Золотая клетка. Сад (СИ) - "Yueda"

Ярик раздувает ноздри, набирая в грудь воздух, и, сузив глаза, выпаливает:

— Верни мне выкуп. Всё, что я тебе вчера принёс, чтобы выкупить себя. Верни.

Выкуп? Он хочет, чтобы я вернул ему выкуп?

— Зачем, маленький?

— З-зачем?

Судорога пробегает по его лицу, и Ярик срывается:

— Блядь, сука! Мудак конченный. Я тебе вчера сто лямов притащил, крокодилье ебало! Сто, блядь, лямов! Выкуп. За себя. А ты, значит, и меня запер и деньги заграбастать решил? Урод. Ненавижу!

Ну вот снова он за своё. Да что ж ты на деньгах на этих так помешался, маленький? Хватит. Просто хватит уже циклиться на этом.

— Ярик, успокойся, — делаю шаг к нему, но не ближе. — Я просто спросил, зачем они тебе нужны. Что ты собрался с ними делать?

Ярик замирает, судорожно выдыхает, хлопает на меня глазищами.

Ещё совсем ребёнок, сущий ребёнок же. Наивный, импульсивный, искренний во всём. Если любит, то до беспамятства, если ненавидит, то до одурения. Солнце ясное, которое может быть щедрым и ласковым, а может — жгучим и невыносимым. Как же ты смог вырасти в этом грязном, прогнившем мире? И кому мне сказать «спасибо» за такой подарок?

— Что делать буду? — хмурится Яр. — Отдам. Тёте Наде всё верну, чтобы она квартиру свою назад выкупила или счёт заново открыла. А то бабло, что Лазарь по твоей указке дал, пусть в глотку ему вобьёт. Всё до последнего бакса. Глядишь, может, отравится и сдохнет. Ну и Кудряшке вернуть всё надо. Я ж его обокрал… — И совсем тихо себе под нос: — Блядь, до чего опустился. И главное: без толку…

Отдать? Он хочет отдать деньги? Серьёзно? Просто отдать? Даже Кудряшке, который, судя по всему, младшенький Власов? Да кто ж тебя из сказки-то выпустил, солнце ты ясное? Чудо неземное. Нереальное. Моё чудо. Теперь моё.

— Ты такой правильный, Ярик. Честный. Это восхищает, — говорю я и откровенно любуюсь своим солнышком. Эмоции просто плещут у него на лице. Разные, яркие, жаркие. Хоть купайся в этом потоке.

— Похуй мне, что тебя там восхищает, — кидает Яр. — Деньги верни, морда крокодилья.

— Хорошо, — легко соглашаюсь я. — Давай вернёмся к этому вопросу завтра.

Вижу, как Ярик весь напрягается и буквально впивается в меня взглядом.

— Думаешь обману?

— Да, блядь, думаю! — выкрикивает он. — Думаю, что опять наебёшь, как делал это весь прошлый месяц.

Хмыкаю.

В общем-то, Ярик прав: я действительно его обманывал. Но из благих побуждений. Или он этого не понимает?

— Маленький, вся правда вчера вскрылась, и я больше не собираюсь тебя обманывать.

Яр стискивает зубы.

— Просил же не называть меня этим говном: «маленький», «Ярик». Заебал уже. Превратил в подстилку — вот и зови так.

Опять он начинает? Да сколько можно не понимать очевидного? Как будто бы с «подстилкой» я стал бы так возиться, как вожусь с ним.

— Но ничего, — тихо сам себе продолжает говорить Яр. — Я выдержу. Хуй знает, что со мной будет, но я выдержу. Сейчас главное деньги нормальным людям вернуть. Они ж впрягались за меня. Тётя, даже Кудряшка этот…

Чувствую, как мышцы снова наливаются напряжением, челюсти сжимаются стальным капканом, а пальцы вновь превращаются в когти.

Хочется разодрать. Нет, не Ярика. Его хочется повалить на кровать, содрать к чертям дурацкую простыню и оттрахать хорошенько. Разодрать хочется Кудряшку. Он, значит, нормальный? Так?

— Кудряшка, значит, впрягался за тебя, маленький? Правда? — медленно, растягивая слова говорю я и так же медленно подхожу к Ярику.

Тот отступает назад и упирается ногами в постель.

— Ну не то, чтобы прям впрягался, — быстро поправляется Ярик. — Он тот ещё мудак, конечно, но с тобой не сравнить.

— Ах не сравнить? — губы сами собой растягиваются в улыбке. В оскале. — А не подскажешь ли мне, зачем он с тобой в отеле встречался? Да ещё и приятеля позвал?

Ярик шумно выдыхает.

