Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
— Какая честь для нас…
— Оба они для меня как родные, — продолжал езуит. — Я давно уже мечтаю об их браке. Анюта умная, добрая девушка, она сумеет обуздать дикий нрав своего будущего супруга, который может быть так полезен своей угнетенной родине!
— Я надеюсь… — заикнулась было Огинская, но патер не слушал ее и продолжал:
— Сегодня граф придет просить руки вашей дочери. Будьте начеку: Анюта упряма, смотрите, чтобы она не разрушила наших воздушных замков… а главное, не говорите графу, что я предупредил вас о его намерениях.
— О, конечно… Но неужели вы думаете, что Анюта…
— Своенравная девочка?.. Да, я в этом убежден… Она готовит нам сюрприз.
— Не может быть! — возразила Огинская. — Если бы даже граф ей и не очень нравился…
— А что, если она влюблена в другого?
— Помилуйте!
— Дай Бог, чтобы я ошибался.
— Неужели вы полагаете, патер Глинский, что Анюта влюбилась в сына моей приятельницы, поручика Ядевского?
— Почему же нет?
— Ребяческие фантазии и больше ничего! Все мы были молоды и мечтали о каких-то идеалах, но разве мечты эти осуществились в замужестве?.. Не подготовить ли мне Анюту? — прибавила она после непродолжительной паузы.
— О, нет! Предоставьте это графу. Он человек опытный в сердечных делах, и уж если ему не посчастливится уговорить Анюту, то и наши старания будут тщетны, — сказал иезуит и, поцеловав Огинской руку, вышел из будуара.
Ровно в полдень экипаж богатого жениха остановился у подъезда дома Огинских. Хозяин встретил графа чуть ли не в передней и повел в гостиную, где сидела хозяйка. После нескольких салонных фраз и обоюдных приветствий в гостиной воцарилась тишина, нарушавшаяся только стуком маятника в старинных бронзовых часах да треском дров в мраморном камине.
— Я приехал по очень важному для меня делу, — начал Солтык, — я, так сказать, ставлю на карту счастье всей моей жизни… Я люблю вашу дочь и осмеливаюсь просить ее руки.
— Вы делаете нам величайшую честь, граф, — ответил Огинский. — Я никогда не смел и мечтать и о такой партии для моей дочери.
— Это честь для меня, уверяю вас.
— Помилуйте, граф, такая любезность…
— Что за церемонии, — вмешалась в разговор Огинская, — только бесполезная трата времени. С удовольствием, граф, я вручаю вам судьбу моей Анюты!
Граф почтительно поцеловал руку своей будущей тещи.
— Вы, вероятно, уже объяснились с моей дочерью? — поспешно спросила Огинская.
— Нет еще, — отвечал Солтык, — и прошу вас не говорить ей о том, что я уже сделал предложение.
— Как вам угодно.
— Получив согласие на брак, я прошу у вас позволения чаще бывать в вашем доме, чтобы изучить характер моей будущей жены.
— И у вас будет возможность выбрать удобную минуту для объяснения, — прибавила Огинская, — мне очень нравится, что вы сами хотите покорить сердце моей дочери, граф. Она у меня немного упряма, так что я не берусь уговаривать ее или давать ей советы.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся Солтык, — ваша дочь не будет знать, что я уже получил ваше согласие, и я буду разыгрывать перед ней только пылкого влюбленного. Это будет для меня тем легче, что я люблю ее до безумия… Вы, быть может, и не подозреваете, до какой степени эта страсть овладела мною!
— Почему же нет?
— Моя репутация не безупречна…
— Вам все завидуют, граф! Да и как не завидовать человеку, так щедро одаренному природой… Но я всегда была вашей защитницей, поверьте.
— Очень вам благодарен.
Портьеры в гостиной тихонько распахнулись, на пороге показалась Анюта и тотчас же скрылась.
Граф откланялся и вышел. На лестнице он повстречался с Ядевским; соперники обменялись враждебными взглядами.
Анюта встречала Казимира в зале.
— Вы опоздали, — шепнула она ему. — Граф уже просил у родителей моей руки.
— Не надо отчаиваться, — с чувством собственного достоинства возразил молодой человек, — впрочем, все зависит от вас. Объявите родителям о своем решении. Граф Солтык — человек гордый, он сам откажется от своих притязаний, когда узнает, что ваше сердце принадлежит другому.
— Не знаю… я не жду ничего хорошего… Но будьте уверены: я пойду до конца и буду смело отстаивать свое право быть счастливой, — сказала Анюта и, крепко пожав руку Казимиру, ушла в свою комнату.
Сердце юноши невольно замерло, когда он переступил порог гостиной, где сидела хозяйка дома.
— Ваша дружба с моей матерью, — начал он, — и та благосклонность, с которой вы всегда относились ко мне, придали мне смелости, и я решился обратиться к вам с просьбой…
Нервная дрожь пробежала по спине толстой барыни; она догадалась, о чем пойдет речь.
— Говорите, — сказала она, — и если только это от меня зависит… — А сама подумала: «Как бы мне поскорее от него отделаться!»
— Я люблю вашу дочь, и она любит меня…
— В самом деле? — усмехнулась Огинская. — Но, я надеюсь, вы не считаете это чувство серьезным?
— Настолько серьезным, что я пришел к вам просить ее руки…
— Милый мой Казимир! — и тщеславная маменька принудила себя засмеяться. — Вы оба почти дети! Выбросьте эту мысль из головы… Все мы в молодости увлекаемся несбыточными мечтами! Впрочем, моя Анюта уже почти помолвлена.
— Помолвлена?.. Без ее согласия?
— Граф Солтык получил наше согласие; я уверена, что Анюта не станет противиться нашей воле… Это такая блестящая партия!
— А сердце вашей дочери?.. А счастье всей ее жизни?
— О, она будет счастлива!
— Нет, не будет! — вскричал юноша и тотчас же прибавил: — Анюта никогда не согласится на этот брак.
— Это мы увидим! — строго возразила Огинская. — Во всяком случае, я прошу вас прекратить ваши ухаживания за моей дочерью и даже — как мне ни больно просить вас об этом, — не посещать впредь нашего дома…
— Этому последнему приказанию я готов повиноваться, но любовь моя к Анюте прекратится только с моей жизнью.
Несчастный юноша поклонился и с разбитым сердцем вышел из гостиной. Анюта ждала его на площадке лестницы.
— Отказали? — дрожащим голосом спросила она.
— Да… Вас выдают замуж за графа Солтыка и надеются, что вы не откажетесь от этой блистательной партии!
— Ошибаются! — возразила девушка, гордо вскидывая голову. — Они могут на время разлучить меня с вами, но не в их власти заставить меня выйти за графа Солтыка. Положитесь на меня, Казимир, не верьте никаким интригам… Для нас не все еще потеряно!
— Выдержите ли вы эту нравственную борьбу?
— О, у меня достаточно силы воли!
