Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Месяца хватит. Точно станет достаточно, чтобы выбросить всю влюблённую дурь из своей головы и высвободиться из-под сдавливающей боли в груди.

Успокаивала ещё и собственная уверенность в том, что он не станет искать со мной встречи после девяти непринятых звонков.

Как назло, день начинался именно с урока математики. Я открыла свою тетрадь и тут же рвано выдохнула, ощутив несколько довольно неприятных ударов под рёбрами. Маленькие и аккуратные ряды цифр, написанных чужой рукой, до сих пор выделялись неестественно ярким пятном среди моих закорючек и под конец страницы немного сползали вверх, будто хитренько подмигивая.

Я подумала о том, что стоит вырвать эти страницы, порвать в мелкие клочья и выбросить в ближайшую урну, проклиная Максима, умудрившегося от души наследить в моей жизни. Но уже занесённая рука вдруг дрогнула и просто перелистнула тетрадь на чистый разворот, поддавшись приступу ностальгической тоски.

На переменах я старалась не покидать кабинета, на обед тоже не пошла, тем более, Рита с грустным смайликом ещё утром сообщила, что вряд ли сможет уделить мне внимание, ведь должна постоянно бегать к завучу за последними наставлениями в готовящемся новогоднем спектакле. Поэтому меня ожидало полное погружение в мир своих одноклассников, как оказалось, мучительно много времени уделявших обсуждению грядущего футбольного матча. Немудрено, ведь с начала года это будет лишь вторая игра на территории именно нашей гимназии, ради которой руководство приняло решение даже отменить последние два урока, чтобы все желающие могли присутствовать.

— Что, Романова, занять тебе местечко в первом ряду? Чтобы удобнее было слюни на Иванова пускать? — приторно-елейным голоском спросила Таня в ходе одного из обсуждений, в котором я, само собой, не собиралась принимать никакого участия, изображая заинтересованность учебником.

Планируя поскорее забыть наши посиделки с Максимом у всех на виду, стоило учитывать, что эта сучка не раз ещё об этом припомнит. Таня вообще никогда не упускала возможности проехаться по любому, в чьём внешнем виде, поведении или поступках можно было найти хоть небольшой изъян. Ко мне она питала особенную любовь, растущую день ото дня, ведь никто больше не давал столько отличных поводов для придирок.

— Пожалуй, схожу в другой раз. А то так истеку слюнями, что ещё заработаю обезвоживание, — буркнула я и тряхнула головой, надеясь, что упавшие на лицо волосы помогут скрыть румянец на щеках.

— Ладно тебе, Полин, вдруг ему ещё раз нос разобьют, а ты пропустишь это зрелище! — расхохотался мой одноклассник Коля, любивший с особенным смакованием вспоминать тот проклятый урок физкультуры. Наверное, никак не мог нарадоваться своему везению: мало того, что избежал участи Иванова, вовремя сбежав из нашей устоявшейся на занятии пары, так ещё и вдоволь насладился видом, открывавшимся из выреза Светкиной футболки.

Как обычно и бывало, мне стало достаточно оставить этот выпад без ответа, чтобы мгновенно выпасть из общей беседы и фактически слиться с мебелью в глазах одноклассников. Вот только их разговор и не думал прекращаться, принимая неожиданный оборот.

— Ставлю на то, что в следующий раз нос ему разобьёт Романов.

— Думаешь, захочет взять реванш за последнюю драку?

— Говорят, не было никакой драки. Так, повздорили.

— За «повздорили» никто бы с капитанства не стал снимать.

— Мишка Ламов рассказывал, что тот на Димыча вообще без причины набросился прямо в начале тренировки. Вот бы и сняли уже, хоть спесь сбить.

— Прям набросился, ага! Ни одного синяка даже нет. И вот странно, когда Чанухин ему пальцы сломал, Димка чёт не побежал директору жаловаться.

— Ну да, тогда он твердил, что с лестницы неудачно упал.

— Да не писал он никакой жалобы, другие написали.

— Кто другие? Не сам Димка, а мамочка его накатала?

— Другие из команды. Ты хоть раз слышал чё у них на тренировках творится? Не думаю, что все в восторге от скотского отношения. Капитан не должен на всех орать и матом крыть.