— Да блядь! Ясен пень, зачем. Чтобы трахнуть меня. Но я, даже если бы не наебал его тогда, на групповушку не согласился бы.

— Не согласился бы? — усмехаюсь я. — А вот я думаю, что согласился бы. Потому что у «нормального парня» Кудряшки были наркотики. Для тебя, маленький. Чтобы ты расслабился и на всё соглашался.

Ярик замирает, я вижу, практически ощущаю, как все его мышцы деревенеют, он расширяет глаза и изумлённо смотрит на меня. А затем медленно опускается на кровать.

— Врёшь же ведь, — неуверенно произносит Ярик.

— Нет, маленький, не вру, — ласково, почти нараспев говорю я. — Нормальный парень Кудряшка отлично бы развлёкся с тобой, оттрахав вместе с приятелем во все дырки, превратив в настоящую, накачанную дурью, подстилку. А потом бы этот нормальный парень Кудряшка ещё и фильмец с твоим участием снял. У его папани порностудия имеется. Весьма неплохо оборудованная.

Нависаю над Яриком и буквально вижу, как осознание наваливается на него плитой, подминает под своей тяжестью, давит. Пусть давит. Я хочу, чтобы оно на него давило. Хочу, чтобы раздавило, наконец. Чтобы до него дошло, кто на самом деле за него впрягается!

— Окей. Убедил. Кудрявый еблан — последняя мразь. — выжимает из себя Яр и поднимает голову. — Хотя нет. Предпоследняя. Последняя всё же ты.

И улыбается. Он ещё и улыбается! Солнце ты моё термоядерное. Так и хочется схватить, прижать со всей силы, до хруста, до болезненного стона, а потом впиться в эти дерзкие, сладкие губы и целовать, кусать, терзать. Проглотить. Поглотить. Всего. Без остатка. Чтобы тёк у меня по венам своим безумным огненным светом, чтобы дышал со мной одним воздухом. Чтобы даже мысли не допускал о ком-то другом.

Монстр, который спал долгие годы и проснулся, потревоженный этим наглым мальчишкой, рвётся наружу. Но я загоняю его назад, оставляю на лице лишь его ухмылку.

— Забавно, маленький, но только благодаря стараниям этой «последней мрази» тебе удалось сбежать от Кудряшки.

Ярик хмурится, а я продолжаю:

— Твои быстрые ножки не унесли бы тебя от этого мудачья. Подстилку с десятью лямами так просто не отпускают, знаешь ли. Но их скрутили мои люди.

Яр распахивает глаза и недоумённо смотрит на меня.

Он что, правда не понял? Ну это уже просто смешно.

— Маленький… Ну и как после всего этого тебя не охранять?

Касаюсь ладонью его волос, зарываюсь пальцами в эту мягкость и медленно глажу, ощущая, как напряжение капля за каплей утекает из меня.

Яркий, наивный, честный, ещё совсем ребёнок, но до безумия соблазнительный и сексуальный. Притягательный. Как выпустить такое солнце в мир зубастых тварей? Решительно же никак. Поэтому, пока не поумнеет, будет сидеть дома. Так проще оберегать.

* *

Наркота. Кудрявый еблан хотел накачать меня наркотой.

Пиздец. Лютый невьебический пиздец.

Хочется орать. Диким ором просто орать хочется, башкой о стену биться, чтобы выскочить из этого кошмара, чтобы сдохнуть. Просто сдохнуть!

До чего ж вы все мрази. До чего же вы паскудные мрази! И кудрявая еблота, и эта морда крокодилья.

Пас он меня. Всё время пас. «Охранял», блядь! Ну как же: подстилочка к кому-то другому за баблосом побежала. Такое на самотёк пускать нельзя, да. А я ведь и правда думал, что сам ушёл. Вот придурок же слепошарый. Дурак наивный. А тут просто охраннички подсобили, чистоту хозяйской подстилочки соблюли. А потом, небось, ржали, что подстилка с баблом сама к боссу в лапы спешит.

Мрази! Мра-а-ази!!!

И самая главная мразь стоит сейчас передо мной, лыбится. Тварь. Паскудная тварь.

— Маленький… — ухмыляется морда. — Ну и как после всего этого тебя не охранять?

Лапы тянет. Касается меня. Пальцы свои блядские в волосы суёт. И гладит, блядь. Гладит!

Пытаюсь скинуть руку, но Дамир только сильнее зарывается.

— Охранять? — коротко усмехаюсь я. — И всех своих «мальчиков» так охраняешь?

— Нет. Так только тебя, — говорит он.

А меня аж передёргивает от сочетания его, блядь, голоса, хозяйских прикосновений и вообще всего.

Стискиваю зубы, чтобы не заорать, и отворачиваюсь.