Пианист. Осенняя песнь (СИ) - Вересов Иван
— А мне нравится вот это все. Как ты машину водишь, например, я тебя за рулем не видела, только за роялем. — Мила не призналась про Золушку, тривиально же. Хотя по сути — все именно так и есть. Как в сказке со счастливым концом. А автомобиль уж точно в тыкву не превратится. А вместо феи крестной у них кошка. Мила засмеялась.
— Маршрут построен. Через двести метров поверните налево, — подсказал навигатор женским голосом.
— Ну вот, начинается. Здесь я и сам знаю… А теперь что смеешься? Отключить её? — Вадим повернул, как советовала невидимая девушка.
— Нет, зачем? Пусть подсказывает. Смеюсь… Про кошку подумала. А где она теперь?
— С Захаром живет. Всю мебель ему подрала.
— Три километра прямо, — снова перебила девушка.
— Да, по Невскому, потом на Дворцовый мост, тут я и без тебя знаю, — отмахнулся Лиманский. — Потом не знаю как, на Васильевском. Там, сколько себя помню, все время дороги копают, и район новый у нас, Невская губа.
— Мы едем на Васильевский остров? А это… Ой, Вадик, ты на афише!
— Действительно, уже повесили. Это Малый зал филармонии, у меня же концерт после Нового года, а так я сюда и не приехал бы.
— И мы не встретились бы, — загрустила Мила, её тут же перестал радовать царственный Дом Зингера.
— Встретились бы, я уже в Бонне у Людвига по тебе скучал зверски.
— У какого Людвига, это твой друг?
— Можно и так сказать, — усмехнулся Лиманский, вспоминая дом Бетховена. — Кстати, нам придется по дороге заехать в маркет. Дома пусто, в прямом смысле этого слова. Нет ни стульев, ни столов, ни еды, ни посуды.
***— Как же ты живешь?
— Я еще не жил там, заселился всего несколько дней назад, если точнее — три, а два из них провел в поездах.
— То есть ты хочешь сказать, что это новая квартира? Мы там одни будем?
— Конечно, не к Захару же ехать. Нет, я не в том смысле, что не хочу тебя знакомить, — смутился Вадим, — мне с тобой побыть хочется. А к нему мы, конечно, поедем. И к родителям. Ты им понравишься, — заверил Лиманский.
Мила не очень была уверена, но сомнений высказывать не стала. Она и в самом деле очень обрадовалась, что будет с Вадимом наедине. Не хотелось сейчас никого видеть, кроме него. Ей отчаянно не хватило восьми часов дороги, близости, прикосновений, голоса Вадима, взглядов, нежности…
— Мне тоже с тобой побыть хочется, Вадик.
— Необходимое самое купим, например, чайник или кофеварку, чашки-ложки, что там еще, ты сама посмотришь. Мы ненадолго тут, но даже несколько дней хочется нормально дома пожить. А потом не знаю, когда вернемся.
Он говорил как о решенном, не спрашивая, хочет ли она. Разве могло быть иначе? А Мила хотела, чтобы вот так и говорил, чтобы решал за неё. Измотала её самостоятельность, борьба с обстоятельствами, одиночество. Потом как-то все устроится, найдет она себе занятие рядом с ним. Она смутно представляла это, тяги к путешествиям у Милы особой не было, но раньше она и Вадика не знала. Теперь все изменилось.
— Через пятьсот метров поверните налево…
— Надоела ты мне, — Вадим отключил звук навигатора, оставил только картинку с маршрутом, — как до “Ленты” доехать, я и сам знаю.
Они припарковались и пошли в гипермаркет. Здесь не то, что в “Галерее”, протяженностью в целый квартал и в пять этажей высотой. “Лента” больше походила на склад, огромный ангар с секциями по площади размером с гараж для аэробуса. Продукты, одежда, товары для детей, для отдыха, для дома, мебель, бытовая техника, канцелярские принадлежности, для ванной, для спорта…
— Здесь, наверно, есть все! — Мила стояла и не знала, с чего начинать.
— Кроме музыкальных инструментов. Телевизоры продают, а вот рояли и пианино почему-то нет. Как будто это не мебель.
— Вадик! Какая же это мебель. А ты хочешь рояль?
— Думаю — да, но не сегодня. Сейчас нам нужны тарелки, чашки, столовые приборы, чайник… Вон, смотри, какие чашки. Выбирай.
