Анатомия бабника (ЛП) - Мэдсен Синди

Тогда мне пришлось бы объяснять, что я уже все испортил и не знаю, как это исправить, да и смогу ли вообще. Мысль о том, что в моей жизни не будет Уитни, делала меня совершенно несчастным, до такой степени, что даже хоккей не помогает.

Не то чтобы я признавал это вслух, но первая часть была достаточно неприятной.

Кто знал, что Дэйн тогда натворит, вмешиваясь не в свое дело.

Но когда они начнут шутить по этому поводу сегодня вечером — а я был уверен, что они так и сделают, — я поставлю их на место. Тогда я и обдумаю свой следующий шаг.

Конечно, во время тайм-аута мне надрали задницу, но тренер снова отправил меня на лед. Поскольку я ничего не мог поделать с Уитни прямо сейчас, я решил сделать то, что делал всегда, и выместить свой гнев на льду и команде соперника. Зачем надевать щитки, если не собираешься их использовать, верно?

Я принял самый быстрый душ в своей жизни, чтобы успеть уйти с Уитни — даже если мы будем уходить не торопясь, чтобы не вызвать подозрений. Мы встретимся у ее машины, или у нее дома, или где угодно, чтобы закончить наш предыдущий разговор, потому что мне нужно было еще многое сказать.

— Уитни заходила? — спросил я Дэйна и Райдера, осматривая комнату — не то чтобы ее было трудно заметить в море парней, но даже после того, как я подошел, я не мог оторвать взгляд от помещения.

— А что? — спросил Дэйн. — Ты планировал… — Под моим убийственным взглядом он сжал челюсти. Затем его глаза расширились. — Она тебе нравится. Черт, братан, я не знал, иначе никогда бы не сказал всего этого раньше.

Я отмахнулся, потому что у меня сейчас не было на это времени.

— Да, да. Мы поговорим об этом позже. Ты ее видел или нет?

— Нет. Она не пришла. Только какой-то чувак из «Globe».

Я посмотрел на Райдера, и он покачал головой.

— Я ее не видел.

Я достал свой телефон и позвонил ей, но сразу попал на голосовую почту. Я заметил Бека в другом конце комнаты, тоже принявшего душ и одетого, и бросился к нему.

— Эй, не знаешь, что случилось с Уитни?

Он закинул спортивную сумку на плечо и достал телефон.

— Нет. Лайла была здесь в начале игры, но на середине я оглянулся, а ее уже не было. Я пытался дозвониться, но она не отвечала.

Ужасные сценарии с участием Уитни пронеслись у меня в голове: она попала в автомобильную аварию, она лежит на больничной койке. Я сказал себе, что слишком остро реагирую, но образы остались, заставляя мое сердце биться все быстрее и быстрее, с каждым ударом усиливая беспокойство.

Бек посмотрел на меня, и беспокойство, должно быть, заразительно, потому что он тоже забеспокоился.

— Я уверен, что с девочками все в порядке, — сказал он, но это прозвучало неубедительно. Так говорят, когда пытаешься сам убедить себя, чтобы не сойти с ума. Он снова посмотрел на свой телефон. — Я собираюсь к ним домой. Я позвоню и дам тебе знать, что выясню.

— Я иду с тобой, — сказал я. — Дай мне только забрать вещи. Две секунды.

Бек кивнул.

— Хорошо.

Через десять минут мы уже сидели в «Лендровере» Бека и ждали в длинной очереди машин, чтобы выехать со стоянки. Обычно мы уезжали позже всех, и я уже забыл, как трудно бывает уехать отсюда сразу после игры.

Тревога, которой я не испытывал уже много лет, всплыла на поверхность, напомнив мне, как сильно я ненавижу чувствовать себя беспомощным. Я забарабанил пальцами по бедру, концентрируясь на каждом прикосновении. Уитни стала огромной частью моей жизни за такое короткое время, и мысль о том, что ей может быть больно, а меня не будет рядом, разрывала меня на части.

Я сосчитал машины перед нами. Еще пять, и мы будем у выхода.

— Стала бы Лайла уходить посреди игры, если бы это не было срочно? Например, с ее соседкой по комнате случилось что-то плохое, ведь она так и не появилась?

Бек взглянул на меня. Он тоже был напряжен больше обычного, но, похоже, справлялся с этим лучше, чем я.

