GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны
- Да не палочка мне нужна сейчас, но ты, о Квотриус, центр мира моего!
- Не называй меня так боле никогда, ибо центр мира твоего раздвоился. Таково суть не может быть. Это противоречит законам Астрологии и Астрономии. Ведаю я немного о науках сих, ибо есть в библиотеке свитки, наукам о звёздах и планидах посвящённые. Я же, чтение возлюбив, прочёл всё, что есть в книжном хранилище дома твоего, о Господин мой и брат неверный. Ведаю я, что все созвездия кружатся вокруг единственного центра мира, полюс называемого. Двух же полюсов быть не может. Вселенная не попустит надругательства такового над законами бытия её. Ты же, о ветер злой, пронизывающий, зимний, нарушил слово, данное мне одно…
- Не давал я тебе слова чести графа Снейп любить тебя одного во время всё моего пребывания… здесь, - с неведомо, откуда взявшейся злостью, отрезал Северус.
Но потом снова решил пойти на мировую и сделал Квотриусу предложеньице, от которой нельзя отказатися, как от предложения Господина дома свободному домочадцу. Выпить винца и отправлятися в постельку, на мягкое ложе Квотриуса под стеной с Морфеусом, Сном Обымающего. Да завалиться и поспать, а то после бессонной ночи Северус, истекающий кровью, успел лишь прикорнуть от слабости, а толком и не спал. Выспавшись же, начать любить друг друга.
И Квотриус вынужден был согласиться с решением не просто брата, но высокорожденного патриция и Господина своего.
И начали они пить сладкое вино. Истомившийся Квотриус, к тому же упившийся вина, задрал тунику на себе и брате, и принялись они, не хуже обычных ромеев, устроивших здесь некоторое время назад оргию с рабынями, на глазах у рабов ласкать друг друга безудержно. Ведь едва рабы успели убрать второй, мешающий нормально вкушать пищу, стол. И столь необычайными показались «именным» рабам - виночерпию и столоначальнику - ласки их, что смутились они и вышли из помещения, не спросясь разрешения самого Господина дома.
И овладел Северус названным братом своим к удивлению того, вскоре сменившееся на прельщение и страсть великую. И пригоже было им двигаться согласно, ибо и Квотриус не замер на месте, но сам подавался и насаживался на пенис прекрасный брата своего, единственного возлюбленного за всю жизнь. И смеялся он громко и заливисто, так - впервые, от ласк Северуса. И смеялся сам Северус от радости владения телом, и душой, и сердцем, и помыслами, и смехом этим Квотриуса возлюбленного, от радости и счастья любовного соития.
И заглянул столоначальник Выфху в трапезную узнать, отчего произошёл смех столь заливистый, и увидел сводных братьев.
Господин Квотриус лежал на спине, положив Господину Северусу ноги на хрупкие плечи и вывернувшись межиножием свои бесстыдно, подставив срачицу свою ко пенису брата высокорожденного, сводного. Оба двигались преяро в такт движениям Господина Северуса и… смеялись при этом, словно бы рассказывали шуточные басни. Прямо-таки заходились от смеха. Но ничего смешного, кроме, наконец, увиденного интересовавшимся кастратом Выфху… как мужчины полюбляют друга друга, он не узрел. Значит, в срачицу засовывают пенис, а рукой мастурбируют оставшийся незанятым пенис второго мужеложца. Теперича всё ясно.
Он вновь, незаметно для себя, смутился и вышел столь же тихо и неприметно, как и вошёл.
- О, мой Квотриус, как же люблю я тебя! - воскликнул в перерыве между приступами смеха Северус. - Как страдал я в день сей, что злая жена моя… Жена… Моя… Улыбну…
И Северус вновь залился уже не смехом, а полу-истерическим хохотом, от которого выступили у него на прекрасных глазах слёзы. Движения его стали рваными.
Квотриус услышал странный смех брата и соскользнул, неудовлетворённый, с его пениса, заботливо, словно бы не было инцидента с Гарольдусом, спросив:
- Да что с тобою сегодня, Северус мой ясноглазый, цветом лика своего отражающий вечно свет Селены нежной?
И Северус залился хохотом так, что слёзами покрылись щёки его, а он всё продолжал хохотать, как безумный, иногда выговаривая отрывки слов:
- Адриа… Жена… Супру… Дери её Морд… Гарри… Сколько же новых любо… И всё в день еди… Достался я в один и тот же день… Ой, не могу… боль… сме… Лопну же… Квотри… милый… Помоги!
Квотриус надавал звонких, как весенняя капель, пощёчин возлюбленному брату, с которым, очевидно, произошло несчастье - не выдержал он событий предыдущих дня и ночи, так же, как и дня сего, столь рваного, как туника раба у дурного Господина.
День сей был весь в прорехах из попойки и поцелуя с Гарольдусом; их ласк, прервавшихся из-за проклятия Адрианы; пира с оргией, на которую брат глазел, не отрываясь; единственного спокойного времени воскурения, вновь грубо прервавшегося неслышным Квотриусу зовом несносного Гарольдуса; его с Северусом ссорой; и, наконец, этим «смехотворным» соитием, не приведшим ни к чему, кроме истерики возлюбленого, да какой сильной…
А презренному гостю Северуса, оказывается, мало было выпросить прилюдный поцелуй, но понадобилось зачем-то убиваться об стену вместо того, чтобы по ромейскому обычаю, не шумя, сильно отворить себе вены. Но не знал Гарри ромейских обычаев да и не был он на самом деле высокорожденным патрицием, чтобы поступить именно так, а не иначе.
… В январе главой «Ордена Феникса» единогласно, за исключением Билла Уизли, избрали Тонкс. Она выиграла битву за респект среди остальных кандидатур - того самого Билли-боя, Стёрджиса Подмора и Ремуса Люпина.
Билл выдвинул себя на битву сам, с поддержки и подзуживания Джорджа. Чарли был в Румынии и не собирался оттуда аппарировать на Гриммо. Его с братьями жестоко обломал прежний глава Ордена, и рыжий затаил обиду на фениксовцев. Они не поддержали Уизли, когда решался вопрос об опубликовании единой статьёй всех гнусных материалов, отобранных Тонкс в Аурорате. Ведь в итоге пострадал вовсе не редакционный отдел, как он предполагал, но простые наборщики в типографии.
Покойному Скримджеру по злобе своей нужно было отправить в местное министерское «гестапо» хоть кого-то, кто принимал участие в том достопамятном выпуске «Dog`s Bull» и покарать анально. Ведь впервые за триста лет случились акции недовольства населения министром магии и проводимой им политикой.
Конечно, толпы разогнали с применением Первого и Второго Непростительных доблестные Ауроры такого послушного, просто замечательного мистера Арбиуса Эйч Вустера. На использование Tormento даже не было приказа. Это показалось слишком мягким для озверевшего народа.
А народ действительно превратился в неуправляемую толпу, среди которой зачинщиками были все поголовно. Даже дети несли обидные для Скримджера плакаты, написанные вкривь и вкось, но, также, как и у взрослых, содержащие политические лозунги, смысл которых сводился к одному - Руфуса не любят и соизволяют ему самому уйти с поста. Такой наглости министр магии вытерпеть не мог. Ка-а-к, ему-у, мини-и-стру-у ма-а-ги-и расстаться с кре-е-слом?! Немысливо. Нонсеснс. Ни за что! Потому-то и отдал приказ главе Аурората разобраться с разбушевавшимся на обоих островах народом самыми крепкими силами.
