои стали готовы подняться дыбом.
Сестра Элана лежала совершенно нагой на своей постели. Запястья ее и щиколотки были крепко прикованы стальными обручами к спинкам кровати, и сразу же было понятно от чего — все тело несчастной было покрыто глубокими кровавыми бороздами, произведенными посредством собственных ногтей, а руки искусаны до крови. Глаза ее ничего не выражали, а губы двигались, еле слышно произнося моления то одному то другому Богу Кадастра.
— Знаешь, Денра, обычно я считаю, что нельзя выполнять ритуал, не загасив в себе похоть от созерцания нагого женского тела, — признался я. — Тут же никакой похоти не испытываю вовсе.
— Я тоже, — клацнув зубами признал Крикун. — Если ты можешь что-то сделать, то делай. Не можешь же, идем отсюда поскорей.
— Я бы считала последним негодяем любого из вас, кто испытал бы похоть, глядя на эту несчастную, — призналась Глазки. — Однако же, Гарл прав, если ты можешь облегчить ее страдания, попытайся.
73
Испустив из своего жезла вспышку света, я самым суровым голосом произнес:
— О Великий из великих Инкуб, предстань передо мною в теле этой несчастной и немедленно дай ответ за свои зловредные действия.
Нагое тело сестры Эланы вдруг изогнуло будто приступом столбняка, глаза ее начали вылазить из орбит, на губах появилась пена.
— Как, жалкий подмастерье самодовольных тупиц, именующих себя магами? Мало того, что ты решился колдовать в монастыре, мало того, что совершенно наплевал на ритуал, так ты еще пытаешься вселить меня в тело занятое столь мерзкой тварью? Ну, так я ее тебе сейчас покажу и разбирайся с ней, как хочешь!
Тут живот Эланы еще больше выгнулся вверх и из него начала подниматься некая светящаяся субстанция с донельзя зубастой вытянутой мордой и длинными, беспрестанно извивающимися, будто плети, когтистыми руками.
Некоторое время жуткое создание пыталось вернуться вновь в покидаемое тело, но напор изнутри был, видимо, слишком силен. Оказавшись же полностью, вместе со своими изогнутыми, как у кузнечика, в обратную сторону, ногами оно круглыми, будто блюдца, глазами вдруг уставилось на мою рыжеволосую спутницу. Испуганно ойкнув, Денра поспешно скрылась за моим правым плечом.
Мерзкая прозрачная тварь, причмокнув зубастой пастью, вдруг потянула в сторону Глазок свою чрезмерно когтистую лапу.
— Фу! Пошла! Фу! — будто на собаку заорал я на это жуткое исчадие и стукнул посохом. Чудо ли — нет, но удар получился настоящим, и оно отскочила назад, хотя сама тварь выглядела прозрачной будто столб светящегося пара. Перепуганный Крикун метнул в нее подсвечник, но тот пролетел сквозь, не нанеся фантому никакого ущерба.
Так мы и скакали некоторое время: предо мной жуткое исчадие, пытавшееся дотянуться до Глазок; я — прыгая вправо влево и размахивая светящимся жезлом; где-то сзади Крикун и справа, за моим плечом, Глазки.
— С этим номером тебе стоит выступать на ярмарках, — пробормотали синие, как у покойника губы сестры Эланы. — Отличное представление!
— Мерзкий дух! — в очередной раз увернувшись от кинувшейся в ее сторону когтистой лапы ругнулась Глазки. — Она же решила добраться до меня!
— Этого мне совсем не хочется, — шевельнулись губы сестры Эланы и, вдруг, разом лязгнули, лопаясь, стальные браслеты на ее руках и ногах. Окровавленное тело юной монахини поднялось с ложа и уставилось на полупрозрачный демонический силуэт.
