Элизабет МАКНЕЙЛ - 9 1/2 weeks
* * *
Я каждый день ходила на работу, я была опытной деловой женщиной, меня
любили сотрудники и ценило
начальство. Около пяти часов я убирала свой кабинет, перешучивалась с
сотрудниками в лифте и возвращалась домой, - к
нему домой. К себе я заходила, только чтобы взять кое-что из одежды, да раз в
неделю за почтой. Каждое утро мы вместе
ехали в метро, читали один и тот же номер Таймса: он - респектабельный деловой
человек с дипломатом, с ослепительной и
очаровательной улыбкой, я - с портфелем или сумкой, на высоких каблуках, со
свежевымытыми волосами и накрашенными
губами. Короче, очаровательная, культурная нью-йоркская пара: образцовая, хорошо
воспитанная, настоящая пара из
среднего класса.
- Ну-ну, пора вставать! - кричит он с порога.
На металлическом поцарапанном подносе (на самом деле это подставка под
телевизор) он несет яйца всмятку, три
маленьких поджаренных английских хлебца и чашку чая. Рядом, в маленькой
деревянной салатнице, - очищенный
апельсин.
- Что за спешка? - спрашиваю я. - Сейчас только половина десятого!
Я кладу обе подушки себе за спину, сажусь и натягиваю простыню на ноги.
- И кроме того, сегодня суббота.
Он ставит поднос, вытирает с него несколько капель чая бумагой из рулона,
который он принес под мышкой.
Я повторяю:
- Сегодня суббота. Я надеюсь, что ты никуда не собираешься. Лично я
никого не хочу видеть. Я собираюсь спать до
полудня и весь остальной благословенный день ровно ничего не делать, разве что
позвонить сестре и просмотреть
телевизионную программу на следующую неделю.
- Прекрасный план. Ты так и поступишь, когда мы вернемся. Мне нужно пойти
в Блумингдейл.
- Лучше бы ты играл в теннис на закрытом корте, - говорю я ему. - Тебе,
по-моему, солнце голову напекло. Так или
иначе, и речи быть не может, чтобы я в субботу пошла в Блумингдейл!
- Это займет не больше получаса, клянусь. Всего полтора часа: полчаса
туда, полчаса в магазине, полчаса обратно.
Ешь скорее. В половине двенадцатого мы снова будем в постели.
Мы выходим из подъезда, и тут я восклицаю:
- Надеюсь, мы не в метро поедем!
Он очень бледен и кивает головой.
- Ну, нет, - говорю я. - Всю неделю два раза в день я езжу этой штукой и
в выходной поэтому могу себе позволить
не заглядывать туда.
В конце концов мы едем на такси. В Блумингдейле полно народу.
- А я-то думала, что люди летом ездят в Хэмптон... - громко говорю я.
- Я же обещал тебе - всего полчаса...
- Согласна. Я думала, что по магазинам ты не любишь ходить. Я-то люблю,
но умею выбирать день.
- Послушай, лапушка, - говорит он, - заткнешься ты? Добром тебя прошу. Я
вообще-то от природы терпелив, но
если ты не перестанешь, я тебя привяжу к прилавку в отделе мужской косметики и
уйду. Ты будешь так скучать, что
накупишь масла для загара...
Я представляю себе эту картину и смеюсь...
- Но зачем ты сюда приехал?
Мы на четвертом этаже.
- За кроватью, - отвечает он.
- За кроватью? Но у тебя очень хорошая кровать!
- Действительно, у меня большая кровать, - подтверждает он.
- Но...
- Большая для одного человека. - Он ведет меня по залам, где выставлены
роскошные столовые. Одна особенно
впечатляет: сильные лампы подсвечивают столешницу из черного стекла на подставке
из никеля. Черные салфетки продеты
в черные хрустальные кольца, а черные бокалы соседствуют с такими же черными
тарелками.
- А подают на этом черную икру и подгорелые бифштексы, - шепчет он мне на
ухо.
Мы в это время пробираемся среди роскошных диванов, каждый из которых
больше всей моей квартиры.
- Белый бархат! - говорю. - Боже ты мой! Стоит только пепел от сигареты
уронить, кошке волос оставить - и
готово! Все в помойку!
- Клиенты Блумингдейла люди очень-очень чистоплотные, - важно произносит
он. - Тебе это, может, неведомо, но
это так просто: животных надо держать в клетках, а курить - в уборной...
- Значит, вы в воскресенье уходите в отпуск? - спрашивает позади нас
какая-то женщина.
- Да, наконец-то, - отвечает мужчина.
- И куда вы отправляетесь?
Я смотрю назад. Рыжая женщина, элегантно одетая, толкает тележку с
пакетами и разговаривает с каким-то
мужчиной в костюме от Кардэна.
- Отправляюсь в город Нью-Йорк... - отвечает он.
Говорит он насмешливо и несколько нараспев, и они оба смеются.
- Какой элегантный мужчина! - говорит она, удаляясь от нас. - Лучшее
место, где...
- Идем, - говорю я (диваны были антрактом, нас снова окружают столы и
обеденные гарнитуры), - я не такого уж
большого роста, и если бы ты мне намекнул, зачем мы сюда едем, я бы благоразумно
осталась дома.
- Не в том дело, - отвечает он.
- А в чем тогда дело?
Он останавливается перед спальным гарнитуром. Это спальня вашей мечты: в
углу стоит бюро из черного
полированного дерева, на нем лампа на огромной подставке и шесть подобранных по
размеру керамических ваз, и еще одна
ваза, длинная а в ней восемь огненных тюльпанов, стопка альбомов с открытками,
подборка иностранных журналов,
раскинутая в художественном беспорядке я записная книжка, обтянутая тонким
шелком.
- Вот это мне нравится, - смеясь, говорит он. - Настоящий секретер для
работы. Можно засучить рукава и
приниматься.
- Не шути, пожалуйста, - говорю я ему. - Тебя же не заставляли сюда
приезжать. А у меня, напротив, при виде этой
записной книжки слюнки текут. Очевидно, это для того и сделано, но это работает.
Он улыбается и обнимает меня за талию.
Спальни выставлены рядом. В первой - черный вощеный пол, во второй -
белый паркет, в третьей - красный
метлакс; тут есть кровать, спинка которой напоминает дверь сарая, к ней крепится
полотняный балдахин, а шелковые
занавеси в цвет спускаются до полу. В изголовье кровати, Бог знает почему,
немного не по центру стоит какое-то огромное
растение в декоративной корзине. У другой кровати, толстые витые ножки. На
больших подушках, прикрытых покрывалом,
лежат валики, обтянутые разной материей с набивным узором, подобранной в тон.
- Это именно то, что тебе нужно, - говорю ему я.
- Мне нужны маленькие подушки.
- Нет, тебе нужно четыре больших. Твои две маленькие штучки никуда не
годятся, на них невозможно удобно
опереться.
- А когда тебе нужно опираться в постели на подушки? - спрашивает он.