— Ну ебать какие мы нежные! Нам капитан тоже реверансы не раздаёт и ничего. Да и сам Валерич может нормально приложить, его тоже снять предложишь?

— Не горячись, Рубен, он просто от Димки нашего в восторге.

— Да иди ты в жопу!

— Сам иди…

— Так, хорош! Толку спорить, может со временем и станет понятно, что там к чему. Главное, чтоб завтра на игре не устроили цирк и не опозорились.

Ошеломлённая услышанным, я выскользнула из кабинета и пошла умыться холодной водой, чтобы хоть немного привести мысли в порядок. У меня появился десяток новых вопросов и ни одного вразумительного ответа.

Секреты, загадки, недомолвки. Почему окружающие меня люди ведут себя так, словно мы секретные агенты из противоборствующих организаций, а не простые школьники? И это упрямое отмалчивание Риты, растерявшей все свои врождённые актёрские навыки и рассказывающей про очередные проблемы со спектаклем с выражением вселенского траура на лице…

Я выскочила из туалета взъерошенная, с прилипшими к лицу прядями влажных волос и насквозь мокрыми манжетами на блузке, а ещё невероятно раздражённая всем тем хаосом, в который превратилась размеренная и скучная жизнь. На ходу расстёгивая маленькие пуговицы, чтобы скорее закатать ставшие неприятно холодными рукава, я на всей скорости врезалась в кого-то плечом и упала бы, не подхвати незнакомец меня на лету.

То есть, мне бы больше пришлось по душе, окажись это и правда незнакомец.

— Это становится хорошей традицией, — довольно промурлыкал мне на ухо Иванов и слегка сжал ладони, обхватившие мою талию ещё в момент падения. Хотелось бы демонстративно холодным тоном высказать ему, что не обязательно так крепко меня держать и я вполне в состоянии и сама стоять на ногах, но вмиг задрожавшие от волнения коленки не вселяли уверенности в собственные силы.

Не поднимая от пола взгляд, чтобы ненароком не встретиться с ним глазами, я попыталась аккуратно выбраться из объятий, наверняка очень двусмысленно выглядящих со стороны. Оставалось надеяться, что сейчас в коридоре не окажется никого из заядлых школьных сплетниц.

Ладонь, до этого вцепившаяся в руку Максима чуть выше локтя, медленно проскользнула до плеча и беспомощно съехала вниз по отчётливо проступающим сквозь рубашку очертаниям бицепса, показавшегося каким-то необъятным и оттого очень соблазнительным. Мои неуверенные движения были похожи скорее на боязливое поглаживание, чем на способ оттолкнуть его от себя, но останавливаться совсем не хотелось. На периферии затуманенного восторгом разума вовсю орала сирена, предупреждающая о надвигающейся опасности, а я уже почти обмякла в крепких объятиях и смирилась с тем, что снова повела себя как влюблённая дурочка.

Не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы всё же сделать робкий шаг назад, но он тут же беспрекословно убрал руки, позволяя сполна ощутить неловкость, стыд и новую обиду, уютно пристроившуюся на скамейке рядом со всеми прошлыми.

— Не вижу в этой традиции ничего хорошего, — сказала я, усердно отряхивая юбку от пыли. Представляю, как нелепо и глупо это выглядело со стороны, но посмотреть ему в лицо казалось подобно смерти. Тем более, когда я до сих пор пылала от смущения, не успев до конца избавиться от настойчивых мыслей о крепких и сильных руках, в реальности превзошедших все мои прежние смелые фантазии.

— У тебя, кажется, телефон сломался, — как бы между прочим заметил Иванов, и от неожиданности я всё же бросила быстрый взгляд на него, успев заметить только улыбку Чеширского кота на его губах. — Может быть, подарить тебе новый?

— Решил поиграть в олигарха? Дротики с транквилизатором подари, чтобы можно было от тебя отстреливаться, когда ты снова взбесишься! — моему возмущению не было предела, а он лишь тихо хихикнул после моей пылкой речи, ещё сильнее выводя из себя. То срывается на мелочах, то готов отшучиваться в ответ на оскорбления; то держится учтиво-отстранённо, ограничиваясь шаблонными фразами, то не даёт прохода. Человек-неожиданность. Человек-загадка.