— А какие ты любишь?
— Большие, чтобы сто раз не наливать.
— Тогда вот, смотри, тебе вот эти нравятся?
— Да, — Вадим смотрел на Милу с откровенным желанием, — мне очень нравится.
— Мы чашки выбираем…
— Правда?
В “Ленте” пробыли часа полтора. В результате заднее сиденье Круизера оказалось завалено полезными вещами, половину из которых Мила покупать не собиралась, но когда Вадим подвез к кассе корзину с выбранным товаром, они почему-то оказались в ней.
И вот, наконец, Белая Башня. Дом свое название оправдывал. И он был красив! Мила еще в машине прильнула к окну и смотрела. Ключ-карточка заставил опуститься стальные банки, и проезд на огражденную территорию открылся. Паркинг был не таким большим, как в “Галерее”, а вот машины еще круче. Вадим не взял покупки, а сначала чемодан и сумку Милы.
— Идем, я тебя провожу в квартиру, потом попрошу консьержа помочь занести все это.
Лифт плавно поднимал их все выше и выше.
— Какой у тебя этаж?
— У нас, Милаша. Самый ближний к звездам. Над нами никого.
Пока Вадим спускался за вещами, у Милы было немного времени осмотреться.
Она не ожидала, что это настолько высоко. Действительно — ближе к звездам. И так не похоже на все, что она знала. Начиная с консьержа, да нет, начиная с въезда во двор, и потом все остальное. Дом, похожий на… Она не знала, с чем сравнить. Нет, не дворец, другое. В стиле хай-тек. И Мила сразу подумала о зимнем саде. И о летнем тоже, когда увидела за окнами квартиры террасу. Но… Опять мечты. Чтобы ухаживать за цветами — надо жить тут, а они уедут. Неужели этот чудесный дом будет пустовать? Она не хотела думать об этом сейчас — переступив порог, Мила пришла в восхищение и почему-то возбуждение. Увидела постель на полу и подумала о Вадиме. Жарко, откровенно, о его обнаженном возбужденном члене. И не устыдилась своих мыслей. Ведь она дома…
***В квартире была кухня, ванные комнаты и спальня. Стены — и темные, и светлые — и панорамные окна. Даже в одной из ванных. Теплый пол, можно ходить босиком по плитам застекленной террасы, как на юге. А за окнами, там, далеко внизу, зимний город… Чудо…
Мила разделась, разулась, одежду положила на пол в прихожей. Было так странно — дом без мебели, только окна и стены.
Она прошла по комнатам.
— Как мы будем жить? — Она спросила это вслух, не испуганно, а задумчиво. Недоверие? Нет, в вопросе его не было, только ожидание ответа. Главных слов.
— Не знаю, Мила, — Вадим слышал её вопрос, но понял — это вопрос радостный, в нем надежда и ожидание, а не сомнения. Мила понимала раньше, чем он произносил. Не нужны слова? Конечно нужны. Необходимы! Он молчал слишком долго. А теперь нужно говорить!
— Я ничего не знаю, кроме того, что люблю тебя так же, как музыку. И без тебя мне плохо… невозможно жить. А с тобой — счастье. Но тебе, может, со мной и не понравится.
— Это почему?
— Ну… я все время играю на рояле и мало бываю дома.
— А у тебя и не было дома, — она привстала, приподнялась и обхватила его сзади за плечи, — а теперь есть. И вот прекрасный матрас! Мне нравится спать на полу. — Мила со смехом соскользнула на сбитые простыни и потянула Вадима за собой. — Хорошо мы будем жить. Вот и все! Остальное неважно. И я люблю, когда ты играешь на рояле. А… у тебя здесь нет рояля. Как же ты занимаешься?
— Милаша, я квартиру купил несколько дней назад. Еще и сделку не подтвердили, ни в собственность не оформили толком. А про мебель тем более не думал.
— Так ты тут на птичьих правах? А я-то размечталась…
— О чем?
— Что ты все устроил, а потом поехал за мной.
— Я не потому поехал, что все устроил. — Лиманский наклонялся над ней и заглядывал в глаза.
— А почему?
Он перекатился на спину, двумя руками откинул волосы со лба. Мила ждала. Она уже знала этот его жест. Волнуется…
