Гранатовые поля (ЛП) - Перри Девни

Пять секунд они оценивали друг друга, затем Сэвадж первым перешел в наступление. Он атаковал Фостера двумя ударами, которые выглядели небрежными и дикими. Фостер заблокировал один удар и уклонился от другого. Затем Сэвадж попытался нанести круговой удар ногой, который Фостер поймал локтем.

Должно быть, это было больно, потому что Сэвадж смешно прыгал до конца раунда, а когда подошел к своему углу, даже с расстояния я увидела, что на верхней части его ноги образовалось большая шишка.

Фостер выглядел расслабленным и спокойным, пока разговаривал с Джаспером. Он полностью контролировал ситуацию, когда они начали второй раунд. Вот только мне еще предстояло сделать отметку в блокноте.

— Давай, малыш, — прошептала я.

Сэвадж сделал замах правой рукой, который оказался слишком широким.

Фостер увернулся, пропустив удар, а когда поднялся, его левый джеб попал прямо в глаз Сэваджа, а правый кулак — в почку.

Кровь потекла из рассечения на брови Сэваджа, он попятился назад, когда раунд закончился.

Две. Я нарисовала две аккуратных черточки на странице. Когда я подняла голову, Фостер стоял в центре ринга, его грудь вздымалась и опускалась. И вместо того, чтобы направиться к Джасперу, который ждал, Фостер уставился на меня.

Я подняла блокнот и два пальца.

Он поднял один.

Что это означало? Ещё один раунд? Ещё один удар?

Он подмигнул, затем подошел к Джасперу, который брызнул водой через капу в рот Фостеру. Когда он вернулся в центр, стоя наготове, Сэвадж снова присоединился к нему. Порез на его лбу был замазан и заклеен пластырем.

— Выиграй, Фостер, — сказала я, опустившись на край своего кресла.

Рефери дал им сигнал, и они сразу перешли к третьему раунду, кружась и извиваясь, пытаясь попасть в цель.

Сэвадж сделал кросс[13], приложив к нему весь свой вес, и Фостеру оставалось только отклониться назад. Перчатка Сэваджа едва коснулась носа Фостера.

И тогда он атаковал. Левый джеб в нос, затем правый апперкот в подбородок. Фостер снова замахнулся левой, на этот раз попав в челюсть Сэваджа. Затем правый, который врезался в висок Сэваджа.

Четыре удара, и Сэвадж упал на пол.

Рефери бросился вперед, вероятно, чтобы помешать Фостеру прыгнуть на Сэваджа и нанести ещё несколько ударов.

Но Фостер просто стоял над своим противником, глядя вниз, пока Сэвадж пытался оттолкнуться локтем от пола, но снова упал.

Нокаут.

— Да!

Я была на ногах ещё до того, как поняла, что стою. Мои руки были подняты вверх, блокнот зажат в кулаке.

Лайла и Элоиза кричали, прыгая вверх и вниз рядом со мной.

Слезы лились по моему лицу, в то время как Фостер бросился к Джасперу, и его хлопали по спине.

Мои легкие наполнились воздухом, впервые за несколько часов я смогла сделать полный вдох. Мое сердце вырывалось из груди. И я хлопала, аплодировала и присоединилась к безумию, когда объявили о победе Фостера.

Чемпион. Этот мужчина был чемпионом. И он был моим.

Празднование продолжалось до тех пор, пока на арене не зажегся яркий свет, и люди в верхних секциях начали струйкой выходить из центра. Лайла, Элоиза и я оставались на своих местах, ожидая, пока Фостер сможет протиснуться в дверь и спрыгнуть вниз с Октагона.

Мы бросились друг к другу. Его руки обхватили меня, и я крепко прижалась к нему. Он зарылся лицом в мои волосы. И поверх шума я едва расслышала его шепот.

— Мы победили.

27. ФОСТЕР

— Каденс уже спит? — спросила Талия, спустившись вниз и присоединившись ко мне на кухне, где я заканчивал мыть посуду после ужина. На ней была одна из моих футболок, подол доходил до середины бедер. Её волосы были влажными после душа, лицо чистым, а щеки красными.

За всю свою жизнь я никогда не видел более красивой женщины. И никогда не увижу.

— Что? — она подошла ближе. — Что это за взгляд?

