Станешь моей победой (СИ) - Марино Викки
— Во-первых, ты устраиваешь моих родителей, — останавливаясь около яблони, Плутос тянет ко мне руку и поправляет выбившуюся прядь волос за ухо. — Во-вторых, мне нравится, что ты спокойная, размеренная, вся такая домашняя. Знаешь, у меня было много женщин, — начался очередной марафон тщеславия, — но со временем я понял, что все они — пустышки. А мне нужна покладистая жена, которая не станет устраивать истерик на ровном месте. На них у меня просто нет времени. Да и супруга — это отражение мужчины. А ты, милая Анна, словно самая прекрасная роза.
Спасибо, что не стал цитировать классиков!
— А ты когда-нибудь влюблялся? — осмеливаюсь задать второй вопрос. Меня невероятно злит, что я не могу прощупать его. Плутос не похож на того, кем можно манипулировать. Или он действительно пытается соблюдать все законы высшего общества?
— Ты серьезно веришь в эту чушь? — усмехается Албанцев и смотрит на меня, как на глупую малолетнюю девчонку, которая наивно верит в розовых пони. — Пф… Я молод и богат. Знаю, как удовлетворить женщину. Если нам будет комфортно друг с другом, какая, на хрен, любовь? Взаимное уважение и общие дети. Точка.
Эти слова звучат слишком противно. Но как показала практика, даже любовь может быть без чувств и являть лишь красивой картинкой. Такова реальность. Пора смириться с тем, что теперь я буду жить по навязанным обществом шаблонам.
А когда мы возвращаемся за стол, цветные краски резко принимают черно-белые оттенки, и у меня плохо получается анализировать то, что происходит дальше…
— Прошу минуту внимания, — постукивая по бокалу с шампанским ножом, Плутос призывает всех к молчанию и берет слово. — Дорогая Анна Павловна, знаю, отныне все наши совместные ужины и последующие посещения светских мероприятий — формальность, потому как договоренность двух семей скреплена словом и честью. Но я хочу, чтобы все было по правилам, — откашлявшись, Албанцев-младший поправляет галстук и достает из кармана брюк красную коробку. — Анна, ты станешь моей женой?
Я перевожу на родителей ошеломленный взгляд.
Похоже, это и есть начало конца…
Глава 30
«Любовь не прощает ошибок.
Любовь не терпит расстояний»
Мирон С.
_______________________
В родной город наша команда возвращается с победой. Наверное, это были самые тяжелые десять дней, которые я провел вдали от дома. И дело вовсе не в сильных соперниках, которые по очкам буквально наступали нам на пятки, просто здесь меня ждет та, о ком я думаю все двадцать четыре на семь.
Моя Аня. Моя недотрога. Моя Тихоня.
На этих сборах я не упускал ни одной возможности, чтобы написать Колючке пару слов и с нетерпением ждал вечера, потому как только после захода солнца я мог услышать ее голос. И в следующий раз, когда мы отправимся на очередные соревнования, Аня поедет со мной. Пусть даже начнет сопротивляться, увезу силой. Мне дико ее не хватает, а ебучая тоска просто разрывает меня изнутри, превращает в зверя, которого заперли в клетке, лишая свободы.
Забрав багаж, выхожу в основной зал аэропорта. Сейчас быстро заскачу домой и поеду к своей ненаглядной.
Но какого было мое удивление, когда я услышал в толпе знакомый голос. Нежный. Ласковый. Родной.
— Мирон! Мир!
Замираю. Взглядом ловлю изящный силуэт. И, сука, как праздничный салют взрываюсь. Трещу весь, разлетаюсь на миллионы ярких огней.
Это Она! Она! Моя неземная. Особенная! Бежит ко мне навстречу, расталкивая толпу.
Аня пробирается сквозь херову тучу людей, машет рукой, периодический подпрыгивая, чтобы не потерять меня из виду, а в глазах столько радости и счастья, что у меня нет повода сомневаться в наших чувствах.
Уезжая, больше всего я боялся, что Тихоня перестанет нуждаться во мне, что она начнет медленно отвыкать и в один прекрасный момент не найдет повода сказать «люблю». Мысли об этом причиняют мне невыносимую боль. Страх за то, что мое присутствие в ее жизни уже не будет столь необходимо, что я стану ей никем, сердце будто кипятком ошпаривает.
Но сейчас эти страхи позади, потому что она здесь. Красивая. Родная. Любимая. А в этом белом платье выглядит как настоящий ангел. И меня накрывает волна эйфории, я не вижу ничего, кроме моей недотроги.
