Меган Максвелл - Ты только попроси. Сейчас и навсегда
– Флин, посмотри. Трусишка хочет, чтобы мы его пощекотали. Иди сюда…
Я тоже чешу псу брюшко, и тот высовывает язык, сияя от счастья.
Вскоре мальчик подходит, наклоняется и со страхом дотрагивается до пса одним пальцем. Уверена, что за многие годы он впервые прикасается к животному. Видя, что Трусишка не шевелится, Флин оживляется и снова дотрагивается до него.
– Ну, как тебе?
– Мягкий и влажный, – шепчет мальчик, притрагиваясь к псу уже ладошкой.
Полчаса спустя Флин и Трусишка уже друзья, а когда мы, смеясь и пища, скатываемся на санках, Трусишка бежит рядом с нами.
Мы все мокрые от снега, но счастливы. Мы здорово проводим время, как вдруг слышим, что подъезжает машина. Это Эрик. Мы переглядываемся с Симоной. Заметив дядю, Флин застывает на месте. Странно. Он не бежит ему навстречу. Когда машина приближается, вижу, что Эрик смотрит на нас, а по его выражению лица догадываюсь, что он не в духе. Ну, так это в порядке вещей. Не в силах промолчать, тихо говорю Симоне:
– О-о! Нас застукали.
Женщина кивает. Эрик останавливает машину, выходит, и по тому, как он хлопает дверью, я понимаю, насколько он рассержен. Он с угрожающим видом направляется прямо к нам.
Мать честная! От моего Айсмена идет такая мощная волна! Хуже всего, когда он хочет выглядеть супергероем. Все замерли и не дышат. Я смотрю на него. Он смотрит на меня. И, подойдя к нам, выкрикивает с порицающим видом:
– Что здесь делает этот пес?
Флин молчит. Норберт и Симона парализованы. Все смотрят на меня, и я отвечаю:
– Мы играли в снежки, и он играл вместе с нами.
Эрик берет Флина за руку и рычит:
– А мы с тобой должны поговорить. Что ты натворил в школе?
Я возмущена тоном, каким он разговаривает с мальчиком. Почему он так с ним себя ведет? Но только я собралась что-то сказать, как он говорит:
– Мне снова позвонили из школы. Судя по всему, ты опять ввязался в драку, и на этот раз очень серьезную!
– Дядя, я…
– Замолчи! – орет он. – Ты прямиком отправишься в интернат. Ты, в конце концов, этого добьешься. Иди ко мне в кабинет и жди меня там.
Под грозным взглядом Эрика Симона, Норберт и мальчик уходят.
Женщина печально на меня смотрит, а я подмигиваю ей, несмотря на то что понимаю, что меня ждет взбучка. Похоже, мой немец вне себя от ярости. Когда мы остаемся одни, Эрик замечает санки и следы на горке и сычит:
– Я не хочу видеть этого пса у себя дома, ты меня слышишь?
– Но, Эрик… послушай…
– Нет, Джуд, я не буду слушать.
– Но ты должен, – не унимаюсь я.
После дуэли взглядов, леденящих кровь, он кричит:
– Я сказал: «Вон!»
– Послушай, если тебя разозлили на работе, не вымещай свое зло на мне. Не перегибай палку!
Он тяжело вздыхает, проводит рукой по волосам и невнятно бормочет:
– Я же тебе говорил, что не хочу видеть этого грязного пса у себя дома, к тому же я не разрешал тебе катать племянника на санках, да еще и вместе с этим животным.
Я удивлена его приступом гнева и, не желая сдаваться, протестую:
– Не думала, что должна просить у тебя разрешения, чтобы поиграть в снежки, или должна? Если ты скажешь «да», то с этого дня буду спрашивать у тебя разрешения, чтобы дышать. Черт, только этого мне не хватало!
Эрик не отвечает, а я сердито добавляю:
– А что касается Трусишки, то я хочу, чтобы он остался. Этот дом достаточно велик, чтобы ты его не видел, если не захочешь. А твой сад больше похож на огромный парк. Я могу построить для него будку, чтобы он жил в ней и охранял дом. Не понимаю, почему ты настаиваешь, чтобы я выбросила его на улицу в такой холод. Разве тебе его не жалко? Бедняга, сейчас же так холодно. Идет снег, а ты требуешь, чтобы я выгнала его. Ну, Эрик, пожалуйста, подумай сам.
Мой Айсмен, мой великолепный мужчина в элегантном костюме и синем пальто, смотрит на Трусишку. Пес машет хвостом, милашка!
– Джуд, ты считаешь меня глупцом? – Я удивленно раскрываю глаза. И поскольку я не отвечаю, он продолжает: – Это животное уже давно живет в гараже.
У меня замирает сердце. Может быть, он еще и мотоцикл видел?
– Ты знал об этом?
– Неужели ты считаешь, что я настолько глуп, чтобы его не замечать? Ну конечно, я знал.
Я замираю, и, прежде чем открываю рот, чтобы ответить, он продолжает:
– Я тебе говорил, что не желаю видеть его в своем доме, но ты все равно его привела и…
– Поскольку ты опять говоришь «в своем доме»… – Я снова начинаю злиться и продолжаю произносить слова уже сквозь зубы, но решаю не упоминать о мотоцикле (если он ничего о нем не говорит, значит, лучше не поднимать эту тему). – Ты постоянно твердишь, что я могу считать этот дом своим, и теперь, когда я приютила бедное животное в гараже, чтобы оно не умерло от холода и голода, ты ведешь себя как… как…
– Скотина, – заканчивает он.
– Точно, – киваю я, – ты сам сказал: скотина!
– А между моим племянником и тобой, ты будешь…
– Что Флин натворил в школе? – перебиваю его.
– Он ввязался в драку, в результате которой одному мальчику пришлось накладывать швы на голову.
Я в шоке. Не могу представить Флина в роли победителя, хотя у него тоже разбита губа. Эрик в ярости проводит рукой по волосам, смотрит на Трусишку и кричит:
– И немедленно вышвырни этого пса на улицу!
Напряжение. Холод, который стоит на улице, не сравнить с тем, который у меня на сердце, но, прежде чем он успел еще что-то сказать, я ему угрожаю:
– Если Трусишка уйдет, тогда я тоже уйду.
Эрик поднимает брови и, перед тем как развернуться и уйти, равнодушно смотрит на меня.
– Делай, что хочешь. В конце концов, ты всегда так делаешь, – говорит он, отчего у меня челюсть отвисает.
Не произнеся больше ни слова, он уходит. А я стою, как дура, с жутким желанием продолжить бой. Проходит десять минут, но я все еще вместе с псом на улице. Эрик не выходит. Я не знаю, что делать. С одной стороны, я понимаю, что плохо поступила, спрятав Трусишку в гараже, но, с другой стороны, я не могу оставить бедное животное на улице.
Флин выглядывает в окно из своей комнаты, и я машу ему рукой. Он мне отвечает, и у меня сжимается сердце. Ему понравилось играть и кататься на санках, а также согрело душу знакомство с Трусишкой. Но я не могу оставить пса в этом доме. Он станет новым источником споров. Выходит Симона и подходит ко мне.
– Сеньорита, вы замерзнете. Вы вся промокли и…
– Симона, мне нужно найти приют для Трусишки. Эрик не хочет, чтобы он здесь оставался.
Женщина закрывает глаза и огорченно кивает:
– Я бы приютила его у себя в доме, но, если хозяин узнает, вы же понимаете? – Я киваю, и она советует: – Если хотите, мы можем позвонить в управление по защите животных. Они наверняка ему что-нибудь подберут.