— Ничего, — я притянул ее к своей груди. — Да, она спит.

— Твою мать. Я чувствую себя виноватой из-за того, что поздно вернулась домой.

— Она понимает, что ты работала.

Талия прижалась щекой к моей груди, ее руки обвились вокруг моей талии.

— Не отпускай меня.

— Никогда.

Я поцеловал её макушку.

Начал раскачиваться взад и вперед, не совсем медленный танец, но этого достаточно, чтобы она двигалась вместе со мной.

Сегодня был первый рабочий день Талии после нашего вчерашнего возвращения из Вегаса. В дни после боя мы были неразлучны, и когда утром она встала, чтобы уйти на работу, я постарался не показать своего разочарования.

— Я скучал по тебе сегодня.

Она поменяла положение, прислонившись подбородком к моей груди, чтобы встретиться с моим взглядом.

— Я тоже скучала по тебе. Но я рада, что мы дома.

— Я тоже.

Вегас был прошлым. Наши последние дни, проведенные там, были хорошим способом попрощаться.

В воскресенье после боя у меня были встречи и совещания, в основном для прессы. Мы с Талией решили не объявлять о моем уходе. Мы прокатимся на волне победы ещё какое-то время, а потом тихо уйдем.

Мы вдвоем провели понедельник в нашем гостиничном номере, празднуя, заказали обслуживание в номер и провели день в постели. Во вторник мы поехали в пустыню, чтобы встретить рассвет. Вечером поужинали с моими родителями, а вчера утром собрали вещи и улетели в Монтану. Каденс была так же рада нашему возвращению домой, как и мы.

— Мой агент написал мне сегодня, спрашивал о новом контракте, — сказал я Талии.

— Что ты ответил?

— Ничего. Я собираюсь игнорировать его до следующей недели.

Побуду чемпионом еще несколько дней. Понаслаждаюсь этим временем дома.

Затем сделаю следующий шаг.

— Что случилось в больнице?

Я ждал её дома около шести, но она написала сообщение и сказала, что у нее что-то случилось, поэтому ей нужно задержаться.

— Всё хорошо, просто много работы, — сказала она. — Парень поступил в скорую прямо перед тем, как я должна была уйти. Он обжег руку, когда пытался приготовить ужин для своей жены на годовщину.

— Такую годовщину они не забудут.

— Да уж. Его жена отнеслась к этому с пониманием, а он просто продолжал извиняться снова и снова. Это было мило.

— Как всё прошло с Рэйчел?

— Её там не было, — вчера во время полета Талия призналась, что ей не терпелось вернуться в больницу после аварии. Она не видела Рэйчел с момента их встречи в зоне ожидания. — На самом деле она написала увольнительную.

— Правда? — я перестал двигаться. — Может, это и к лучшему.

— Мне ужасно жаль её. Я не могу представить, каково это — потерять своего сына. Неважно, какие у него были проблемы, он все равно был её ребенком.

Я вздрогнул, не желая думать об таком ужасе.

— Среди медперсонала ходят слухи, что она не вернется.

Ради Талии я надеялся, что это правда.

— Дай ей время.

— Сегодня у меня был долгий разговор с доктором Андерсоном.

— О чем?

— Обо всем, — она прижалась щекой к моему сердцу — мой сигнал к возобновлению раскачивания. — Он вызвал меня, чтобы поговорить. Думаю, пока нас не было, другая медсестра рассказала ему о Рэйчел. Она подслушала, что Рэйчел сказала мне в зоне ожидания, и решила, что причина моего отсутствия на работе в том, что я уволилась, а не в том, что я в отпуске.

— И как всё прошло?

— Хорошо, — она притянула меня ближе. — Он сказал мне, что сокращение бюджета не имеет никакого отношения к моей должности. Что сестру Рэйчел уволили потому, что она плохо справлялась со своей работой.

Именно это я и подозревал.

— Тебе стало легче?

— Намного, — она подняла голову и улыбнулась. Улыбка была настолько полна света, что освещала комнату. — Он сказал мне, что я хороший врач.

— Потому что это так.

Я заправил прядь волос ей за ухо.

— Иногда приятно, когда тебе говорят это вслух, — сказала она. — Мы выбрали дату экзамена на лицензию. С добавлением учебного времени это будет немного безумно, но…