Мне не стыдно
А премию нам всё-таки дали. Удивительно, потому что я этого как-то абсолютно не ожидала, а Мишин вот не удивился. Вышел на сцену, покивал, полюбезничал, схватил статуэтку с камелией и сел на место, лучась довольством.
— Ну хоть не зря приехали, — шепнул он мне на ухо, пока я рассматривала статуэтку. Красивая — серебряный цветок с множеством лепестков, изогнутый листик и подставка. Абсолютно бесполезная вещица, но Свете, наверное, будет приятно, что её реклама получила премию.
— Светке будет пофиг, — хмыкнул Мишин, когда я озвучила ему это предположение. — И раньше бы было, а теперь-то уж тем более. У неё там Макс, ребёнок… Я думаю, она гораздо больше радуется тому, что Юрьевский курить бросил, чем какой-то статуэтке.
— А он бросил?
— Да, как только узнал, что Светка забеременела. Больше сигарет в рот не брал и вообще сказал, что его даже и не ломало. Но ему и некогда оказалось ломку испытывать, у Светки беременность тяжёлая была.
Беременность… Вот чего мне всегда хотелось, так это детей. И при этом было до ужаса страшно, что я буду такой же мамашей, как моя собственная.
Мне понадобилось огромное количество времени, чтобы разобраться, кто я такая и чего хочу. И то я до сих пор не уверена, что разобралась…
— А знаешь, — продолжал между тем Мишин, — это так странно. Света и Макс ведь семь лет рядом работали, пять дней в неделю виделись. Мимо ходили, здоровались. И не обращали друг на друга внимания. А потом бац — и за месяц сошлись. Я в шоке был.
Я улыбнулась, вспомнив собственный брак с Матвеем, но решила ничего не рассказывать Сергею. Тогда придётся заодно про маман поведать, а даже вспоминать не хочется.
— Хотя чему я удивляюсь? Можно пять лет вместе учиться и только на выпускном осознать, что девушка, над которой ты все эти годы издевался, на самом деле тебе до безумия нравится. Да, Рит?
— Да, — кивнула я.
Хорошо, что Сергей сказал мне это. Теперь воспоминания о том вечере уже не казались мне настолько болезненными. Будто он анестезию мне вколол. И хотя ничего особенного не случилось, я начала смотреть на те события немного под другим углом.
И не только на те события… на все события.
«Мы выбираем, нас выбирают… Как это часто не совпадает», — говорил мне Матвей частенько, когда я рассказывала ему про Мишина. Я фыркала и не верила… глупая девчонка.
Наверное, просто боялась верить. Гораздо проще было думать, что Сергей терпеть меня не мог — так мне было легче его ненавидеть. А если бы я думала иначе…
— Ты чего так загадочно улыбаешься? — спросил Мишин тихо, пока какой-то очередной лауреат выходил на сцену. Я приподнялась, чтобы достать до уха Сергея, и прошептала:
— Ты не узнаешь, да и не надо. Ты не узнаешь и не поможешь, что не сложилось, вместе не сложишь. Счастье такая трудная штука, то дальнозорко, то близоруко. Часто простое кажется вздорным, чёрное — белым, белое — чёрным*…
(*«Чёрное и белое» — романс из фильма «Большая перемена», автор слов Михаил Танич.)
Я и не ждала, что он поймёт. Но мне показалось — Мишин понял. Правда, всё равно не до конца. Он ведь не знает, что я тоже его любила.
И не узнает. Потому что — не сложилось…
***
После награждения был фуршет, на который очень хотелось не пойти, но Сергей не мог. Там были нужные Юрьевскому люди, и с каждым необходимо было что-то обсудить. Так что они с Ромашкой почти всё время не ели и не пили, а ходили по кругу, улыбались и разговаривали то с одним, то с другим. Выигранная премия очень помогала завязывать диалог — народ подходил сам, дабы поздравить, а они хвастались.
В один прекрасный момент Мишин нашёл время настрочить Светке смс о том, что её «Эдельвейс» выиграл «Камелию», и получил исчерпывающий ответ: «У меня мастит, мне не до цветочков((».
Что такое мастит, Сергей не помнил и был не уверен, что хочет это знать, поэтому гуглить не полез. Всё равно в понедельник, когда он придёт на работу, Макс с ним поделится впечатлениями. С тех пор, как Светка родила, он всё время рассказывал о том, как ему чуднО (или чУдно) стало жить в этом мире. Мишин слушал внимательно и даже поддакивал, но сам пока не горел желанием заводить детей. Он их вообще немножко побаивался…
— Я отойду в туалет, — сказала Рита на очередном «круге почёта», Мишин кивнул — и остался в одиночестве. Впрочем, одиночество его было недолгим — к Сергею, улыбаясь улыбкой Каа перед бандерлогами, шёл Верещагин.
— Ну как тебе фуршет? — Юрий Алексеевич начал издалека, пригубив шампанское из собственного бокала. Его билборды, кстати, ничего не получили, но были в одной из номинаций. — Хорошо устроено, правда?
— Неплохо, — пожал плечами Мишин. — Правда, я предпочитаю обычную еду, а не эти финтифлюшки на тарелочках. Мне, чтобы наесться, надо, наверное, около ста слопать. Как-то неловко постоянно подходить, чувствуешь себя троглодитом.
— Экий ты стеснительный, — усмехнулся Верещагин. — А руку целовать не своей невесте не стесняешься.
Ну вот. Начинается…
— Юрий Алексеевич…
— Погоди, дай, я скажу. Думаешь, не понимаю? Ты Крис не любишь, я же знаю, а эта твоя Рита — баба красивая. Даже меня пробило, хотя я давно на женскую красоту не клюю. Но есть несколько «но», Серёжа. Во-первых, давай все шуры-муры после свадьбы. А во-вторых — делай всё так, чтобы Крис ничего не знала. Узнает — я тебе голову оторву, она у меня девочка ранимая.