— Не знаю. Но чрезвычайной ситуацией для Лайлы могло стать то, что она узнала, что получила двойку за тест, и подумала, что ей нужно немедленно идти заниматься, или, возможно, бездомная кошка в беде… — он улыбнулся и покачал головой, но затем выражение его лица снова стало серьезным. — Хотя такой сценарий кажется маловероятным, пока она сидит на трибуне. Однако она становится страшно сосредоточенной, и все, над чем она работает, берет верх и становится чрезвычайной ситуацией.

Когда машина перед нами не тронулась с места, хотя другие впереди нее уже поехали, Бек посигналил.

— Езжай уже.

Мы проползли вперед на несколько дюймов, и Бек снова взглянул на свой телефон.

— Но она не отвечает на звонки, и это сводит меня с ума, потому что я начинаю думать обо всем плохом, что могло случиться. И если это действительно чрезвычайная ситуация, мне нужно добраться до нее, а все эти машины едут так чертовски медленно.

Ладно, возможно, он держался не так хорошо, как я думал. Мы наконец доехали до съезда, и он нажал на газ. Мы выехали с парковки, и он резко свернул направо на боковую улицу, чтобы уйти от оживленных дорог.

— Я никогда не задумывался о том, что может случиться с человеком за один день, когда тебя нет рядом, — сказал я. — Автомобильные аварии, ограбления и психи с оружием…

Бек нажал на газ на желтый сигнал светофора, и я положил руку на приборную панель.

— Мой разум никогда раньше так не поступал со мной. Я, конечно, забочусь о парнях из команды, но они могут сами о себе позаботиться. Не то чтобы Уитни не могла, но…

— Но ты хочешь быть рядом, чтобы постоянно защищать ее от всего? — спросил Бек.

— Да. Затолкать ее в пузырь и прикрепить к ней устройство слежения внезапно перестало казаться безумной идеей. Что все это значит?

— Я не уверен, что ты готов это услышать, — сказал Бек. — Я не очень хорошо справился с этим, когда это случилось со мной, и, если ты сейчас выйдешь из машины, девочки набросятся на меня. Они на удивление пугающие, когда объединяют свои смертоносные взгляды.

Несмотря на беспокойство, которое все еще терзало меня, я рассмеялся.

— Ты увидишь, — сказал он, и я понял, что хочу это увидеть. Я хотел, как можно лучше узнать Уитни и людей, которые были важны для нее.

Большую часть своего детства я провел, чувствуя, что ничего не контролирую, и, когда я ушел из дома, я поклялся, что мне больше никогда не придется так жить. Если я контролировал ситуацию, то мог с достаточной точностью предсказать исход.

На льду я разыгрывал все партии. Я тренировался, отдавая все силы, чтобы выступать на своем уровне. Да, возникали ситуации или допускались ошибки, но я извлекал из них уроки, вносил необходимые изменения, а затем ко мне возвращался контроль. В школе я находил время и делал все, что мне было нужно, чтобы сдать уроки, даже когда я их ненавидел, и это требовало дополнительной помощи.

С Уитни…Я никогда полностью не контролировал себя. Так было с самого начала. Одна из причин, по которой я жаждал быть с ней, заключалась в том, что мне не нужно было думать о том, чтобы контролировать себя. Я мог отпустить все и просто быть самим собой, не боясь, что это вернется и укусит меня.

Однако меня пугала неопределенность того, чем все это в конечном итоге закончится. Если я пойду ва-банк, значит мне будет что терять, и я мог бы приложить все усилия, но все равно потерплю неудачу. Потому что быть собой означает, что я буду совершать ошибки.

Я не говорил людям, что они мне небезразличны. Я был уверен, что Дэйн знал, но мы не то чтобы сидели и обсуждали это. Моей маме было трудно произнести это вслух, и в последнее время она редко выражала что-либо, кроме своего разочарования тем, что я не помогаю ей выйти замуж за ее бывшего, который вел себя отвратительно. Я думал, что показал Уитни, но, судя по нашему предыдущему разговору, я этого не сделал, недостаточно хорошо. Если бы она знала, что я к ней чувствую, она бы не беспокоилась, что я буду относиться к ней так, как относился к девушкам в прошлом. Я все еще не был уверен, смогу ли дать ей все, чего она заслуживает. Если у меня и было то, что нужно для настоящих отношений, то я, конечно, никогда не видел и не переживал ни одного, который бы не закончился плохо.