— Ты приехал! Наконец-то! Я так тебя ждала! — нежный голосок Ани, как самое мощное успокоительное, как самый запрещенный антидепрессант.
— Привет, моя принцесса, — крепко обнимаю Тихоню и, закрыв глаза, глубоко вдыхаю ее запах — запах самой жизни. — Моя… Желанная. Единственная. Сладкая. Навсегда… Черт, Ань… Никогда, слышишь, никогда мы больше не будем находиться так далеко друг от друга! Я чуть не сдох, пока зачеркивал дни в календаре.
Обнимаю Колючку за талию, отрываю ее от земли и кружу. А сам в голос смеюсь, потому как меня нереально прет от ощущения полета.
Я не могу без нее.
Я не хочу без нее.
А когда вестибулярка начинает шалить, останавливаюсь и, обхватив Аню за лицо, ловлю сладкие губы. Целую жадно, горячо, как будто мы не виделись больше века. Языками сплетаемся, делим дыхание на двоих. И нас не парит, что в этот момент люди, превращаясь в безликую массу, начинают смотреть на нас и перешептываться.
— Все, поехали, — шепчу Ане в губы. — Нас ждет следующий полет.
— Ты же только что с самолета, — не понимает Тихоня намека.
— О, сладкая, поверь мне, это был не тот полет, о котором я мечтаю, — дергая бровями, перемещаю ладонь на охуенную задницу и сжимаю ее.
— Так ты… — бьет меня по рукам Аня, заливаясь краской. — Мирон! — и смотрит строго.
А я снова смеюсь. Какая же она все-таки забавная и чертовски красивая.
Скажите, ну как в такую не влюбиться?
Мое сердце, и душа, и тело — все в едином порыве стремится к Тихоне. Потому что только рядом с ней я чувствую себя живым, только она делает меня самым счастливым человеком. И я никогда не смогу отказаться от нее.
Брошу весь мир к ее ногам. Сделаю все, чтобы она каждый день улыбалась. Иначе быть не может.
Потому что…
Любовь не прощает ошибок.
Любовь не терпит расстояний.
И если мы вместе, то только до конца!
— Переезжай ко мне, Ань — прошу в миллионный раз и, заваливаясь в квартиру, с ходу принимаюсь раздевать принцессу. — Хочу приклеить тебя к себе. Привязать. Не отпускать, — не знаю, как она еще держится, но меня самого разматывает от этих признаний. Давно понял, что попал. — Давай летать, маленькая. Трахну тебя так, что сразу согласишься!
И в моем идеальном сценарии Тихоня сама на член запрыгивает, седлает, словно самая резвая наездница. Но вместо этих ролевых фантазий Аня останавливает меня.
— Нам надо поговорить, Мирон.
Да какие, к черту, разговоры, когда я яйцами могу кирпичи колоть?
— Так ты говори, а я буду слушать, — подхватываю недотрогу на руки и несу на кухню. Давно мечтал разложить ее на столе. Сожрать, трахнуть. Потом снова сожрать. И снова трахнуть.
— Мирон, подожди… Да стой же ты! — гнет свою линию принцесса. — Это очень важно! — извиваясь на столе, одергивает платье, скрывая то, что по праву принадлежит мне. — Слышишь меня? Мир!
— Аня, я же сдохну сейчас, — тут я уже буквально стонать начинаю. Эмоций так много, что ловлю лютый передоз, тремор мышцы разбивает. — Лежи… Лежи, блядь… Не дергайся. Тихая!
Быстро снимаю с себя шмот и бросаю его на пол. Потом, не давая ей опомниться, снова неприлично задираю платье и стягиваю трусики. Блядь, нагота Тихой — запрещенный прием.
— Хочу знать, как тебе нравится, — целуя внутреннюю сторону ее бедра, курсирую выше, к звезде.
Аня же давится рваными вздохами и, наконец, сдается. Приподнимается на локтях, сильнее разводит ножки. Кусает губы, ресничками хлопает и просто убивает меня сексуальностью, которую она прячет за своей скромностью.
— Мне все нравится. Все, что связано с тобой, — шелестит недотрога.
И я, недоебанный ублюдок, вижу, сука, зеленый свет. Хотел же долго и нежно, чтобы Аня каждую секунду получала удовольствие, чтобы смаковала каждый оргазм, но не смог удержать в себе демона похоти и соблазна.
